Стараясь дышать через раз и не делать резких движений, я поднял обе ладони. Не очень подобающее поведение для крутых персонажей, я знаю. Обычно они презрительно смотрят на направленное на них оружие, вслух описывают, что за пистолет находится в руках у их противника, лениво тянутся за зажигалкой и обещают сильно не калечить, если их немедленно отпустят. Я лишь хотел, чтобы не покалечили лично меня.

Вы когда-нибудь задумывались каково это – попасть в страну отъявленных лжецов? Опустите иронию и желание напомнить, что, по сути своей, вы там находитесь с рождения. Я говорю о настоящем. Которое для многих из вас лишь вымысел. И вот что хочется отметить: это не страшно. Напротив, все становится настолько понятным, что этим фактом даже можно наслаждаться. Зачем задаваться сложным вопросами о доверии, истинности, противоречиях, если окружение, не стесняясь, кричит – мы лжем?

Холод, яркий свет и страх, липкий и густой, как смола, заполняли мое нутро. Каждый вздох раскатывался эхом по купе. Окно за моей спиной стремительно покрывалось инеем, обрисовывая контуры давно оставленного послания. И чей-то встревоженный голос продолжал яростно повторять – «Прости, но я должен вернуться домой!». Выстрел.

Я резко распахнул глаза. Легкая дрожь пронзала тело. Несмотря на кажущийся холод, подушка стала влажной от пота. Укутанный двумя одеялами, я спал. Слава Богу! Просто дурацкий сон. В который уже раз? Четвертый?

Дождь успел смениться снегом, страх - решительностью, но я все продолжал стоять с поднятыми руками под прицелом двуствольного ружья и мрачных, в этот раз почти черных, глаз. А между тем пальцы уже стали неметь.

Погода менялась быстрее, чем это можно было осознать. Дождь застилал глаза, стихии смешались, и казалось даже нормальным, что снежный ветер соседствуют с яростной жарой. Если бы я мог назвать время разумным существом, то сейчас оно было очень недовольно.

Холод. Серость. Моросящий дождь. Я задумчиво смотрел сквозь запотевшее стекло и размышлял о том, что эта реальность сейчас уже не кажется мне чужой. С каждым выдохом мир за окном становился все более размытым, и вот холодная и гладкая поверхность уже готова принять на себя новое послание.

Брюс смотрел на послание и не мог поверить своим глазам. С одной стороны, все его догадки подтвердились, Подражатель – это Мартин. Никто другой не смог бы вложить в столько короткое пафосное послание, годное разве что для дешевых детективов, столько смысла и воспоминаний о дне суда. Парень пообещал, что роковой день настанет. Очевидно, он и настал, но почему сейчас? Почему спустя почти четыре года?

Неожиданно в свете фонаря показалось лицо Кристины. Она сощурилась и мягко отвела руку Брюса в сторону.

Судия Робертсон была женщиной средних лет с аккуратными темно-каштановыми волосами до плеч, среди которых невооруженным глазом просматривалась седина, и суровыми, мудрыми глазами. Тяжелый взгляд и глубокие морщины вокруг этих глаз ясно давали понять, что их владелицу очень тяготит эта мудрость.

Состав мчался в никуда, ритмичный стук колес мягко убаюкивал, а пейзаж за окном напоминал живописную повторяющуюся картину. Тем не менее, спать я не собирался. Я прихлебывал горячий чай в стеклянном граненом стакане, заботливо предоставленном мне машинистом, и задумчиво листал небольшой дневник в тяжелом кожаном переплете. Страницы его были пусты. Но это пока. Элиан сказал, что все это место для истории. И для моих вопросов, коих, само собой, было множество. И все же мне до ужаса не хотелось портить первую страницу чем-то незначительным.

Я никогда не возводил в культ такое понятие как "дом". Огромные, растущие в небеса коробки из кирпичей, разделенные на множества небольших ящиков. И в каждом ящике, подобно карандашам, располагаются люди. Дом - это не крепость и не уютная обитель. Нет, это грубое сооружение, в котором одна рутина сменяется другой. Опустим иные определения, такие как "родная земля", "гнездышко" или же просто "место, в котором тебе хорошо". У меня таких мест нет. А если бы и были, то уж точно не в замкнутом пространстве. Но сейчас я хочу поговорить не об этом.