АПОФЕОЗ ВОСЬМИДЕСЯТЫХ

Сей символ уничтоженья
Белый череп гробовой.
А. Н. Майков. Магдалина

Над Лихоборкой высящийся бред,
стотысячеметровый лазарет,
вместилище отчаяньи и злости,
шизофрении тридцать третий вал:
кого бы от чего уврачевал
биохазард*, стоящий на погосте?

Вздымающейся мусорной горой,
торжественный советский недострой,
срамной стеклобетонный параноик,
в котором, зазывая храбрецов,
стоят тринадцать сотен мертвецов
и стерегут тринадцать сотен коек.

Надеется созвездие Дельфин,
что в этом котелке бурлит морфин
и разъяренно Волк небесный воет,
от ломки стервенея и дрожа,
уверенный, что там, внизу, ганджа
или другой какой каннабиноид.

Жираф, Стрелец, Возничий и Тукан
уж если не на шприц, то на стакан
хотят потратить голубые грόши,
надеются на кайф и на экстаз,
но здесь метан, но здесь горчичный газ, –
не лучшая находка для наркоши.

…Кипела стройка в тот далекий час,
когда страна готовила для нас
наручники, решетки и удавки,
рубли перемножались на ноли,
надежды и претензии росли,
и становились голыми прилавки.

Слабела власть, и мучилась в парше,
и расползались плесенью в душе
бессмысленные горечь и обида,
и часто ленинградец и москвич,
идя сдавать анализы на ВИЧ,
держал в кармане дозу цианида.

Ужаснее, чем огненный дракон,
обрушился полусухой закон,
похоронил мечту о бутерброде,
и благодатью, посланной с небес,
бокал с одеколоном «Русский лес»
вполне серьезно числился в народе.

О, торжество индийского кино,
о, славные пшено и домино,
счастливая советская рутина,
когда под новый год в любой семье
бурлила жизнь в салате «Оливье»
и в разведенном водкой «Буратино».

Никто не знал, кого куда пошлют,
в Сибирь или на станцию «Салют»,
и осторожно думать начинаю:
пожалуй, вправду, виноват застой,
что в «Эрмитаже» серной кислотой
балтийский патриот облил «Данаю».

Не позабыть той сказочной поры,
когда гурьбой пошли в тартарары
и семилетний план, и кукуруза,
когда любой бывал и глух, и нем,
внимая, как хоралу, Bonny M
И Челентано пополам с Карузо.

Опять дурит империя ребят,
и миллионы стариков скорбят
о том, что Феликс убран с пьедестала,
и горько плачет русская душа
о порции пюре и гуляша,
которых нынче нюхать бы не стала.

И в дамках царь, и в дворниках нацмен,
и никаких на свете перемен,
томленье духа, увяданье плоти,
и всё никак больницу не снесут,
и похоронит только Страшный суд
утопию, утопшую в болоте.

2016--2017 гг.

Евгений ВИТКОВСКИЙ

*Речь идет о Ховринской больнице

ХЗБ (Ховринская заброшенная больница), приют наркоманов и деклассированных элементов находилась недалеко от моего дома. Построена то ли на могильнике, то ли на болоте, короче, врачи отказались в неё переезжать.
Два десятка лет простояла. Сейчас строится на её месте собянинский шанхай.

Жалко, что снесли.
Столько криппи и городских легенд породила. Сама легенда. Хоть фильмы в ней снимай.
Но самый лучший стих всё-таки был написан на одной из её стен
Больница эта – край чудес,
В неё зашёл и там исчез.

Александр ГАЛИЧ -- Опыт ностальгии

…Когда переезжали через Неву, Пушкин
шутливо спросил:
— Уж не в крепость ли ты меня везешь?
— Нет,- ответил Данзас,- просто через
крепость на Черную речку самая близкая
дорога!
Записано В. А. Жуковским со слов
секунданта Пушкина — Данзаса

…То было в прошлом феврале
И то и дело
Свеча горела на столе…
Б.Пастернак

…Мурка, не ходи, там сыч,
На подушке вышит!
А. Ахматова



Не жалею ничуть, ни о чем, ни о чем не жалею,
Ни границы над сердцем моим не вольны,
ни года!
Так зачем же я вдруг при одной только мысли
шалею,
Что уже никогда, никогда…
Боже мой, никогда!..

Погоди, успокойся, подумай —
А что — никогда?!
Широт заполярных метели,
Тарханы, Владимир, Ирпень —
Как много мы не доглядели,
Не поздно ль казниться теперь?!

Мы с каждым мгновеньем бессильней,
Хоть наша вина не вина,
Над блочно-панельной Россией,
Как лагерный номер — луна.
Обкомы, горкомы, райкомы,
В подтеках снегов и дождей.
В их окнах, как бельма трахомы
(Давно никому не знакомы),
Безликие лики вождей.

В их залах прокуренных — волки
Пинают людей, как собак,
А после те самые волки
Усядутся в черные «Волги»,
Закурят вирджинский табак.

И дач государственных охра
Укроет посадских светил
И будет мордастая ВОХРа
Следить, чтоб никто не следил.

И в баньке, протопленной жарко,
Запляшет косматая чудь…
Ужель тебе этого жалко?
Ни капли не жалко, ничуть!

Я не вспомню, клянусь, я и в первые годы не
вспомню,
Севастопольский берег,
Почти небывалую быль.
И таинственный спуск в Херсонесскую
каменоломню,
И на детской матроске —
Эллады певучую пыль.

Я не вспомню, клянусь!
Ну, а что же я вспомню?
А что же я вспомню?
Усмешку
На гладком чиновном лице,
Мою неуклюжую спешку
И жалкую ярость в конце.

Я в грусть по березкам не верю,
Разлуку слезами не мерь.
И надо ли эту потерю
Приписывать к счету потерь?

Как каменный лес, онемело,
Стоим мы на том рубеже,
Где тело — как будто не тело,
Где слово — не только не дело,
Но даже не слово уже.

Идут мимо нас поколенья,
Проходят и машут рукой.
Презренье, презренье, презренье,
Дано нам, как новое зренье
И пропуск в грядущий покой!

А кони?
Крылатые кони,
Что рвутся с гранитных торцов,
Разбойничий посвист погони,
Игрушечный звон бубенцов?!

А святки?
А прядь полушалка,
Что жарко спадает на грудь?
Ужель тебе этого жалко?
Не очень…
А впрочем — чуть-чуть!

Но тает февральская свечка,
Но спят на подушке сычи,
Но есть еще Черная речка,
Но есть еще Черная речка,
Но — есть — еще — Черная речка…
Об этом не надо!
Молчи!

Не знаю почему, но меня, прям, завораживают виды заброшенных зданий... Так хочется узнать их сразу, побывать там... Припять манит... Жена не отпускает

ВСТРЕЧЕ НАШЕЙ ВСЁ ЖЕ БЫТЬ


Когда и где - мне неизвестно.
Но встрече нашей все же быть.
Тебя, мой друг, признаюсь честно,
Смогу навряд ли позабыть.


Хоть и не знаю место встречи,
Но свой земной покинув дом,
Уверен твердо, что замечу,
Мой друг, тебя и в мире том.


Среди сверхновых звёздных сонмищ
Задам вопрос свой, как всегда,-
А ты еще, надеюсь, помнишь...?
И вновь в ответ услышу - Да.

ЭДУАРД ВЕНЦ


ПРИМЕЧАНИЕ. Эдуард Венц, замечательный поэт, резчик по дереву. Я был знаком с ним. Мы общались более пятнадцати лет на встречах в литобъединении "Лира" в городе Штуттгарт. Это его последнее стихотворение, написанное в октябре
прошлого года в годовщину смерти нашего общего друга Володи Кашавкина, тоже поэта. А в апреле этого года Эдуард умер, заразившись COVID-19. Так, что стих оказался провидческим... Надеюсь, они встретились "в мире том".
-
С творчеством Эдуарда Венца можно ознакомиться здесь https://stihi.ru/avtor/monet6666

Припять манит... Жена не отпускает

Ехайте вместе.

Спецом для Лёши Недв., который просил меня написать стих по Кин-дза-дза. Не смогу, таланта не хватает! Вот это вот - шедевр.

ЧЕСТНОЕ ПИОНЕРСКОЕ

Познавший что почём хранитель гравицапы -
татарин и хохол, грузин, еврей, кацап...
Нанайская борьба и блат с мохнатой лапой...
По маме и отцу я - истинный пацак!

Мы знали, жизнь - борьба, полёт и идеалы,
в носу надёжный цак и значит - будь готов!
Помчит наш пепелац в заоблачные дали,
и каждому - навар и даже
суп с котом...

"Да здравствует наш Плюк!" - неслось из котлована, -
на лучшей из планет
построим Чевенгур!"
Но каждый понимал, что аусвайс чатлана
крутей, чем пистолет,
поскольку ты манкурт.

Тебя планета Плюк отметит
спецбуфетом,
будь даже ты пацак, будь даже вечный жид...
А если ты - чатлан, к тому же - член с билетом,
твой прах переживёт
и тленья убежит!

Наш кормчий - рулевой,
и с нами он покуда,
пусть каждый цак звенит
и будет ку воспет!
Лети же, пепелац!
От Плюка до Хануда
у нас один пипет, у нас один пипет!

Виктор БОГДАНОВИЧ

Эдуард Асадов

Слово о любви

Любить — это прежде всего отдавать.

Любить — значит чувства свои, как реку,

С весенней щедростью расплескать

На радость близкому человеку.

Любить — это только глаза открыть

И сразу подумать еще с зарею:

Ну чем бы порадовать, одарить

Того, кого любишь ты всей душою?!

Любить — значит страстно вести бои

За верность и словом, и каждым взглядом,

Чтоб были сердца до конца свои

И в горе и в радости вечно рядом.

А ждет ли любовь? Ну конечно, ждет!

И нежности ждет и тепла, но только

Подсчетов бухгалтерских не ведет:

Отдано столько-то, взято столько.

Любовь не копилка в зашкафной мгле.

Песне не свойственно замыкаться.

Любить — это с радостью откликаться

На все хорошее на земле!

Любить — это видеть любой предмет,

Чувствуя рядом родную душу:

Вот книга — читал он ее или нет?

Груша… А как ему эта груша?

Пустяк? Отчего? Почему пустяк?!

Порой ведь и каплею жизнь спасают.

Любовь — это счастья вишневый стяг,

А в счастье пустячного не бывает!

Любовь — не сплошной фейерверк страстей.

Любовь — это верные в жизни руки,

Она не страшится ни черных дней,

Ни обольщений и ни разлуки.

Любить — значит истину защищать,

Даже восстав против всей вселенной.

Любить — это в горе уметь прощать

Все, кроме подлости и измены.

Любить — значит сколько угодно раз

С гордостью выдержать все лишенья,

Но никогда, даже в смертный час,

Не соглашаться на униженья!

Любовь — не веселый бездумный бант

И не упреки, что бьют под ребра.

Любить — это значит иметь талант,

Может быть, самый большой и добрый.

И к черту жалкие рассужденья,

Все чувства уйдут, как в песок вода.

Временны только лишь увлеченья.

Любовь же, как солнце, живет всегда!

И мне наплевать на циничный смех

Того, кому звездных высот не мерить.

Ведь эти стихи мои лишь для тех,

Кто сердцем способен любить и верить!

Эдуард Асадов

Если любовь уходит, какое найти решенье

Если любовь уходит, какое найти решенье?

Можно прибегнуть к доводам, спорить и убеждать,

Можно пойти на просьбы и даже на униженья,

Можно грозить расплатой, пробуя запугать.

Можно вспомнить былое, каждую светлую малость,

И, с болью твердя, как горько в разлуке пройдут года,

Поколебать на время, может быть, вызвать жалость

И удержать на время. На время — не навсегда.

А можно, страха и боли даже не выдав взглядом,

Сказать: — Я люблю. Подумай. Радости не ломай. —

И если ответит отказом, не дрогнув, принять, как надо,

Окна и двери — настежь! —Я не держу. Прощай!

Конечно, ужасно трудно, мучась, держаться твердо.

И все-таки, чтоб себя же не презирать потом,

Если любовь уходит — хоть вой, но останься гордым.

Живи и будь человеком, а не ползи ужом!

Гиль Эстель

Ника Батхен

Глянь – как золото падают листья

В чашу грусти над быстрым ручьем.

Птица-осень не любит молиться,

Смотрит в небо – шальное, ничье.

Серебром отзвенели подковы,

Канул в воду расколотый рог.

Ожерелье стихов бестолковых

Бросил август на пыльный порог.

Белый парус потерян в тумане,

Белый город давно посерел.

Старой болью откликнулся в ране

Свист клинков и отравленных стрел.

На причале, прижавшись плечами,

Ожидаем последний фрегат.

Лучше сдохнуть, чем пить с палачами,

Лучше плыть, чем вернуться назад…

Слышишь голос твоей Нимродэли?

Сквозь печаль он спешит, сквозь метель.

Враг повержен. Орлы прилетели.

Искры в чаше – лучи Гиль Эстель.

----------------------------

Гиль Эстель - (англ. Gil-Estel | Звезда Надежды) звезда в ночном небе Средиземноморья

вагон

Когда поезд подходил к станции,

Колёса его стучали у каждого пассажира в висках,

Головы у всех качались, как у повешенных.

Все были измучены дальней дорогой до Меценгеймера,

И никто уже не стремился выходить наружу

Из этого липкого полиэтиленового пакета

С одноразовым завтраком или ужином, -

Это уж кому как повезёт. Были они к тому времени связаны,

Как луковки в одной косичке,

Но бледные без золотистого летнего загара,

Поздней осенью спешащие в свои утлые домашним счастьем дома.

Что было у них в умах, да кто же ответит. Наверняка всякая ерунда,

Попытки с чем-то или кем-то срастись, улыбки детей,

Святость жён и ревность мужей, сварливый директор офиса или

Тупые подчиненные, не желающие грызть сытный кусок. -

Каждому было что предложить другому, но предлагать уже

Ничего не хотелось, и они монотонно раскачивались,

Как бутылки в ящике, позвякивая друг о друга

Колесными парами, стеклом стаканов в железных клетках подстаканников,

Маленькими металлическими ложками, крупицами сахара

В желтом ноябрьском чае. Это был их разговор,

Безмолвный, но полный тривиальных событий.

А разве не таковой была и вся их жизнь,

Пустая и безобразная, в дороге,

Отлитая в стакан, звенящая небытием и страхом его,

Ненужная и заменимая любым другим пассажиром в вагоне смерти.

(с)Вероятность Ноль

Иллюстрация: Питер Брейгель Старший. Возвращение стада. Осень. 1565 г.

100 лет назад, в ночь на 26 августа 1921 года, был расстрелян поэт Николай Гумилёв.

Заблудившийся трамвай

Шёл я по улице незнакомой

И вдруг услышал вороний грай,

И звоны лютни, и дальние громы,

Передо мною летел трамвай.

Как я вскочил на его подножку,

Было загадкою для меня,

В воздухе огненную дорожку

Он оставлял и при свете дня.

Мчался он бурей тёмной, крылатой,

Он заблудился в бездне времён…

Остановите, вагоновожатый,

Остановите сейчас вагон!

Поздно. Уж мы обогнули стену,

Мы проскочили сквозь рощу пальм,

Через Неву, через Нил и Сену

Мы прогремели по трём мостам.

И, промелькнув у оконной рамы,

Бросил нам вслед пытливый взгляд

Нищий старик, — конечно, тот самый,

Что умер в Бейруте год назад.

Где я? Так томно и так тревожно

Сердце моё стучит в ответ:

«Видишь вокзал, на котором можно

В Индию Духа купить билет?»

Вывеска… кровью налитые буквы

Гласят — зеленная, — знаю, тут

Вместо капусты и вместо брюквы

Мёртвые головы продают.

В красной рубашке с лицом, как вымя,

Голову срезал палач и мне,

Она лежала вместе с другими

Здесь в ящике скользком, на самом дне.

А в переулке забор дощатый,

Дом в три окна и серый газон…

Остановите, вагоновожатый,

Остановите сейчас вагон!

Машенька, ты здесь жила и пела,

Мне, жениху, ковёр ткала,

Где же теперь твой голос и тело,

Может ли быть, что ты умерла?

Как ты стонала в своей светлице,

Я же с напудренною косой

Шёл представляться Императрице

И не увиделся вновь с тобой.

Понял теперь я: наша свобода

Только оттуда бьющий свет,

Люди и тени стоят у входа

В зоологический сад планет.

И сразу ветер знакомый и сладкий

И за мостом летит на меня,

Всадника длань в железной перчатке

И два копыта его коня.

Верной твердынею православья

Врезан Исакий в вышине,

Там отслужу молебен о здравьи

Машеньки и панихиду по мне.

И всё ж навеки сердце угрюмо,

И трудно дышать, и больно жить…

Машенька, я никогда не думал,

Что можно так любить и грустить!

1920 г.

Трешово, имхо... я не всё понял, если честно

Это образы))

Это образы))

Это я понял
Ирин, ну, расшифруй вот это хотя бы:

Вывеска… кровью налитые буквы

Гласят — зеленная, — знаю, тут

Вместо капусты и вместо брюквы

Мёртвые головы продают.

Лёш, я думаю, это впечатления Гумилёва от революции и гражданской войны

думаю, это впечатления Гумилёва от революции и гражданской войны

Для меня слишком сложно и непонятно.

Лёха, специально для тебя))

Творчество Н. Гумилёва сложно для восприятия из-за необычных метафор. Свидетельством этого является стихотворение «Заблудившийся трамвай», в котором поэт описывает своё отношение к России во время и после революции.

История создания произведения связана с общественной ситуацией в России начала XX века. Поэт негативно относился к Октябрьской революции, ведь был уверен, что нельзя построить новую страну на лжи. Он открыто заявлял, что Россия оказалась в руках варваров, которые совсем не жалеют то, что создавалось столетиями. После революции вспыхнула гражданская война, что тоже не пришлось поэту по душе. Мятежные события вызывали у Н. Гумилёва неприятные ассоциации, которые воплотились в «Заблудившемся трамвае». Произведение было создано в 1919 г., а уже в 1921 его опубликовали в сборнике «Огненные столпы ».
О том, как родилась задумка столь необычных стихов, вспоминала И. Одоевцева. Поэт рассказывал ей, как поздней ночью возвращался домой после веселой гулянки. Вдруг он увидел трамвай, который летел по небу. Видение перенесло его мысли в прошлое, а потом показало будущее. После этого в его голове начали сами собой рождаться строки стихотворения. Текст был написан за 40 минут. Автор не скрывал, что искренне удивлялся результатам такого необычного творческого процесса.

Подробнее:
https://obrazovaka.ru/analiz-stihotvoreniya/gumilyov/zabludivshiysya-tra...

Лёха, специально для тебя))

Спасибо
Автор сам охреневал от того, что написал

Автор сам охреневал от того, что написал

Гениальные стихи - Юрий Смирнов, "Снаряды".
И потрясающее исполнение - актер Григорий Печкысев.


СНАРЯДЫ


Лейтенант Александр Чурин,
Командир артиллерийского взвода,
В пятнадцать тридцать семь
Девятнадцатого июля
Тысяча девятьсот сорок второго года
Вспомнил о боге.
И попросил у него ящик снарядов
К единственной оставшейся у него
Сорокапятимиллиметровке
Бог вступил в дискуссию с лейтенантом,
Припомнил ему выступления на политзанятиях,
Насмешки над бабушкой Фросей,
Отказал в чуде,
Назвал аспидом краснопузым и бросил.
Тогда комсомолец Александр Чурин,
Ровно в пятнадцать сорок две,
Обратился к дьяволу с предложением
Обменять душу на ящик снарядов.
Дьявол в этот момент развлекался стрелком
В одном из трех танков,
Ползущих к чуринской пушке,
И, по понятным причинам,
Апеллируя к фэйр плэй и законам войны,
Отказал.
Впрочем, обещал в недалеком будущем
Похлопотать о Чурине у себя на работе.
Отступать было смешно и некуда.
Лейтенант приказал приготовить гранаты,
Но в этот момент в расположении взвода
Материализовался архангел.
С ящиком снарядов под мышкой.
Да еще починил вместе с рыжим Гришкой
Вторую пушку.
Помогал наводить.
Били, как перепелов над стерней.
Лейтенант утерся черной пятерней.
Спасибо, Боже — молился Чурин,
Что услышал меня,
Что простил идиота…
Подошло подкрепленье – стрелковая рота.
Архангел зашивал старшине живот,
Едва сдерживая рвоту.
Таращила глаза пыльная пехота.
Кто-то крестился,
Кто-то плевался, глазам не веря,
А седой ефрейтор смеялся,
И повторял –
Ну, дают! Ну, бля, артиллерия!


https://www.youtube.com/watch?v=bcWKmAp-0S4&t=24s - читает Григорий Печкысев

Круто.
По настоящему!

Борис Рыжий

Благодарю за всё...

Благодарю за всё. За тишину.

За свет звезды, что спорит с темнотою.

Благодарю за сына, за жену.

За музыку блатную за стеною.

За то благодарю, что скверный гость,

я всё-таки довольно сносно встречен -

и для плаща в прихожей вбили гвоздь,

и целый мир взвалили мне на плечи.

Благодарю за детские стихи.

Не за вниманье вовсе, за терпенье.

За осень. За ненастье. За грехи.

За неземное это сожаленье.

За бога и за ангелов его.

За то, что сердце верит, разум знает.

Благодарю за то, что ничего

подобного на свете не бывает.

За всё, за всё. За то, что не могу,

чужое горе помня, жить красиво.

Я перед жизнью в тягостном долгу,

и только смерть щедра и молчалива.

За всё, за всё. За мутную зарю.

За хлеб. За соль. Тепло родного крова.

За то, что я вас всех благодарю.

За то, что вы не слышите ни слова...

Да, мощно...

Лёха,

Дом обрастает ненужным и странным хламом,
Годы упрямо зарубками метят кожу.
Сделай со всем этим что-нибудь, слышишь, мама?
В детстве я верил, что ты всё на свете можешь.

Конус сосульки, что капает с плоской крыши,
Трещинки в сердце пунктир оставляют тонкий,
Перемотай это, мама, обратно, слышишь?
Спрячь всё в коробочку от чёрно-белой плёнки.

Вытри плевки из души и помой её мылом,
Чтобы раскрасилось серое яркой краской,
- Что ж так ты быстро растёшь? - так ты мне говорила,
Я улыбался. Ты на ночь читала сказки.

Заворошила зима мне виски белилом,
Мама, я знаю всё, ты не пойми превратно!
Вот, за полтинник мне, мама... Но, что это было?
Книжку со сказками переверни обратно.

Хочешь, ложиться я спать буду ровно в девять?
Хочешь зелёнкою смажь обе мне коленки?
Что же ты, мама, молчишь? Не могу поверить...
Словно смотрю диафильм в темноте на стенке.

Домик с зелёною крышей, и мы в нём, как прежде,
И одуванчик растёт сквозь песок упрямо,
Если захочешь, я буду таким прилежным,
Буду вести хорошо, обещаю, мама.

Божья коровка садилась бы чтоб на пальчик,
Чтобы деревья в саду были выше ростом,
Я буду твой белобрысый любимый мальчик,
И никогда больше, мама, не стану взрослым.

В общем подумай, ведь можешь ты всё на свете,
Мир этот станет опять только нашим. Нашим!
Верю, что ты мне, наверное, что-то ответишь,
Я буду ждать. До свидания. Сын твой Саша.

Александр Гутин

Меня просто пробрало до слез. Может, кому-то ещё понравится. Автор молодец. Стихи у него замечательные.

Да, пробирает... Спасибо, что поделились, Анечка
Мне напомнило чем-то вот этот стих у Рыжего:

***

Прежде чем на тракторе разбиться,

застрелиться, утонуть в реке,

приходил лесник опохмелиться,

приносил мне вишни в кулаке.

С рюмкой спирта мама выходила,

менее красива, чем во сне.

Снова уходила, вишню мыла

и на блюдце приносила мне.

Патронташ повесив в коридоре,

привозил отец издалека

с камышами синие озера,

белые в озерах облака.

Потому что все меня любили,

дерева молчали до утра.

«Девочке медведя подарили», —

перед сном читала мне сестра.

Мальчику полнеба подарили,

сумрак елей, золото берез.

На заре гагару подстрелили.

И лесник три вишенки принес.

Было много утреннего света,

с крыши в руки падала вода...

Это было осенью, а лето

я не вспоминаю никогда.

Да. Тоже очень. Ирина, спасибо, мне очень понравился этот стих. Что-то настроение сегодня, как у ребенка:хочется плакать и на руки.

Что-то настроение сегодня, как у ребенка:хочется плакать и на руки.

Это всё осень...
Анечка, не грустите!