25. Записки из осаждённого города

Перевёрнутые системы координат долго не живут. Через какое-то время идиотизм достигает размеров, несовместимых с жизнью, и все возвращается – не к идеалу, разумеется, но к разумной норме.
Виктор Шендерович.



Человек задумывается о цели своего существования; возможно, устрицы задумываются о том же, если только им не открыл это какой-нибудь официант.
Станислав Ежи Лец



Недавно к моему соседу заехал из Макеевки его старший брат, убелённый сединами пенсионер. Привез мешок картошки со своего огорода. Проходя мимо моей квартиры, увидел провод:
– Что, интернет провёл? Порнушку смотреть!
В его сознании интернет, только для этого и существует! А для чего же ещё?
Знакомая, живущая в девятиэтажке, поутру обнаружила на балконе варёную вермишель. Кто-то, этажом выше, недолго думая, выплеснул остатки супа в окно.
Девочка инвалид - детства, забыла в магазине пакет с сосисками. Через минуту вернулась – покупка с прилавка исчезла. Никто ничего не видел.
В подъезде опять суетятся сантехники. Забилась канализация. В очередной раз вытащили из трубы полиэтиленовый пакет. Шум, нецезурная брань. Кому-то из жильцов лень выносить мусор и он регулярно выбрасывает его в унитаз.
Двое подростков справляют нужду прямо на асфальт у скамейки, где сидели. Дворник делает им замечание. Не отрываясь от дела, юнцы со смехом отпускают в адрес пожилой женщины какие-то скабрезности…
В соседнем дворе ощенилась сука. Дети пошли посмотреть щенков, собака кинулась, напугала ребенка. Отец девочки вынес ружьё и на глазах детей двумя выстрелами размозжил дворняжке голову. Все посчитали, что так и надо:
– Развелось тут собак этих, не пройти!

*

Холодный осенний дождь поливает кучи желтых листьев на грязном асфальте опустевших улиц. Обрывки объявлений на столбе:
«Помогу получить пенсию».
«Провозим через линию фронта без задержек».
«Покупаем волосы».
«Продаём орехи».
Уныло, мрачно, печально и даже возможный внезапный обстрел уже не страшит…

*

Мы впали в дурную бесконечность.
Это, по-видимому, и есть наш «особый путь». Люди не живут, а функционируют в порочном пространстве, как роботы. Нет мысли, нет идеи. Царство пустоты. Мысли и идеи или уехали отсюда вместе с их носителями – или прожёваны и выплюнуты, как ненужная жвачка. Чувства и реакции подавляющего большинства граждан на первобытном уровне. Люди заняты только удовлетворением личных нужд и самых элементарных потребностей. Жизнь и боль других давно уже никого не тревожит.
– Говорят, кого-то этой ночью обстреляли?
– Да вроде бы болтали что-то там утром бабы на базаре…
– Трое мальчишек подорвались на мине?
– Так лазят же пацаны где не надо! Вот и нарвались…
Любовь, забота, внимание, взаимоуважение, дружелюбие – давно покинули наше сообщество. Космический холод пробивает до костей, ломит скулы.
Вечером ходил по бульвару Пушкина. Заглядывал в глаза гулявших прохожих.
На лицах многих – следы запоя. Даже у молодых девушек глаза мутные.
Яркие, кричащие «вокзальные» наряды.
Гуляйполе времён батьки Махно.
Как бы вы ни старались огородить себя от смутного времени, оно все равно заглядывает в ваш дом и корчит рожи. И никуда не денешься. Хорошо хоть пули не прошивают стены.
Упомянутая Федором Достоевским в рассказе «Бобок» нравственная вонь, заполнила всё вокруг. Шабаш нечисти. Параллельный мир. Люди предпочитают дурачить себя какими-то мифами, выдавая иллюзии за действительность.
Иногда, кажется, что так было всегда и не было у тебя ни детства, ни молодости.
Только старые, пожелтевшие от времени фотографии, напоминают – было!
Первый звонок, девочки в белых фартучках, турпоходы, дым ночного костра, трудовые семестры, первомайские демонстрации, концерты Высоцкого, пластинки «Битлз», нежные ландыши в руках любимой…
Жизнь на седьмом десятке показала большую фигу.
Можно подумать, что рухнули с высоты и нас несёт по раскалённым улицам переменившегося города, где стоят ещё не разрушенные, но уже лишённые привычного лоска дома, прямо в глубокий карьер. Уносит всё дальше, в безлюдную область пересечённой местности, покрытой слоем каменноугольной пыли, куда-то к трудно проходимым отвалам шлака, где между нагромождениями терриконов, в поисках выхода, отчаянно порхает белая бабочка надежды.