08. Ребёнок

- Шанталь, ну скажи хоть что-нибудь! За весь день ты не обмолвилась ни словечком! - с нотками негодования в голосе воскликнула молоденькая женщина. Она сидела на кровати напротив Шанталь и расчесывала деревянным гребнем свои волнистые волосы цвета темной меди.

Также, как и Шанталь, она ждала ребенка.

Шанталь, лежавшая на своей кровати, медленно повернула к ней голову.

- Что мне сказать тебе Лилу, - тихо сказала она. - Я не знаю, каких слов ты от меня ждешь. Я не могу ничем радовать тебя, когда все так... беспросветно.

Она тяжело вздохнула и, почувствовав толкнувшегося внутри ребенка, провела рукой по ставшему уже очень большим, животу.

- Тихо, Франсуа... тихо, малыш, - прошептала Шанталь, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

Лилу отложила гребень в сторону и посмотрела на Шанталь круглыми карими глазами.

- Ну, нельзя так! - воскликнула она. - Мы же еще живы. А ты совсем скисла, Шанталь.

- Пока живы, - отрезала молодая женщина. - Но ты же не вечно будешь ходить беременной. Скоро придется родить, а там...

Голос Шанталь дрогнул. Лилу Конде, полное имя которой было Лилиан, в ответ лишь легкомысленно улыбнулась и протянула своим высоким голоском.

- А я всё равно... все равно всегда надеюсь только на лучшее.

Шанталь вспомнила, что похожие слова ей говорил Франсуа в один из первых дней их знакомства. Как ни странно, то, как держала себя эта девятнадцатилетняя девушка чем-то напоминало ей поведение Франсуа. Похоже, она тоже относилась к неисправимым оптимистам. А, возможно, просто была немного не в себе. И в последнем Шанталь убеждалась всё больше и больше.

- Ко мне приходят ангелы... - доверительно прошептала ей Лилу в первый же день их знакомства.

- Ангелы? - Шанталь удивленно подняла брови и посмотрела на свою собеседницу округлившимися глазами.

- Да. - Лилу хитро улыбнулась и кивнула. - Я еще девочкой их видела, лет с пяти. Они стали ко мне приходить, я с ними разговариваю. Правда... мне никто не верит. Но я вижу их и слышу, святая правда!

И она совершенно искренне перекрестилась.

Шанталь грустно, с долей сочувствия улыбнулась ей.

- И что же они тебе говорят? - поинтересовалась она.

- Они сказали, что мы выйдем отсюда, - убежденно заявила Лилу. - Вместе с нашими малютками. И Эжен освободится. Обязательно.

Эжен Конде был ее муж, владелец хлебной лавки. Его арестовали по доносу, обвинив в спекуляции. А на следующий день арестовали и Лилу. Сейчас Эжен уже находился в Консьержери.

Шанталь промолчала в ответ. Хотелось бы ей хоть сотую часть оптимизма этой странной, немного помешанной девушки. Но его не было. Вместо оптимизма ее сердце все чаще заполняло тяжелое, беспросветное отчаяние. Разум Шанталь четко и безжалостно анализировал ситуацию. И... не видел выхода. Время родов неумолимо приближалось, а каких-либо изменений или даже намеков на смену существующей власти, не было. Более того, к июлю террор достиг своего апофеоза. Арестовывали и казнили уже всех подряд. Парижские тюрьмы были переполнены, и Ла Форс не стала исключением. В камере, где Шанталь находилась раньше, количество заключенных давно превысило разумный предел. Люди спали вповалку, было очень тесно и душно. Все это усугублял страшный июльский зной. Недаром по республиканскому календарю июль назвали месяцем жары - термидором. И в это лето он полностью оправдывал свое название.

Шанталь, бывшая уже на поздних сроках беременности, очень страдала от таких условий. И охранник Жан, сжалившись над ней, добился ее перевода в другую камеру. Это оказалась маленькая комнатка рядом с тюремным лазаретом. И условия здесь были гораздо лучше. Вместо брошенных на пол матрацев, как в прежней камере, здесь стояли кровати. Да и окно было побольше и располагалось значительно ниже, а не под самым потолком. В течение дня Шанталь подходила к окну и, держась за решетку, вдыхала раскаленный июльский воздух. Только к вечеру становилось немного прохладнее, и молодая женщина как-то оживала.

Именно в этой камере Шанталь и познакомилась с Лилу. Теперь они находились с ней вдвоем. Лилу рассказала Шанталь, что до ее прихода здесь была некая Жюли, тоже беременная.

- И что же с ней произошло дальше? Она родила? - с волнением спросила Шанталь.

- Да... - как-то растерянно кивнула Лилу, поправляя рукой свои рыжие волосы. - У нее родился мертвый ребенок... кажется, девочка. А на следующий день ее уже перевели в Консьержери.

- Боже мой... - прошептала Шанталь.

И вдруг, в голову ей пришла дикая, но не лишенная логики мысль, что этот мертвый ребенок, возможно, гораздо счастливее тех детей, которые должны родиться у нее и Лилу.

"Неужели всё было зря? Все напрасно?.." - эта мысль неотступно пульсировала в сознании Шанталь в течение всех этих дней.

А Лилу, бывшая словно не от мира сего, вызывала у нее порой раздражение.

В один из вечеров, когда жара немного спала, Шанталь встала и подошла к окну, с тоской глядя через решетку на темнеющее небо. Солнце садилось. И по небу разливались багряные отблески заката.

"Как будто кровь - подумала Шанталь. - Все небо залито кровью..."

Почувствовав слабость, она устало села на кровать. Очень хотелось пить, но воду, которая была в большом глиняном кувшине на столе, они экономили. До утра ее оставалось совсем мало. Не выдержав, Шанталь подошла, и подняв кувшин, все-таки сделала совсем маленький глоток.

- О чем ты думаешь? - беспечно спросила ее Лилу, накручивая на палец рыжий локон. Она спокойно лежала на кровати и улыбалась. И эта глупая улыбка почему-то вызвала у Шанталь раздражение.

- Думаю о том, что нас скоро казнят... а наши дети останутся сиротами, - резко бросила молодая женщина.

Лилу приподнялась на кровати. Ее губы дрогнули.

- Нет, Шанталь... - произнесла она. - Не говори так! Вчера ночью, когда ты спала, ко мне опять приходил ангел. Знаешь, он был такой светлый... от него шло такое сильное сияние... вся камера осветилась! Он сказал, что спасет меня. И тебя тоже.

- Правда? - Шанталь повернулась к ней, опять почувствовав раздражение.

Она резко поставила на стол кувшин.

- Тебе самой не надоели еще эти глупые сказки?

- Это не сказки... - прошептала Лилу.

- Где же раньше были твои ангелы? Где?! - зло крикнула Шанталь.

Она подумала про Франсуа... и почувствовала, как ей сдавило горло.

- Почему они не спасли других?! Посмотри, что творится вокруг! Каждый день гибнут люди... Сотни людей! Никто не спасает их... А ты - просто дурочка, живешь в своем придуманном мире. Пора уже проснуться.

Лилу молча слушала ее. Только сильно побледнела, а губы задрожали.

- Шанталь, - прошептала она. - Перестань. Прошу тебя, не надо...

- Нет никаких ангелов! - прямо в лицо ей выкрикнула Шанталь. - И Бога нет. Я не верю в него больше. А если все-таки есть... как... как же он допускает такое?

И сев на кровать и закрыв лицо ладонями, молодая женщина расплакалась.

Лилу подошла к ней и, обняв, стала утешать.

***

Днем, 24-го июля, Шанталь почувствовала сильную, всё нарастающую боль внизу живота. Спазмы становились все сильнее и сильнее.

Она застонала, лежа на кровати. Дремавшая после обеда Лилу, проснулась и подскочила к ней.

- Кажется, у меня началось... - прошептала Шанталь, кусая губы.

Лилу погладила ее по руке и, проворно подбежав к двери, заколотила в нее кулачками. В другое время Шанталь удивилась бы, как на таком позднем сроке беременности Лилу удается так шустро двигаться. Но сейчас молодой женщине было ни до чего. Тело пронзила еще одна волна нестерпимой боли и, не удержавшись, она громко вскрикнула.

- Сейчас, сейчас, милая... - проговорила ей Лилу. - Кажется, они нас услышали и идут сюда.

И действительно, через несколько минут в замке раздался скрежет ключа, и дверь открылась.

***

В пять часов утра 25-го июля или 7-го термидора по республиканскому стилю, у Шанталь появился на свет мальчик. Организм молодой женщины сильно ослабел за время тюремного заключения. Роды были тяжелыми, и Шанталь очень ослабла и потеряла много крови. Но ребенок родился вполне здоровым.

Шанталь услышала его жалобный и как будто недовольный плач, и ее сердце пронзила радость... а затем нестерпимая боль от осознания того, в каких условиях он пришел в этот мир. И что теперь будет с ним. И с ней тоже.

Тюремный врач положил это маленькое, но уже обреченное на сиротство существо, рядом с ней на серое казенное одеяло и равнодушно бросил:

- У тебя родился сын. Пока отдохни, а потом его унесут.

- Как унесут? - заволновалась Шанталь.

- Не беспокойся, его будут приносить тебе на кормление.

Врач сделал паузу, глядя на лежавшую перед ним измученную женщину с новорожденным.

- И республика милосердна, она дает тебе три дня на восстановление сил. А 10-го термидора тебя переведут в Консьержери.

- А... мой сын? - прошептала Шанталь, сжав руку так сильно, что ногти впились в ладонь.

Ведь она заранее знала ответ. Но почему же сейчас, когда она увидела своего ребенка, боль так сильно сдавила ей сердце, что ей показалось, что оно остановится.

- Тебе ведь уже говорили об этом, Дюбуа, - спокойно ответил врач. - Ребенок отправится в сиротский дом.

- Кстати, ты придумала, как его назвать? Если нет, мы дадим ему достойное республиканское имя.

- Его зовут Франсуа, - ответила Шанталь.

- Хорошо, - кивнул ей врач. - Всё, можешь отдыхать.

Он направился к двери, и Шанталь услышала скрежет закрываемого снаружи засова.