26. Записки из осаждённого города. Интервью в электричке

Электричка сильно опаздывала, а когда поезд наконец-то подошел к перрону, народ толпою ринулся к вагонам. Я одной рукой подхватил свой мешок с саженцами яблонь, а второй никак не мог закинуть на плечи тяжелый рюкзак.

– Давай, отец, помогу, – послышалось из-за спины.

Высокий светловолосый парнишка лет двадцати, в камуфляже и берцах, легко подхватил мои вещи и помог подняться в вагон. Сели рядом, он у окна, я с краю, поближе к выходу. До станции Минчугово, где располагалась моя дача, ехать было около часа.

– Чайком подкрепиться не хочешь? – достал я из рюкзака старый, расписанный алыми розами, китайский термос, – чай у меня особенный, на травках, сам собирал.

За чаем познакомились, потом разговорились. Я заметил, что у Сергея, так звали моего нового знакомого, отсутствуют два пальца на правой руке.

– Воевал?

– Да, повоевал маленько, – ответил парень.

Взгляд его как-то сразу погрустнел, глаза перестали гармонировать с молодым юношеским лицом. Это были глаза много повидавшего и немало пережившего взрослого мужчины. Пауза в разговоре затянулась. Я не стал навязываться, захочет – сам расскажет. Видно нелегко было ему ворошить прошлое, но всё же Сергей продолжил.

– Батальон «Сомали», слышали, наверное?

– Ещё бы, Михаил Толстых, легендарный Гиви! Кто же на Донбассе не знает героя ДНР.

– Я на войну пошел, едва 18 исполнилось, – продолжил свой рассказ боец. Только ПТУ окончил и вместе с пацанами из нашей группы решил идти на фронт. Родители, естественно, были против, отговаривали, но куда там! Нас тогда было не остановить. Мы ведь искренне верили, что это противостояние ненадолго и скоро всё станет на свои места. Тогда летом четырнадцатого ещё и армии-то, как таковой не было. На отдельных участках фронта воевали кое-как вооруженные ополченцы. Мы с друзьями, как только оказались на полигоне, сразу стали рваться в бой. Воевать пришли, а нас заставляют боекомплекты готовить, дрова колоть, воду носить, машины мыть. Раза три ходили к командиру, просили, чтобы нас взяли на передовую. Гиви не разрешал.

– Отставить! В армии не служили, с оружием не знакомы, куда вам!

Всё же через месяц, послали нас на позицию вблизи поселка совхоза Спартак, где шли активные боевые действия.

– Страшно было? – прервал я своим вопросом рассказ ополченца.

– Конечно, страшно, когда по тебе стреляют! Первая мысль спрятаться куда нибудь, зарыться в землю поглубже. Да что там говорить! У меня на глазах другу голову на куски разорвало. Был такой шок, что даже водка не брала. Но деваться-то некуда, домой к мамке под юбку бежать, что ли…

Закрепились на участке фронта.

Выбрали в качестве укрытия полуразрушенный сарай с подвалом. Принесли «буржуйку», генератор, даже телевизор у нас был. Обустроили своё общежитие. Сутки в расположении, сутки в окопе на позиции. Каждые четыре часа смена. С ребятами сдружился, жили как одна семья.

В тот день я впервые увидел у солдат противотанковое ружье Дегтярева, до этого его даже в руках не держал.

– Пацаны, – кричу, – дайте мне! Можно, немного постреляю.

– Та бери, – говорят, – нам не жалко, а мы пока чай приготовим.

Взял я ружьё, залёг на кучу щебня. Поначалу всё шло удачно, даже удалось поджечь что-то там, на позиции «укропов». Обрадовался, подхватил оружие и пошел довольный похвалиться ребятам. Очень мне хотелось услышать какой я молодец. В азарте совсем забыл об осторожности, а ведь учили нас: надо передвигаться маленькими перебежками от точки до точки.

Шел спокойно, во весь рост и вдруг в глазах потемнело, ноги как будто ватные стали. Рядом разорвалась мина...

Поломанные ребра, посеченное осколками легкое и разорванные грудные позвонки. Ребятам, которые меня с поля боя вытаскивали, тоже досталось: одному ногу прострелили, другого в плечо ранили. Привезли меня на блокпост, перегрузили с «буханки» в «скорую» и в больницу. Месяц почти пролежал в реанимации. Одним утром, после обхода, подслушал слова профессора: «Если останется здесь, не выживет. Нужно парня отправлять в Москву». Уже через два дня был в Ростове, откуда меня с другими раненными на самолёте транспортировали в Белокаменную. Там понял, что окончательно отвоевался. Несколько месяцев лечения в больнице Вишневского, пролежни, пересадка кожи в Одинцове, пластика позвоночника. В общей сложности шесть операций. Только через полгода вернулся в Донецк. Тяжко было, начал выпивать. Пытался таким образом забыть, хоть на время, произошедшее со мной. Спился бы, непременно, наверное, если бы не жена. Она меня и вытащила. Не бросила, терпела, поддерживала, можно сказать, вернула к жизни. Сейчас у нас свой небольшой бизнес. Шьём чехлы на автомобили. Вернее, жена шьёт, а я на стареньком отцовском «Запорожце» за материалом езжу, готовые изделия заказчикам развожу. Пока заказов нет, еду вот тёще помочь по хозяйству. Весна, работы по двору много, а она одна живет.

За разговором время пролетело незаметно. Поезд подъезжал к конечной станции. Хотелось быстрее выйти из душного пыльного вагона на чистый воздух. Вдохнуть запах проснувшейся после зимней спячки степи, полюбоваться на бездонный купол голубого неба, послушать жаворонка. Жизнь ведь продолжается!

Мне хотелось спросить у парня, не жалеет ли он после всего случившегося, что пошел воевать, но я так не решился, побоялся нечаянно обидеть его этим вопросом. На вокзале мы расстались и, пожелав друг другу удачи, разошлись в разные стороны.