06. Синдром Тамары Ивановны

Валера и его мать впервые переступили порог моей квартиры в загадочный, полный тихой снежной музыки январский денёк.

- Если не возражаете, я на первом уроке посижу. Меня Кристиной зовут, - вместо «здравствуйте» проговорила высокая, худая брюнетка лет сорока. Мы встретились на лестничной площадке, тени украдкой наблюдали за нами.

Как и Ангелина с Анитой, Валера и Кристина проникли в подъезд вместе с какими-то жильцами или их гостями, чему я была рада. В противном случае пришлось бы возвращаться в квартиру, нажимать кнопку домофона и бежать обратно.

«В телефоне не сидит, ход урока ей интересен. Уже хорошо. А то, что не здоровается… Так ли важны все эти условности?» - я улыбнулась Кристине и кивнула головой в знак согласия.

- Ну и какие у вас проблемы? - спросила я, когда Валера разложил на кухонном столе пенал, учебник и тетради.

- Ох и не спрашивайте! - запричитала Кристина. - Целыми днями надрываюсь на стройке, я - штукатур-маляр, чтобы Валерку и его сестрёнку Таню обуть да одеть, а благодарности никакой! Таню в детском саду чуть не каждый день ругают. А Валерка это же тихий ужас! Повторит судьбу своего папаши и брата непутёвого. Точно вам говорю. Оба в тюрьме. Один за кражу, другой за убийство. И этот тоже скоро за воровство примется.

- Мам, не начинай! - черные глаза Валеры сверкнули.

- Что, не начинай? Да по тебе тюрьма плачет! Вот устроилась на подработку, чтобы ты сюда ходил, а благодарности никакой! - голос Кристины мелодраматически дрогнул.

Решила промолчать. Стало как-то… совестно за них обоих. Плотный, смуглый, черноволосый, хмурый Валера мне не особенно нравился. Но по-человечески его было жаль. Начни мама во времена моего детства выбалтывать постороннему человеку наши семейные секреты, да ещё такие низменные, я бы сгорела со стыда.

- Как вы считаете, что Валере следует подтянуть: грамматику, произношение или…

- Всё! Ничего он не знает, дубина! Одна радость: до темноты с друзьями по улицам да подъездам шататься. Видели бы вы его дружков! - тут последовал подробный рассказ о прегрешениях Валеры.

***

В этот раз я, как могла, боролась с синдромом Тамары Ивановны. Старалась по возможности поставить себя на место ученика. Валера жил в тёмном, чуждом мне мире. Он вёл себя грубовато, неотёсанно, кроме того, отличался патологической неспособностью к иностранным языкам. Или ко всем школьным предметам?

«Как можно в течение трёх уроков не запомнить десять английских слов, связанных с транспортом? Вот ведь посты… - и тут же мысленно одёргивала себя. - Бедный ребёнок! У него отец в тюрьме и брат тоже, а мать - настоящий домашний тиран»

Я старалась разговаривать с Валерой подчёркнуто ласково, заглушая в себе малейшие проблески пресловутого Синдрома. Но такое отношение только злило мальчика. Он становился ещё грубее, ещё упрямее.

Как-то учительница задала ему необычное здание. Попросила написать о своём любимом певце на английском языке.

- Ну и кого ты выберешь? - чересчур приторно улыбнулась я.

- Кого-кого! Известно. Аркадия Кобякова, - отрезал Валера.

- А кто это?

- И в эти заполярные края

Придёт весна как долгожданный сон

И бледной зеленью покроется земля,

Забудет солнце заходить за горизонт.

От фальшивого пения Валеры у меня заложило уши. Чувствуя неладное, взяла в руки смартфон и нашла информацию о «великом» певце. Отсидев несколько лет за кражу, Аркадий стал сочинять жалостливые песни о нелёгкой воровской доле.

- Нет, Валера, не стоит о нём писать. Тебя в школе неправильно поймут, - я старалась как можно тщательнее подбирать слова.

- Про другого писать не буду, - и Валера демонстративно отвернулся к стене.

Целых полчаса уговаривала Валеру не дурить, приводила ему самые разные доводы, но мальчик молчал.

- Давай мы позвоним твоей маме и спросим её…

- Не звоните! - тут же, как по заказу расплакался Валера. - Она меня в детдом сдаст, а вы будете виноваты.

От его воя, казалось, дрожали стены уютной маленькой кухни. Стакан с водой мальчик демонстративно оттолкнул, пробурчав что-то вроде: «Не надо мне от вас ничего!»

В конце концов, уговорила его написать об Алле Борисовне Пугачевой. Почему именно о ней? Сама я была равнодушна к её песням, никто из моих родных Примадонну не слушал.

Справиться с заданием мы не успели. Настало время следующего урока, на занятия пришла серьёзная, не по годам рассудительная Вера. Старательная хоть и не очень способная девочка страдала бронхиальной астмой. Я испытывала к ней симпатию и жалость. На уроках с Верой пресловутый синдром крепко спал в самом дальнем уголке моей души.

- Ну всё, Валера, мы с тобой не успеваем. Видишь, другая ученица пришла, - вздохнула я.

- Не понял, как это, - некоторое время Валера, нахмурившись, смотрел в пол. - Я же «двойку» получу, и вы будете виноваты.

Чувствуя, как в груди распускается ядовитый Тамарий цветень, сказала, что вообще-то это не я упрямилась и обливалась слезами.

- Да пошли вы со своим английским… - и тут Валера сказанул такое… Этим ярким, чисто русским эпитетам позавидовал бы сам Барков.

Я вспыхнула. Стало до невозможности стыдно перед тихой и серьезной Верой, которая, конечно, всё слышала и с удивлением наблюдала за абсурдной сценой.

- Иди-иди, - прошипела я. - Не позорься перед девочкой. Давай, одевайся. Учебник положил? Иди-иди, а то маме позвоню.

***

- Можете меня поздравить. Такая маза в жизни бывает только раз,- пропел Валера, когда через пару дней раздевался в моей крохотной прихожей.

- Во-первых, не выражайся, - нахмурилась, отамарилась я. - Во-вторых, в чём тебе так сильно повезло?

- Да училка заболела. Которая по английскому. Мы с вами быстренько задание доделаем.

«Быстренько» растянулось на целый час. Валера писал чепуху, забывал слова, злился, но в итоге задание было готово. Валера получил за него свою первую в жизни «четвёрку». Балл снизили за неаккуратность и плохой почерк.

- Ну ваще! Я даже «тройки» редко получаю. Хоть сегодня мамка орать не станет, - радовался Валера.

После мы с ним долго и бесперспективно учили слова, связанные с достопримечательностями Лондона. Лишь слово "prison" – тюрьма мальчик запомнил практически сразу.

Валера проявлял нездоровый интерес к местам не столь отдалённым. То и дело прерывая плавный ход урока, он принимался рассказывать о правилах поведения за решёткой.

- Всё это, конечно, очень интересно, Валера, но у нас урок. Читай дальше текст. На чём ты остановился? - фальшиво улыбалась я.

Тяжело вздыхая и закатывая карие, почти чёрные глаза, Валера возвращался к тексту о Лондоне или Великобритании. Каждое слово он коверкал до неузнаваемости, а замечания и советы воспринимал в штыки. Хватало Валеры ненадолго.

- Интересно, какие там тюрьмы? - интересовался он.

- Где, там?

- Ну в этой... как её? Англии-шманглии.

- Читай дальше! Ты ведёшь себя непозволительно!

Мальчик уже не казался мне таким несчастным. Слова Кристины о том, что «по нему тюрьма плачет» выглядели мудрым, пророческим изречением. Я начинала понимать бедную женщину. «Подумать только! Трудится на адской работе. Муж в тюрьме, старший сын тоже. А младший сынок демонстративно следует семейным традициям. Не знаю, какая там дочка, но что-то подсказывает… Нет-нет, Валеру тоже можно пожалеть. Вырасти в такой среде… Тут любой станет неотёсанным», - эти сбивчивые, чуть-чуть бредовые мысли не давали спать по ночам.

Наступил февраль, ветреный, постылый, такой же мрачный, как и Валера. Мой новый ученик с каждым новым уроком вёл себя всё более вызывающе.

Продолжение следует