Приходящие… уходящие…
Люди в жизни, как поезда…
Лицемерные, настоящие,
На мгновение… навсегда…

Кто-то выстрадан… кто-то вымолен…
Кто-то послан был, как урок…
Кто-то в памяти просто именем…
А кого-то послал сам Бог…

Поначалу все просто встречные…
Только кто-то потом врастет
В твою душу и станет вечностью…
Ну, а кто-то, как дым уйдёт…

Приходящие… уходящие…
Каждый в сердце оставит след.
Но однажды ты вновь стучащему
Тихо скажешь, что места нет…

© Алена Серебрякова

Как верно!

Приходящие… уходящие…

Очень жизненный стих.

Хорошо сказано!

Гойя

Заплетаю в косы ленты-сны я,

Убираю в короб волчий вой.

Мы - чужие, шумные, лесные,

Пахнем умирающей листвой...

Ходим по гремучим лисьим тропам.

Катится в болото алый ком,

Что по небу - яростным галопом.

Мы его разрежем. Целиком

Не объять. Не лезут в рот коренья.

Вы, мой друг, попробовать должны

Тополей янтарное варенье

С каплей горькой крови бузины.

Выросли по выжженному долу

Чёрные вулканчики шипов.

Мертвецы танцуют фарандолу,

Скалясь жемчугами черепов.

Прахом орошают землю руки,

Фраки расползаются по швам...

Яростные жизненные звуки

Пулями скользят по головам.

Приезжают тощие кокетки

На углём написанных конях.

Хлещут по лицу тугие ветки,

Путаясь в туманных простынях.

Вас терзать расспросами не стану,

Мне понятна тёмная мораль.

Закружил хмельную Каэтану,

Побелев от ужаса, Пераль.

Совы растащили груды плоти...

Окуная кисть в кровавый клей,

Вы своих врагов переживёте

И затмите старых королей.

Эстер Вандраг

Нет вашей власти


Нет вашей власти надо мной -

Ни в неге,ни в труде.
В последнем споре с тишиной,
Всё - тени на воде.
В печали серых площадях
Потерянные сны
Чеканили неслышный шаг
Для северной весны.

Чека в руке...Века -
В строке.
Ответ - порой,
Жесток...
Любовь пульсирует в виске
У всех,кто
Одинок.
На утра плахе - холодны
Вчерашние слова...
И все,что обретали мы -
Разлуки острова.

Лишь миг -
И снова включат звук, -
Крушение вершин,
Трамваев всхлипы,
Сердца стук,
Упавшие гроши
За голосами палачей,
По лаю гончих псов
И воску тающих свечей,
От лоска до оков.

Скажи,а помнишь,
Кто мы есть?.. -
Не нужен никому
Души безумный эдельвейс,
Царапающий тьму.
По капиллярам ледяным
Бродил
Привычный ад. -
Не различая
Нас сквозь дым,
Протянешь
Шоколад...

...Лучи-ресницы... -

На земле
Лишь камни и зола.
Я не забуду о Тебе
Средь мира барахла.
Печать безмерной синевой,
Как первое причастие... -

Нет вашей власти надо мной.

Нет
вашей
власти.
..
Игорь Щеулов

Александр Твардовский

Две строчки

Из записной потертой книжки

Две строчки о бойце-парнишке,

Что был в сороковом году

Убит в Финляндии на льду.

Лежало как-то неумело

По-детски маленькое тело.

Шинель ко льду мороз прижал,

Далеко шапка отлетела.

Казалось, мальчик не лежал,

А все еще бегом бежал.

Да лед за полу придержал…

Среди большой войны жестокой,

С чего — ума не приложу,

Мне жалко той судьбы далекой,

Как будто мертвый, одинокий,

Как будто это я лежу,

Примерзший, маленький, убитый

На той войне незнаменитой,

Забытый, маленький, лежу.

Мне жалко той судьбы далекой

Жалко. И война эта не нужная была.

СОРТАВАЛА

Как смерть тоску не сортовала

А вот остался и хранит

Все сказки город Сортавала

И красный у моста гранит

И Вяйнямёйнена помянем

Седого сказочника сампо

И пусть на кантеле Вяйнямёйн

Играет сказки и поныне

Деревья старшие его

И небо снова голубое

И дважды город был без боя

Сдан финнами скорей всего

Чтоб не разрушить город, с ним

Седой Финляндии истоки

И нос повесивший «максим»

Что на ступеньках у ментовки

Не огрызался навсегда

История хранит пусть парки

И даже в войнах по запарке

Пусть выживают города

Как смерть руин не сортовала

История пусть сохранит

Как сказку город Сортавала

И красный у моста гранит

..

Максим С.

На той войне не знаменитой...

СЕРДЦЕ

Октавий Тантал

Захватанное тьмою грязных рук,

на леске дней повиснув, трепыхаясь,

в пруду груди, где твой беззвучен стук,

о, сердце, сердце, пред тобою каюсь!

И разделяю боль твоих утрат,

оборванных железною рукою

Молчания - друзей стоящих в ряд

на дальнем берегу реки Покоя.

И берегу (а можно ль боль беречь?),

стихов твоих душевные нарывы,

размеренную, мертвенную речь

за два мгновенья до Большого Взрыва.

за два мгновенья до Большого Взрыва.

Приглашаю всех принять участие в Голосовании на интереснейшем Конкурсе нашего сайта. Услышите и увидите, кто как звучит.

https://www.newauthor.ru/poetry/konkurs-avtorskoj-pesni-slova-i-muzyka-d...

КУСОК ЭЛЕГИИ

Дай руку мне — мне скоро двадцать три —

и верь словам, я дольше продержался

меж двух огней — заката и зари.

Хотел уйти, но выпил и остался

удерживать сей призрачный рубеж:

то ангельские отражать атаки,

то дьявольские, охраняя брешь

сияющую в беспредметном мраке.

Со всех сторон идут, летят, ползут.

Но стороны-то две, а не четыре.

И если я сейчас останусь тут,

я навсегда останусь в этом мире.

И ты со мной — дай руку мне — и ты

теперь со мной, но я боюсь увидеть

глаза, улыбку, облако, цветы.

Все, что умел любить и ненавидеть.

Оставь меня и музыку включи.

Я расскажу тебе, когда согреюсь,

как входят в дом — не ангелы — врачи

и кровь мою процеживают через

тот самый уголь — если б мир сгорел

со мною и с тобой — тот самый уголь.

А тот, кого любил, как ангел бел,

закрыв лицо, уходит в дальний угол.

И я вишу на красных проводах

в той вечности, где не бывает жалость.

И музыку включи, пусть шпарит Бах —

он умер; но мелодия осталась.

Борис Рыжий

1997

СЕРДЦЕ
Октавий Тантал

сильно!

И музыку включи, пусть шпарит Бах —
он умер; но мелодия осталась.

Ух, как! Пробрало! Ира

Ух, как! Пробрало! Ира

Вот и меня тоже...
Ирочка,

Так, как мог, Рыжий - никто не может из современников.

Так, как мог, Рыжий - никто не может из современников.

Это верно.
..
Рада, что появились, Евгений) Давно Вас не было на сайте, я уж волноваться стала...

Рада, что появились, Евгений) Давно Вас не было на сайте, я уж волноваться стала...

Сам рад, спасибо. Ну, так - былое и думы)))

Прошу прощения у той девочки из пятого класса,
Которой кнопку подложил на стул.
Прошу прощения у старого голландца Клааса,
Пепел его я случайно сдул.
Прошу прощения у Владимира Ильича Ленина,
Так и не прочитал все его сочинения.
Прошу прощения, что лопнула вся Вселенная,
Когда ещё не доел пельмени я.
Прошу прощения у бабушки, что бил по ноге сандалем
Её я в возрасте пяти лет.
Прошу прощения, что спутал Олега Даля с Владимиром Далем,
Роальда Даля на них всех нет!
Прошу прощения, что свиристел, как чиж, но
Смыт был с жёрдочки пеной дней.
Прошу прощения у той, что скончалась скоропостижно,
А я не приехал проститься с ней.
Прошу прощения, что не поздравлял с днём рождения,
Прошу прощения, что трогал, когда просили «Не тронь!».
Только Лорка в чистом поле не просил прощения,
Он попросил огонь.

Прошу прощения у мамы за пубертатный период,
Эх, жару давал анархист-гормон!
Прошу прощения у налоговой за офшорный вывод,
Зря мой офис в Москве штурмовал ОМОН.
Прошу прощения, что спиздил машинку у одноклассника,
Её спиздил у меня одноклассник другой.
Прошу прощения, что утилизировал столько пластика,
Природу поганя порочной рукой.
Прошу прощения за слишком громкую дискотеку
У соседки снизу Ефросиньи Юрьевны.
Прошу прощения, что на переходе к двадцать первому веку
По-тупому съехали к диктатуре мы.
Прошу прощения, что жил как в пещере я,
Похрапывая между таких же сонь.
Только Лорка в чистом поле не просил прощения,
Он попросил огонь.

В этом месте дотошный критик может воскликнуть:
«Ну, что за пафос? Александр!
Вы начали стихотворение об одном,
А закончили о другом!
Так нельзя.
Всем известно, что поэт Федерико Гарсиа Лорка
Был расстрелян во время Гражданской войны в Испании,
И его образ героизировали в Советском Союзе,
Где вы, Александр, родились и выросли,
Так что впитали весь этот пропагандистский коктейль,
Да, Лорку расстреляли правые фалангисты,
Но, возможно, причина их ярости заключалась даже не
В социалистических взглядах известного литератора,
А в особенностях его сексуальной ориентации,
Не приветствовавшийся в католических консервативных кругах,
И вполне вероятно, что Лорка вовсе не был таким храбрецом,
Как рассказывает легенда,
Ведь свидетелей этого расстрела по сути не было,
Возможно, он плакал и просил прощения,
Даже скорее всего он был напуган,
Ведь его убивали незаконно, в чрезвычайных условиях,
Незнакомые вооружённые мужчины,
Они могли его бить и пытать,
Они могли его изнасиловать или что угодно с ним сделать,
Даже тела его не нашли,
Так что возможно он вообще избежал смерти
И скончался где-нибудь в Мексике в престарелом возрасте,
Всё позабыв и пуская старческие слюни в уютной постели!
Александр! Честно говоря,
Вы написали полную ерунду!»
Прошу прощения, что написал полную ерунду,

Но я задумываюсь поневоле:
Если представить, что меня вот так поведут
В поле,
Что я сделаю? Что скажу? Попрошу прощения?
Скорее всего, издам жалкий визг там.
Странно думать об этом в Прощёное воскресение,
Будучи, в общем-то, атеистом.
Куча дел домашних, стирка, уборка,
Мусор в ведре источает вонь...
Не просил прощения в чистом поле Лорка,
Он попросил огонь.

Александр ДЕЛЬФИНОВ

Так, как мог, Рыжий - никто не может из современников.

+++

Я пишу тебе письмо/ это,

потому что я продрог/ жутко.

Привези к моим ногам/ лето,

или я сейчас умру./ Шутка!

Я бываю иногда резким

и не прячу кулаки в брюки,

просто мне поговорить не с кем,

просто не к кому нырнуть в руки.

Просто помню, как дымит пицца

в номерах на берегу Дона.

Достоверно иногда спится,

просыпаюсь – и опять дома.

Хороши у нас с тобой судьбы,

да не вписаны в один график,

и вокруг теперь одни судьи,

пусть читают приговор, нафиг!

Им привычней – по чужим спальням

да чтоб встретили их там стоя.

Я же был таким лихим парнем,

а теперь и не пойму, кто я.

По утрам во мне хрустит барий

или это, чёрт возьми, иней…

Но кругом полным-полно тварей,

им теплее, если я синий.

Вот они тебе и шлют сводки

с честным словом на листе каждом,

будто я всю жизнь тону в водке

или граблю по ночам граждан.

Остаётся посчитать сдачу

и поверить в то, что я вечен.

Я сегодня в первый раз плачу…

Охренеть!

Я думал, мне нечем.

Сергей Ширчков

Каждый год повторяется та же рутина:
Вылезают ростки, появляются пчёлы,
Друг за дружкой гоняются белки ретиво,
Гуси что-то друг дружке кричат увлечённо.

Повторенье приятно – втолковывал венский
Психиатр, человек неприятный и жёсткий.
Сократился разрыв между вечным и женским
И почти что исчез – между плоским и плотским.

Дикий страх от негромкого скрипа дверного
Стал чужим, словно хвост не пришитый кобыле,
Но годов моей жизни достаточно много,
Чтобы верить в тождественность боли и были.

Только то, что болит, то действительно было.
Остальное – иллюзия, пьеса для кукол,
Кружева да помада, да тушь, да белила,
Да под звёздное небо расписанный купол.

Леопольд ЭПШТЕЙН

для любви

Я знаю о любви немного -

вода, прозрачная вода,

всегда зовущая дорога,

усталость тщетного труда,

слова, гудящие без смысла,

печальный взгляд, счастливый вздох,

и снова мысли, мысли, мысли...

на перекрестье двух дорог.

Бывают разные расклады:

она уйдёт, и я ушла,

но никогда подобьем ада

любовь, конечно, не была.

Её рука надежней друга,

легко предательство друзей

перенести, когда подругой

её ты выберешь своей.

И огорчения смешные,

и тяжкий век, и жуткий год

в свои объятия большие

любовь с улыбкою возьмет

и в руку даст свечной огарок -

всего лишь толику - живи! -

так бесконечно много «мало»

нам нужно в мире для любви.

..

Эля Григ

Суламиф

Ведь я о многом не прошу, и строки падают в песок,

Часы качаются на ветках, улетают на восток.

Холодной осени гроза, порыв отчаянный весны

И странный отблеск в небесах, и недопевшие вечны,

И уходящие назад бросают утомленный взгляд,

Не оборачивайся, Лот! Сократ, не пей цикуты яд.

Сожгли Гоморру и Содом и выжгли розу на плече,

Умрет поэт в стальных тисках при первом солнечном луче.

Уйди, танцующая, сгинь, не оправдать тебе отца,

Хоть вихрем ноги пропусти по краскам мраморным дворца,

Хоть закружи царя главу, проси чужую и теперь

Зачем весь этот пьяный вздор, в моё сказание поверь.

Нет, я не бард и не трувер, и даже не служитель муз,

И нету права у меня тебе давать сей тяжкий груз,

Но ты, танцующая, ты, в глазах зеленые огни,

Нужна ты старому царю, приди и старца обними,

А он отдаст тебе страну, поля и сотни миражей,

И не забудет про процент с игры обманчивой моей.

Ведь я о многом не прошу, и в лютне старой нет огня.

Не надо золота и книг.

Пусть старец даст мне лишь тебя.

..

Петр Осколков

Феи

Потери некогда считать, когда считаются трофеи,

Когда для тех, кто уцелел, приходит время дележа,

А над лежащими в полях летают маленькие феи,

И всё целуют их в глаза, и только им принадлежат.

Потом фанфары загремят, потом опомнятся оркестры,

Потом забудут о живых, чтобы о мертвых не забыть,

И, в ослепительный салют собрав трофейные ракеты,

Вернутся снова к бытию — к вопросу: «Быть, или не быть?»

Прошла последняя война, и не понять, кто победитель, —

Кто меньше братьев схоронил,

кому вольготней стало жить.

Лишь те, лежавшие в полях, теперь уложены под плиты,

Да тот, кто плиты добывал, в полях заснеженных лежит…

И сколько ж книг еще писать Луке, Иуде и Матфею —

Коль человеку человек есть друг, товарищ и — палач?!..

А над лежащими без сна летают маленькие феи,

И всё целуют их в глаза, и пьют отчаянье и плач…

Игорь Жук

БУЛАТУ ОКУДЖАВЕ

Ну, надо же так умудриться,
Как был продуманно зачат,
Что в день такой сумел родиться
Не кто-нибудь, а ты, Булат.
И тут не просто совпаденье,
Здесь тайный знак судьбы самой,
Победы День и День Рожденья,
«Бери шинель, пошли домой!»

Валентин ГАФТ

Роман Тягунов для премии "Мемориал":


Оп ля, умер, бля!

РАССКАЗ ОДИНОКОЙ ЖЕНЩИНЫ -- Евгений ДОЛМАТОВСКИЙ

Я полюбила командира части,
Вернувшись из четвертой ходки в тыл.
Всегда была в его железной власти,
А тут еще меня он полюбил.

Поженимся! Да разве это дело?
Вокруг такая страшная война.
А для начальника разведотдела
Женитьба на бойце исключена.

И мы ушли в глубокое подполье.
Не знал, не ведал даже замполит.
Таились — каждый со своею болью,
Скрывая друг от друга, как болит.

Недаром конспирации учились
Мы, строго засекреченный народ:
Обет молчанья — что бы ни случилось,
И в разговорах — все наоборот.

От девочек узнала я случайно,
Что скоро предстоит одной из нас
Отчаянное выполнить заданье,
А сбрасывать назначен он как раз.

Когда спросил любимый перед строем,
Кто добровольцем полететь готов,
Решительно вперед шагнули трое,
А он стоял, смотрел поверх голов.

Наш строй из трех и состоял девчонок,
Пока еще оставшихся в живых.
Во фронтовой гимназии ученых
Премудрости ударов ножевых.

Начальник медлил, выбор совершая,
И был ужасно бледен потому,
Что понимал: коль в тыл пойдет другая,
Я малодушья не прощу ему.

Он сбрасывал меня уже над Польшей.
Я, перед тем как вывалиться в люк,
Сказала, что ничьей не буду больше,
Каких бы мне ни предстояло мук.

Не так уж важно, что со мною было —
Есть много книжек про фашистский ад.
Узнала я, когда пришла из тыла,

После войны я ездила на место,
Где в топь лесную врезалось крыло.
Про экипаж доныне неизвестно,
Там все быльем-осиной поросло.

Могла б, конечно, выйти замуж снова,
Была бы добрая жена и мать.
Но где второго отыскать такого,
Чтоб так любил, что мог на смерть послать?