14. Перевёрнутый мир. Глава 13: Смутные подозрения

— Сколько кораблей мы потеряли?

— Десять, из них семь боевых, Ваше Высочество. Также у одного из разведывательных возникли неисправности, и он не смог снизиться.

— Эльфы наверняка взяли их в плен, — вздохнул Колрак, накладывая повязку. — Бедные девочки...

— Какие повреждения у флагмана? — держась за окровавленную голову, прошипела Элизиана.

— Все двигатели уничтожены, повреждены два вакуумных отсека и все каюты по правому борту, — ответила связистка, оторвавшись от передачи указаний в технические отсеки.

Губернаторша закрыла глаза и запрокинула голову. Последняя болела так, что матрианка предпочла бы скорее сгореть заживо в Драконьем Пламени, чем это терпеть. Побеждённая, раненая и покорно уползшая с поля боя, большего позора она ещё не испытывала. Уцелевшие корабли ушли вниз на глубину в километр. Элизиана знала, что эльфы не станут их преследовать. Феонар занял город и наверняка ждал, когда она предпримет попытку его отбить. Тогда-то он, имея для этого все преимущества, уничтожит её флот окончательно. Осознание этого приводило её в отчаяние.

Она всё время возвращалась мыслями назад и пыталась понять, где допустила ошибку. Когда она получила весть об уничтожении дирижабля, страх и гнев объяли её, и она, не заботясь о прикрытии тылов, повела корабли на плавильни. Разумеется, эльфы тут же воспользовались этой оплошностью и атаковали. Но даже если бы она оставалась хладнокровной и не потеряла бдительность, сумели бы матриане одержать победу? Чем больше Губернаторша об этом думала, тем больше понимала, что её операция была обречена с самого начала.

Флот Матрии был оснащён специально для зачистки наземных целей, главной задачей было подавление возможного сопротивления лаборанов и взятие Дукториума. Появление вражеского боевого флота было исключено, поскольку экспедиция держалась в строжайшем секрете. Но всё же каким-то неведомым образом Феонар сумел сесть им на хвост — причём прихватив с собой целый флот, который уже был экипирован для воздушного боя. Нет, таких случайностей не бывает, решила Элизиана. Эльфы не просто засекли их и полетели следом. Они готовились к этому.

— Иди-ка в свою каюту, — обеспокоенно пробормотал Колрак. — Тебе следует полежать.

— Я уже тысячу раз сказала, я в порядке! — рявкнула она и тут же вновь скривилась от приступа боли.

— Никому не сделается лучше, если ты вдруг отключишься на этом троне или того хуже. Иди, иди! Я не хочу объяснять Совету Матрии, почему привёз назад хладный труп одной из них.

Хоть прадиец и выводил её из себя, сейчас он всё же был прав. Элизиана чувствовала, что вот-вот потеряет сознание, её тошнило. Должно быть, удар был серьёзным. Колрак подлатал её как мог, но на корабле не было хорошей операционной и необходимых инструментов. Прадиец не говорил ей ничего конкретного, но матрианка опасалась худшего. Опёршись на него, Губернаторша осторожно поднялась на ноги. Перед глазами всё поплыло, самостоятельно добраться до каюты она бы не смогла. Пока они медленно шли по тусклому железному коридору, Колрак взволнованно спросил:

— И что теперь? Остальные Губернаторши не обрадуются, когда узнают об этом. Что ты скажешь им в рапорте?

Про себя матрианка выругалась: дотошный баран напомнил ей, что она всё ещё обязана регулярно отчитываться о ходе экспедиции. Смысла врать Совету Элизиана пока что не видела: наверняка среди личного состава были агенты, втайне доносившие в Матрию обо всех её действиях. Кроме того, эта миссия всё равно была слишком важна для Матриархии, и королева не захотела бы так быстро сворачивать её и отдавать первенство Феонару. Элизиану беспокоило другое: нельзя было допустить, чтобы Совет посчитал её оставшиеся силы недостаточными и направил сюда подкрепления под командованием другой Губернаторши.

— Я скажу им правду: это была всего лишь незначительная неприятность, — подумав ещё немного, решила матрианка. — У меня всё под контролем. Скоро мы восстановим силы и разделаемся с эльфами.

— И каким же образом, позволь спросить? — озадаченно спросил прадиец. — Только не говори мне, что хочешь вернуться и взять реванш!

— Пусть я ударилась головой, но разум ещё не отшибла! Эльфы превосходят нас в воздухе, но самонадеянность тирана его погубит! — Элизиана выдавила коварную улыбку. — Феонар думает, что разделался со мной, но он не знает о моём главном козыре!

— Ты о том козыре, который, помнится, так и не сработал?

— Он сработает, но не так быстро. Тут нужен постоянный контроль. Собственно, этим я сейчас и займусь.

— Погоди, ты хочешь поговорить с ними?! Опять? Ну уж нет, у тебя и так голова не в порядке, а уж такая нагрузка на мозг...

— Сохранность моей головы не имеет значения по сравнению с успехом миссии! Как, впрочем, и твоей, не забывай об этом.

— Ни на минуту, — пробормотал Колрак, отведя взгляд.

— Лучше займись чем-нибудь полезным. Допроси, наконец, своего пленника.

— Он мёртв, — после паузы сказал прадиец.

— Уже? Я думала, ты не захочешь убивать его так быстро.

— Я его даже пальцем не тронул. Когда этот эльфийский безумец врезался в нас, с полки свалился ящик с лекарствами — прямиком на голову нашего пленного.

— Вот как? Надеюсь, ничего важного не разбилось.

— Не считая черепа нашего единственного источника информации, ничего.

— Не рассчитывай, что я позволю тебе достать нового. Надо было лучше за ним следить.

"Надо было дать мне лабораторию попросторнее", — подумал Колрак, но промолчал.

Они дошли до покоев Губернаторши. Не сказав ни слова благодарности, она захлопнула дверь перед его носом. Прадиец хмуро что-то пробормотал и дотронулся до свежего шрама у себя на щеке. Временами ему казалось, что матрианка начала относиться к нему благосклоннее и даже по-дружески, но раз за разом эта иллюзия разбивалась. Поделать было нечего: если уж Элизиана на что-то решилась, переубедить её было невозможно.

В мрачном расположении духа прадиец спустился в свою лабораторию. После столкновения в ней, как, впрочем, и везде, царил жуткий бардак: стол был перевёрнут, пол усеян медицинскими инструментами и разбившимися пузырьками, а старый лаборан сидел у стены с проломленной головой. За его долгую жизнь Колраку встречались зрелища и похуже, так что он безо всякого отвращения поднял стол и перетащил на него труп.

Однако прадиец всё же чувствовал что-то странное. Как уже говорилось, ранее он никогда не имел дела с разумными подопытными. И хотя к лаборанам он относился не лучше, чем к крысам, удовольствия от истязаний над животными он тоже никогда не испытывал и делал лишь то, что было нужно для его исследований, стараясь по возможности облегчить боль объекта. Разумеется, он сумел бы сделать с живым лабораном всё необходимое, но теперь, когда тот умер по независящим от учёного причинам, Колрак почувствовал некое подобие облегчения, даже невзирая на потерю источника информации.

"Да что это с тобой? — говорил он сам себе, подбирая с пола инструменты. — Неужели ты начал ставить жизнь превыше науки? Люди — они рано или поздно всё равно умирают, а плоды исследований будут жить вечно. Да и потом, навряд ли этот лаборан был лучше моих соплеменников-дикарей".

Он тяжело вздохнул, поглядел на тело, повертел в руках скальпель и, повеселев, воскликнул:

— Ну а теперь приступим к вскрытию!

***

Когда двери движущейся комнаты закрылись, и Мартин остался наедине с Владыкой Эстусом, он невольно вжался в угол, не смея проронить ни слова и боясь даже глядеть на могучего Повелителя Огня. С тех пор, как был проведён ритуал призыва, он всё время представлял себе, как будут выглядеть Дети Фейберуса, и как будет ощущаться эта странная Связь, благодаря которой их можно будет отыскать. Стоит ли говорить, что его воображение рисовало картины куда более несуразные, чем оказалось на самом деле.

Он понял, что имел в виду Сапий. Тогда, в главном зале, перед его глазами вдруг промелькнуло что-то вроде молнии, а в голове всё помутилось, но затем, придя в себя, он вдруг обнаружил, что буквально чувствует чьё-то присутствие неподалёку, примерно на уровне внешних туннелей. Неведомая сила, словно незримый компас, дала ему точное направление, и он, поняв, что это значит, тотчас же бросился навстречу сыну Фейберуса.

А вот внешний вид последнего с одной стороны превзошёл все его ожидания — всё же, этот громила был вдвое больше любого из лаборанов, — а вот с другой, Мартин явно не ожидал увидеть легендарного Повелителя Огня безволосым, почти нагим и к тому же таким растерянным и молчаливым.

Наконец, когда движущаяся комната начала подниматься, и шумные лабораны остались наверху, Эстус неуверенно заговорил:

— Вы все знаете, кто я. А я сам ничего не понимаю!

— Что? — нервно сглотнул лаборан, который понятия не имел, как нужно говорить с ожившей легендой. — Хочешь сказать, ты ничего не помнишь?

— Почти ничего! Я оказался в этой вашей плавильне, а что было до этого — вспомнить не могу! — Повелитель Огня выглядел очень растерянно.

— Дуктор Сапий — мудрейший из нас. Он ответит на все твои вопросы! Наверное.

— Надеюсь, что так. Вот представь, какого бы тебе было, окажись ты на моём месте! Как тебя зовут, кстати?

— Мартин Элерт. Я вызвался стать твоим проводником.

— Когда мы шли по туннелю, я что-то почувствовал. Как будто кто-то звал меня. Ты знаешь, что это было? Что я вообще тут делаю?

— Мы с тобой связаны. Не в буквальном смысле связаны, а... В общем... Это магия, короче говоря.

Вдруг Эстус сделал судорожный вдох и упёрся руками в двери комнаты.

— Что случилось? — встревожился Мартин.

— Ничего... Так уже со мной было, — придя в себя, ответил тот. — Я как будто что-то вспоминаю, но не могу точно сказать, что... Этот зов, эта связь... Когда-то давно я уже испытывал подобное, но ничего об этом не помню! А ты знаешь что-нибудь об этом?

— Нет...

По правде сказать, великого сына Фейберуса Мартин представлял себе несколько иначе. Хотя, если он действительно потерял память, странное поведение было ему простительно.

Вскоре они доехали до нижнего этажа, и Воевода громко оповестил стражу:

— Зовите Дукторов!

Увидев Эстуса своими глазами, Лараты-гвардейцы обомлели и бросились исполнять приказ, а один бедолага выронил глефу и споткнулся об неё. Через пару минут, в течение которых Эстус молча разглядывал эмблемы на четырёх дверях, Дукторы почти одновременно выбежали в зал. Беллум охнул, Керда начала шептать молитву, а Сапий, оглядев Повелителя Огня с ног до головы, о чём-то глубоко задумался со слабой улыбкой. Мартин бросил взгляд на Оливера, сопровождавшего Тьюриса, но даже пришествие сына Светоносного, похоже, не вызывало у него никакого интереса.

Наконец, после длинной паузы Сапий произнёс:

— Поговорим наедине, о дитя Света.

Кивнув, Эстус вошёл в его покои. Многозначительно посмотрев на остальных Дукторов, Сапий закрыл за собой двери. Воевода наконец-то смог спокойно выдохнуть и вопросительно посмотрел на правителей.

— Возвращайся в главный зал, Избранный, — не очень убедительно спровадила его Верховная Жрица. — Вам нужно готовиться к походу.

Мартин поклонился и поспешил к движущимся комнатам. По какой-то причине находиться рядом с Эстусом ему не очень хотелось. Что-то с ним было не так, и Воевода скорее чувствовал это нутром, чем понимал сознательно. Совершенно идеальный, без единого волоска или родинки на коже, он словно вовсе не был живым существом. Даже во время разговора с вражеской посланницей Воевода не чувствовал такого дискомфорта, как наедине с Повелителем Огня.

Спустя несколько минут он доехал до главного зала. Как и после встречи на мосту на него накинулись с расспросами об Эстусе, но он только отмахнулся ото всех и поспешил найти Эрику и детей. Они ждали его у шатра вместе с Филом и незнакомым пожилым Арбайтом в рабочем комбинезоне. Кивнув другу, Мартин сел рядом с ними и вопросительно посмотрел на незнакомца.

— Избранный, — Арбайт протянул ему руку, — Я Габриэль Шмидт, главный мастер Плавилен.

— Мартин Элерт, — Воевода ответил на рукопожатие. — Хорошо, что всем вам удалось уцелеть.

— Это всё заслуга Повелителя Огня! Уже успел познакомиться с ним?

— Не назвал бы это знакомством. Я только отвёл его к Дукторам.

— И всё же, что думаешь о нём? — с любопытством продолжал Шмидт.

— Он... Не такой, как я представлял, — честно ответил Мартин.

— Я тоже поначалу так подумал. Он потерял память и очень растерян, но в душе у него живёт истинный герой. Я сам убедился в этом.

— Надеюсь, Вы правы, — с сомнением сказал Воевода, который не мог взять в толк, что вообще этому старику надо. — Вы только об этом хотели спросить?

— Вообще говоря, меня привёл сюда Шефер, — Шмидт бросил взгляд на смутившегося Фила. — Раз уж вы скоро отправитесь в поход, он попросил меня позаботиться о твоей... Хм...

— Она моя подруга, — Мартин с хмурым видом прервал неловкую паузу и очень быстро перекинулся взглядом с Эрикой.

— Да. Надеюсь, ты не будешь против? — Арбайт слегка прищурился.

По правде говоря, идея доверить Эрику с детьми человеку, которого он видит первый раз в жизни, совсем не привлекала Воеводу, но тут его сомнения развеял Фил:

— Мастер Шмидт всем в Плавильне как отец! Он никогда не даст их в обиду!

Пожилой Арбайт действительно выглядел надёжным, да и сомневаться в словах друга смысла не было. Пожалуй, лучшего защитника для семьи Марка было не найти. А значит, именно к нему нужно было обратиться с самой важной и самой страшной просьбой.

— Можешь принести нам воды? — непринуждённо попросил Мартин у Эрики. — Столько беготни, аж в горле пересохло.

Та бросила на него тревожный взгляд и поспешила к стоящей чуть вдалеке бочке. Убедившись, что она их не слышит, Воевода наклонился к Шмидту:

— Я благодарен Вам за помощь. Вижу, Вы человек надёжный. Поэтому я прошу Вас... Если со мной что-нибудь случится, прошу, продолжайте заботиться о них, пока Стивен не станет взрослым.

— Ч-что ты такое говоришь? — опешил Фил. — Мы же теперь Избранные! Мы не можем погибнуть!

— Даже если нам суждено выполнить миссию, ничто не гарантирует, что мы при этом останемся в живых, — Мартин озвучил факт, который уже давно не давал ему покоя. — Прошу Вас, господин Шмидт...

— Я сделаю это. Даю слово, — кивнул мастер, после чего, увидев, что Эрика возвращается, поспешил сменить тему и громко спросил, — Итак, говоришь, ты отвёл Владыку Эстуса к Дукторам?

— Дуктор Сапий пожелал поговорить с ним наедине, — ответил Мартин, у которого наконец-то отлегло от сердца.

— Я рад этому. Каждый год я лично отчитываюсь перед ним о работе Плавилен и знаю, что он за человек. Он безмерно мудр и видит то, что от остальных сокрыто. Сапий сможет дать Повелителю Огня нужные наставления и подготовить к предстоящим подвигам, я в этом даже не сомневаюсь.

— Жаль, мы не узнаем, о чём Верховный Дуктор ему расскажет, — мечтательно сказала Эрика, протягивая всем кружки с водой.

— Мы и не должны знать. Некоторые вещи не предназначены для ушей лаборанов, пусть даже избранных.

С точки зрения Мартина это было довольно несправедливо, но кем он был, чтобы возражать? Ему оставалось только гадать, какие слова звучат сейчас в покоях мудрейшего из лаборанов.

***

Стоило дверям движущейся комнаты захлопнуться за Мартином Элертом, как оставшиеся наедине три Дуктора нарушили молчание.

— Началось, — пробормотал Беллум, глядя на дверь в обиталище Сапия. — И что он ему скажет? Правду?

— Правда не известна никому, — покачала головой Керда. — Ты знаешь, к чему приводят попытки её отыскать. В итоге всё это ради высшей цели, и не обязательно полностью её понимать, чтобы к ней стремиться.

— Может, правды и не существует. Но раз уж мы решили больше никогда не приоткрывать завесу этой тайны, то что, туприссий его возьми, делает Сапий?

— Он поступает так, как ему подсказывает Вера.

— Вера! — фыркнул Великий Воитель и заходил из стороны в сторону. — Не слепая вера ли завела нас туда, где мы сейчас? Рейн мудр, но что-то мне подсказывает, что в своей мудрости он позабыл о здравом смысле!

— Довольно! Ты всегда сомневался в нём, но когда он нас подводил? Когда обманывал кого-то?

— О нет, нас он никогда не обманывал! — прищурился Беллум, развернувшись и зайдя в свои покои. — Всё гораздо хуже: он обманывает сам себя!

С этими словами он захлопнул за собой двери. Керда покачала головой, но тут начал жестикулировать Тьюрис.

— Мы допустили ошибку не сейчас, но ещё тогда, — перевёл Оливер. — И Рейн, чувствуя вину, пытается её исправить. Всё упирается в то, верим ли мы в его интуицию.

— Я верю! — рьяно сказала Жрица. — И я пойду за ним до конца!

— Тогда молись Творцам, моя сестра. Пути назад уже нет.