05. Синдром Тамары Ивановны

Выпал первый снег. Вечера стали бело-синими, холодными. Красивые, злые, они с презрением смотрели на желтоглазые дома. Однажды, в такой вот сливочно-черничный час я старалась объяснить Вене простейшее грамматическое правило, но он лишь смотрел на меня с выражением крайнего изумления и не понимал ни слова. С тем же успехом я могла говорить на китайском или на испанском языке.

- Ну сосредоточься, наконец! - вспылила я.- Столько задали, а ты…

- У меня голова болит, - поморщился Веня.

- У меня тоже, но я же с тобой занимаюсь.

Да, высказывание вышло в высшей степени непедагогичным, но... Слово, как говорится, не воробей.

- Если бы у вас болела голова так же, как у меня, вы бы тут не сидели, - тон его прозвучал мрачно, даже зловеще. Наверное, с этого момента я и начала бояться Вени, как бы странно это ни звучало.

***

- А ты ничего, - как-то заметил Веня. - Симпатичная. Сходить бы с тобой в кино.

- Молчать! - вне себя от гнева я стукнула кулаком по столу так, что стаканчик с карандашами и ручками качнулся раз, другой, задумался, а потом упал на левый бок.

- Да я же ничего плохого…

- Всё, мне это надоело! Звоню твоей матери! – я с решительным видом взяла в руки мобильник.

- Не смей звонить! - дурацкая улыбка на его лице сменилась выражением до бела раскалённой злобы. – Не смей, кому говорю!

И он замахнулся на меня. Происходящее становилось всё более абсурдным и тошнотворным. Воздух на кухне сгустился, вечер за окном потемнел. Я положила телефон на место. Не помню, как прошла оставшаяся часть урока. Перед глазами всё расплывалось.

В этот вечер решила отказаться от невозможного ученика. «Какая там Анита! - думала я. – Да она идеальный ребёнок по сравнению с этим… Как бы его культурно назвать?»

Но, пока я пила чай с восточными сладостями, стрелки на часах приблизились к десяти. Неприличное время для звонка. И, решив отложить неприятный разговор до утра, принялась за скучнейшую экономическую статью.

Ночью пришла Бессонница со всеми свойственными ей атрибутами - сбившейся в комок простынёй, странными шорохами, липким страхом и холодной, блестящей, как лёд, тоской. «Нет, дело не в подростковом бунтарстве. Стань все подростки такими, учителя бы разбежались. А родители… Они бы предприняли массовые попытки суицида. Нет, Веня чем-то болен. Серьёзно болен. Первые признаки шизофрении? Да нет же! Похоже на незалеченную травму головы. Что-то с ним не так. Определённо, не так», - мне вспомнился эпизод из далёкого детства.

Был у нас один родственник, Павел Егорович. Добрейшей души человек. Вежливый, тактичный. Занялся предпринимательством и, как часто случалось в начале двухтысячных годов, попал в переплёт. Сломанный дверной замок, угрозы по телефону и три сотрясения мозга изменили Павла Егоровича до неузнаваемости. Он стал вести себя странно, во время празднования дня рождения жены ни с того ни с сего начал придираться к гостям, оскорблял их. Временами Павел Егорович исчезал из дома на несколько часов и не помнил, куда ходил и что делал.

«Конечно, об угрозах и вымогательстве речи быть не может. Вене всего тринадцать. А вот по голове дать могли. В школе, во дворе, на улице, в спортивной секции. Где угодно. Отсюда агрессия, хамство и полная неспособность к учёбе», - от этой мысли как будто камень с души упал. Решила рассказать о своих подозрениях матери Вени. Пусть сводит мальчика к врачу. Павел Егорович после медикаментозного курса стал прежним. Может быть, и у Вени всё наладится?

***

- Нет-нет, никаких травм у Вени не было, - весело щебетала Антонина. - Он бы обязательно мне рассказал. Просто Веня очень устаёт на тренировках. Вы можете заниматься с ним не в четверг и понедельник, а во вторник и воскресенье? Он в этот день посвободнее. Соображать будет лучше. А насчёт хамского поведения я с ним поговорю. Больше такого не повторится. Ну всё, мне пора к косметологу. Так вы согласны поменять расписание?

Согласилась с большим скрипом. Не говоря о полном нежелании видеть Веню, ради него пришлось передвигать другие уроки.

***

Занимаясь с Веней в воскресенье, я вдруг заметила, что он абсолютно меня не слушает. Нет, даже не так. Он не слышал ни одного моего слова.

- Сосредоточься! Я с тобой разговариваю или со стеной? - опять в моём голосе появились интонации Тамары Ивановны.

Никакой реакции не последовало. Я нетерпеливо постучала по столу ручкой, дотронулась до плеча Вени. Он крепко спал с широко открытыми глазами. Это было по-настоящему жуткое, неправдоподобное зрелище.

- Да, что? Я сейчас! - вынырнул он, наконец, из странного забытья.

Подобное повторилось ещё три раза. После урока пришла в замешательство. «Что делать? Как быть? – спрашивала себя я. - С Антониной разговаривать бессмысленно. Она всё равно меня не услышит. Отцу, поглощённому заботами о ювелирном магазине, на Веню тем более плевать. Да и номера его не знаю»

Следующий урок с Веней начался так же, как и все предыдущие. Казалось, я бреду по просёлочной дороге в мрачный и пасмурный октябрьский день. Ноги мои в неприспособленных для загородного бездорожья туфлях увязают в грязи, продвижения вперёд нет да и быть не может.

На лице Вени застыло тупое и сонное выражение. Где-то я уже видела такое. Почему-то вспомнился безобразный шрам у кого-то на щеке. Воспоминание это было связано с мертвенным голубоватым светом и жутковатыми тенями. Задумавшись, я пропустила момент, когда Вене стало нехорошо. Как-то странно скривив губы, он упал со стула на бок. Я перепробовала самые разные способы из старых романов. Плеснула Вене в лицо водой из стакана, похлопала его по бледным, синеватым щекам, открыла форточку и задрожала от порыва ледяного ветра, смешанного со снегом. Ученик мой, несмотря на все ухищрения, не желал приходить в себя.

«Господи, он умирает! Менингит, кровоизлияние в мозг из-за незалеченной травмы, клещевой энцефалит? Ну нет, какие клещи в декабре!» - лихорадочно перебирая самые невероятные версии, я слушала гудки в телефоне. Антонина почему-то не брала трубку.

Отчаявшись дозвониться до матери Вени, дрожащими руками набрала номер «скорой помощи».

- Приезжайте, у ребенка остановка сердца. Кажется, он не дышит, - не помню, что ещё говорила равнодушному и усталому диспетчеру.

Почему я сказала, что у Вени остановка сердца? Наверное, думала, что так врачи приедут быстрее. Но прошло полчаса, а медики всё не появлялись. «Ведь ещё совсем недавно "скорая" приезжала через десять-пятнадцать минут. Всё одно к одному», - Веня не приходил в сознание, драгоценные минуты утекали.

Изабелла, нарушив кодекс молчания при посторонних, выла в комнате тоскливо, протяжно. Совсем, как те бездомные собаки в сырой осенний вечер. Антонина всё-таки взяла трубку, и тут её проняло. Забыв о салонах красоты, подругах и шопинге, несчастная мать наскоро оделась и бросилась ко мне.

Наконец, на пороге квартиры появились мужчины в белых халатах. Повезло, что приехали не хрупкие девушки или женщины средних лет. В этом случае пришлось бы договариваться с соседями, просить их, чтобы снесли Веню вниз. У подъезда наша скорбная процессия столкнулась с растрепанной, плачущей Антониной.

- Я его мать. Я поеду с ним,- всхлипывая, бормотала она. – Пустите меня с ним! Венечка, как же так?

Я проводила машину с красным крестом на боку печальным, задумчивым взглядом.

Вечер и следующий день, казалось, состояли из стекла, под которым плескалась мутная, зеленоватая вода. Машинально и некачественно написала статью об электротоварах, без аппетита сжевала козинак, выпила снотворное и провались в черноту нездоровой дремоты. Утром бродила по улицам, днём и вечером кое-как вела уроки. Ближе к ночи пришло сообщение от Антонины: «Извенити, Веня пока ни сможит ходить на зонятия»

От смс веяло таким беспросветным отчаянием, таким тёмным ужасом, что мой первый порыв позвонить и узнать о самочувствии Вени как ветром сдуло. Спустя пару дней осторожно поинтересовалась у Ольги судьбой странного ученика.

- А вы что, ничего не знаете? - Ольга вытаращила глаза. – Это ведь на вашем уроке случилось. Или я ошибаюсь? Передозировка у него. Еле откачали. Антонина мне звонила и полчаса рыдала в трубку. Соли это просто бедствие. Слава богу, мой Павлушка ещё маленький, а то бы я сошла с ума от страха за него. Безобразие! На каждом доме граффити с рекламой этой дряни, а полиции всё равно.

«Вот оно что, - размышляла я после ухода Ольги. - Как же я сразу не догадалась? Ведь несколько моих бывших одноклассников умерли из-за этой гадости. Один выпал из окна девятого этажа, другой в аварию попал, трое других отравились Но кто мог предположить, что парнишка из благополучной семьи, спортсмен и отличник, почти ребёнок, попадет в тёмный, зыбкий мир теней и смерти?»

Если бы кто-то из моих коллег–репетиторов рассказал эту историю, я бы не поверила ни одному слову. «А как же мать? Она что, ничего не замечала? А отец? А учителя и тренер? И что, в школах и секциях отменили медкомиссии?» - под градом этих вопросов незадачливый врунишка наверняка бы сник и постарался замять разговор.

Но история Вени оказалась правдой. Не привиделась же она мне. С тех пор много воды утекло, но иногда нет-нет да и придёт в голову мысль: «Если бы не синдром Тамары Ивановны и моя неприязнь, можно было бы убедить Антонину в том, что здоровью и жизни её сына угрожает опасность. Но я занималась собой, своими страхами и ощущениями. Вот и стал паренёк жертвой всеобщего равнодушия» «Всем было на него плевать: родителям, учителям, тренеру, полиции и… тебе», - нашёптывала на ухо Бессонница. С ней соглашались часы. В тиканье их слышалось осуждение.

Через месяц после катастрофы с Веней у меня появился новый ученик. Двенадцатилетний Валера Ремизов стал моим третьим крепким орешком.

Продолжение следует