Безупречный круг

Ледяная вода.

Он набирал ее в ладони снова и снова, но лица касались лишь брызги. Никак не остановить поток крови из разбитого носа.

Наклонив лицо ближе к крану, он хочет сделать глоток, но ничего не чувствует и не слышит. Отключили воду?

Выпрямившись, парень поднимает голову и видит в зеркале стоящую с ним рядом. Какой испуганный взгляд… Нужно скорее обернуться к ней!

- Фридрих! – она ласково прикасается своими теплыми руками к холодной коже его щек, большими пальцами приподнимая его голову за подбородок вверх, всматривается сначала в положение ноздрей, затем опуская голову, рассматривает поврежденный нос с обеих сторон: - Не сломан! Ушиб пройдет. – Она крепко обнимает юношу и обеспокоенно прижимается к его груди. Всегда, когда она рядом, все становиться легче. И кровь больше не идет…

- Все в порядке, мама. – он обнимает ее в ответ, чувствуя себя виноватым еще сильнее, чем прежде.

А раньше можно было просто улыбаться…

Детство – самая чудесная пора. Мама давала ему всё, что только могла. Всю свою заботу и внимание. Всё свое время, которого было хоть и не так много, но всё оно было лишь для него. Она родила его слишком рано и потому с трудом окончила колледж, а после - очень много работала, чтобы дать сыну лучшее. Хорошие вещи, еду, игрушки. Водила его в самые интересные места и никогда ни в чем не отказывала. Ни в малом, ни в большом.

Развлечения, а после – обучение. Она выбрала для него самый хороший колледж. Курсы французского. Фортепьяно. Футбол… Лучшая форма, обувь, спортивное питание… Все для него. Вот только он не мог быть всем, чем хотел. Брался за разное и увлекался многим, но всё быстро бросал и уходил далеко… За город. Когда это начало происходить с ним? Он не помнит когда, но помнит как.

Мама тогда вышла на кухню в красивом цветном платье и, покрутившись перед сыном, загадочно спросила:

- Тебе нравится?

Мальчишка, молча, кивнул головой, не сводя с нее глаз. Ему показалось, что она крутилась так долго и так медленно... Так распускаются цветы. Невозможно заметить все, если не поставить камеру наблюдения за этим процессом, а после - сжать долгий период съемки до получения короткого прекрасного мгновения: прежде тугой бутон розы набухает с каждой секундой все сильнее и сильнее, смотрящее в небо соцветие открывает себя лепесток за лепестком… То, что он видел в матери было таким мучительно долгим мгновением сладкой вспышки будоражащей тело и нечто внутри сознания, с чем он еще не был знаком и что еще не мог понять.

Чтобы понять, нужно было думать. Чтобы думать – воспроизводить в памяти.

Он стал пропускать свои занятия. Предпочитал «необходимым познаниям», которые ранее его увлекали, познания иного свойства. Познание себя и природы той сладострастной вспышки, что испытал однажды. Как локоны ее светлых волос касались обнаженной спины… Как кисти изящных рук разглаживали подол цветного сатина, струящегося по ее стройным ногам… Как загадочно она улыбалась…

Почему она тогда так улыбалась?!

Сидя на берегу озера Ракотц в старинном парке азалий Кромлау, Фридрих смотрел на отражение тонкого базальтового моста в холодной воде. Вглядываясь в идеальную окружность, как в арку другого мира, он задавался вопросом, на который у него не было ответа.

Он вернулся домой к необходимому часу, не позволяя себе опоздать к ужину с ней...

- Мне позвонил твой учитель по языку. Он сказал, что ты не приходишь на занятия. Фриц! Почему? – она подавала еду, суетясь на кухне от столешницы к столу, за которым он сидел, и пыталась уловить настроение сына, так внезапно переменившего свое отношение к учебе: - Ты больше не хочешь этим заниматься?

Фридрих молчал, а затем, не глядя на мать, согласно кивнул головой.

- Не хочешь? – переспросила она, застыв над ним с тарелкой горячего картофельного пюре.

- Не хочу. – он боялся посмотреть на нее снова, чтобы не увидеть что-то еще, что его так сильно взволнует, после чего он будет чувствовать себя слишком непонятно и виновато, чтобы еще хоть раз позволить себе поднять голову.

Тарелка с пюре лежала перед ним. Она еще не подала мясное. Осталась стоять рядом, чтобы погладить его по голове.

- Ты купила то платье, чтобы пойти на свидание? С кем? – вдруг нервно выпалил он сам не в состоянии остановить ни себя, ни вопросы один за другим выговоренные его голосом вслух.

- Нет, Фридрих. – присев перед своим пятнадцатилетним сыном, молодая женщина протянула руки и взяв его лицо в свои ладони, смотрела в его глаза снизу вверх и очень тихо произнесла: - Нет. Я не пойду. Я буду с тобой. Скажи мне, где ты был сегодня весь день?

- У Дьявольского моста.

Из ее сапфировых глаз полились слезы, и прекрасное лицо исказила эмоция острой боли. Мать прикрыла ладонью свой рот, будто боялась закричать от того чувства, что неистовой волной обожгло ее изнутри и сын, видя страдание самого дорогого человека на свете, тут же отразив ее сильное переживание бросился перед ней на колени и обнимая, пытался успокоить. Он ощущал на губах соленый вкус собственных слез. Он чувствовал себя повинным в том, что она вдруг так горько заплакала перед ним.

- Фриц! Фриц! – шептала она, сдерживая свой крик, в ответ, обнимая сына еще крепче: – Пожалуйста, больше не ходи туда! Поклянись мне! Пожалуйста! Рихард… Не надо! Не надо! Пожалуйста!

Она никогда не произносила этого имени раньше. Всё, что он знал о своем отце, это только то, что он был «адреналинщиком, разбившимся на гонках» еще до его рождения. Больше она никогда ничего не говорила и на все вопросы о нем, только целовала сына в щеку и произносила постоянно повторяющееся: «- Ты рожден от Любви».

Он бросил обучение французскому. Но нашел себя в спорте. На отборе в колледже он понравился тренеру и тот взял его в команду.

«- Стань посговорчивее и будет лучше» - говорил ему преподаватель каждый раз, когда случались конфликты. А таких было не мало. Фридрих отлично понимал стратегию и технику, но командная работа давалась ему трудно, так как он не был общителен и не искал близкой дружбы ни с кем. Пока остальные сплачивались в цельный коллектив благодаря совместным «тусовкам» в свободное от учебы и тренировок время, он предпочитал странное одиночество, которое не могло пройти незаметным для остальных и от которого остальным было не по себе.

- Эй! Сегодня будет дискотека. Присоединяйся к нам! – сказал ему один из знакомых, лояльно симпатизировавший самодостаточности странного товарища по команде: - У тебя девчонка есть? Бери с собой и давай к нам! В 20:00 в дальнем зале колледжа! Приходи! – парень похлопал молчащего по плечу и, подмигнув, ушел.

В 19:30 он берет в руки подарок матери на его восемнадцатилетие и открывает темно-синюю коробку с дорогим парфюмом. Темные джинсы и только, что выглаженная рубашка… Мама собирается уходить на работу. Ее смена. До этого она успела переделать все свои домашние дела и как раз внесла в комнату только что приведенные в порядок вещи сына.

- Ты куда-то собираешься? У тебя свидание? Ты покажешь мне ее? – ей очень хотелось, чтобы у сына все было хорошо, чтобы у него были друзья. Она была бы счастлива услышать, что он влюбился в какую-нибудь девушку. Она часто представляла себе этот радостный момент знакомства с той, которая бы покорила сердце ее Фрица. Она бы с удовольствием приняла любой выбор единственного и самого дорогого для нее человека: – Ты такой красивый, Фридрих. – она подошла ближе к собравшемуся уходить и протянув руку погладила его по волосам. Теперь он был выше ее ростом и шире в плечах. Перед ней стоял стремительно мужающий молодой человек, во взгляде которого она уже несколько лет видела только застывший вопрос, обращенный к ней, и тем было больнее, что выразить ответ на него было невозможно. Она всматривалась в тонкие изящные черты его лица, в светлые глаза и он чувствовал себя любимым. Это были самые приятные мгновения в его жизни. Тогда ему становилось легче терпеть многую неизвестность, терзавшую его душу ощущением сковывающей вины перед матерью за то пугающее своей эйфорией чувство, испытанное к ней когда-то в «далеком» детстве.

- Я иду в колледж. – тихо ответил он, отведя взгляд в сторону, чтобы взять со стола свои наручные часы, о которых забыл, пока одевался после душа.

- На дискотеку? – переспросила она, не скрывая волнительного наблюдения за каждым его движением.

Сын согласно кивнул головой и она еще раз, подойдя к нему ближе, хотела поцеловать его в щеку, но парень отстранился. Он, стоя в пол оборота перед матерью, застегивая жесткую металлическую застежку мощного часового ремня под левой кистью руки, взглядом замер на ее губах, тянущихся к его лицу. На инстинкте он, не сдержав себя, теперь сам наклонился к ней ближе, но - ее очередь сделать шаг в сторону.

Какое-то время он провел в зале вместе со всеми. Специальные зеленые и синие ламповые установки, хаотично разрывали темноту выделенного под молодежный досуг просторного помещения. Музыка, бьющая по ушам глушила разговоры о симпатиях, шипением доносившихся от каждой парочки подружек или компании побольше из молодых людей с девушками. Было общее пространство для танцев, мелькающее тенями движущихся тел в такт и не в такт ритму будто бы одной и той же повторяющейся по кругу песни.

Фриц видел, как ему помахал тот самый приятель по команде, настоявший на его посещении данного мероприятия. Тот стоял, обнимая за талию девчонку в ярком блестящем платье, особенно выделявшей ее одну среди фона из повторяющихся темных силуэтов.

Ненадолго он присоединился к кругу знакомых, но постоянно ловя на себе взгляд заинтересованных в незнакомце ярко-накрашенных девичьих глаз, Фридрих, не выдержав мышечного напряжения, от ног поднимающегося к груди и сдавливающего клетку до состояния нехватки кислорода, спешно покидает зал. Он так и не сказал ни единого слова в адрес присутствующих, постоянно предлагавших ему выпить и научиться расслабляться вместе со всеми.

- Фридрих, тебя ведь так зовут? – та занятая знакомым девушка почему-то вышла следом. Она окрикнула удаляющегося по коридору в сторону выхода из здания, надеясь, что парень повернется к ней: - Почему ты сбегаешь? – все же ей удалось его остановить и привлечь к себе.

Не представленная ему незнакомка, покружившись вокруг себя, звала его обратно в зал, но он уже не слышал сказанного ею. Он видел, как тюльпан ее блестящей юбки, раскрывшись в полукруге, подолом, будто лепестками проскользнул по ее стройным ногам. Девушка заигрывающе улыбалась ему и звала за собой. Испытывая слабый фантом, некогда пережитой им сладкой эйфории, он в отчаянном желании не упустить всю яркость мгновения, хватая девушку в свои объятья, накрывает ее губы своими. Все равно он уже не может слышать, что она говорит. Пульсирующий жар в горле, разливался по всему сознанию, застилая зрение и отключая слух. Сильно сдавливая ее в своих руках, он не замечал сопротивления до тех пор, пока сам не испытал резкую боль от удара полученного прямо в лицо. Друг незнакомки быстро пожалел о лояльности к одному «приятелю» из своей футбольной команды. Но тот не заставил долго ждать в возвращении подобного же удара в челюсть. Драка была неминуема, если бы не вмешательство остальных из компании, выбежавших на громкий девичий крик.

Вернувшись домой, он не замечая, стекающих из носа на пол капель крови, сначала прошел в свою комнату, взял что-то оставленное на особый случай из дальнего угла первого ящика его письменного стола. Пройдя в ванную, он положил это на стиральную машину и, повернувшись к раковине, открыл кран с холодной водой, но ему нужна была ледяная…

Ледяная вода.

Он набирал ее в ладони снова и снова, но лица касались лишь брызги. Никак не остановить поток крови из разбитого носа.

Наклонив лицо ближе к крану, он хочет сделать глоток, но ничего не чувствует и не слышит. Отключили воду?

Выпрямившись, парень поднимает голову и видит в зеркале стоящую рядом с ним. Какой испуганный взгляд… Нужно скорее обернуться к ней!

- Фридрих! – она ласково прикасается своими теплыми руками к холодной коже его щек, большими пальцами приподнимая его голову за подбородок вверх, всматривается сначала в положение ноздрей, затем опуская голову, рассматривает поврежденный нос с обеих сторон: - Не сломан! Ушиб пройдет. – Она крепко обнимает юношу и обеспокоенно прижимается к его груди. Всегда, когда она рядом, все становиться легче. И кровь больше не идет…

- Все в порядке, мама. – он обнимает ее в ответ, чувствуя себя виноватым еще сильнее, чем прежде. - Почему ты дома? Сейчас тебя здесь не должно быть… - устало проговаривает он, видя, как она отстраняется от его груди и садится рядом с ним на край ванной. Она замечает коробку с лезвиями, оставленную ее сыном на стиральной машине. Взгляд женских глаз наливается жгучими слезами, которые необходимо сдерживать.

- Поклянись, что больше никогда даже не подумаешь об этом! – строго требуя от него согласной реакции, женщина, громко задышав в страхе за то, что может впасть в недопустимую истерику, хватает коробку в руки и, швырнув ее в коридор через открытую дверь, шепотом произносит: - Не повторяй его. Слышишь?! Ты ни в чем не виноват! – она берет его лицо в свои ладони и, жарко целуя в губы, тут же отрывается от него. Она встает перед сидящим на краю ванной и, наклонившись, целует любимое лицо снова и снова, поднимаясь губами к холодному мокрому лбу. Прижимая голову сына к своей груди, гладит его по волосам и утверждающе повторяет одно и то же: - Ты ни в чем не виноват!

Весна. 1988 год.

Выехав за город, группа молодых людей решила разнообразить свой спортивно-развлекательный досуг простой и приятной прогулкой по старинному парку азалии и рододендронов в Кромлау.

Девушки настояли на своем выборе места для пикника, желая полюбоваться сезонным цветением собранных в одном месте разнообразных кустарников и деревьев. Их парни согласно следовали желаниям своих подруг.

Блуждая по извилистым тропам, полным теней от многообразия растительности, вскоре они вышли к берегу озера Ракотц. Водная поверхность отражала идеальный полукруг тонкого базальтового моста, соединяющего два берега парковой зоны.

- Дьявольский мост. – вслух сказала одна девушка восторженно указывая в центр круга из реального Ракотцбрюке и точного повтора его изящного силуэта в глянце озера.

- «Закрыто для посетителей.» - констатировал ее парень, прочитав написанное на таблице, установленной прямо у тропы, по которой они вышли к этому месту.

- Раньше было открыто… - грустно отозвался девичий голос, не задавая вопроса, на который был получен ответ от другого молодого человека, держащего за талию другую девушку по имени Анна:

- Пять лет назад, здесь пропала пара гостей из Швеции, захотевших покататься на лодке под мостом. Так писали в газетах. Прибавляют еще большей мистики нашему, забытому всеми Кромлау для привлечения очередного потока туристов. Но, на мой взгляд, закрыто, потому что, если каждый желающий, вздумает пройтись по этому сооружению, то вскоре мы лишимся архитектурной реликвии. Мост ненадежен.

- А, по-моему, он выдержит сколько угодно! – парировала та, что не переставала восторгаться этим местом: - Сюда будут также приходить мои дети и дети моих детей и еще…

- Милая, ты не говорила, что уже думаешь о детях. Нам не рановато? – рассмеялся парень, обнимающий ее.

Парень Анны смотрел на надежно влюбленных и еще настойчивее прижимал к себе, молчавшую все время отдыха, но та смотрела не на него, а на того, кто совсем недавно примкнул к их группе и приехал за город следом за друзьями совершенно один.

Она всматривалась в черты его лица, в движения рук и в проникновенный взгляд светлых глаз, который он часто обращал к ней, будто беспрестанно отражая ее собственное внимание к нему.

- Кто решит нарушить закон? Ну, поднимайте руку! Кто первым пройдется по мосту? Проверим на прочность! – воодушевился ее парень, обращаясь ко всем присутствующим на берегу.

- Ради тебя и твоих будущих детей! – громко пошутив, сказал друг, вмиг поднявший руку вверх. Он, поцеловав свою девушку, которая была инициатором выбора места для прогулки, хотел пойти к мосту, но та дернула его за руку и вернула в свои объятья.

- Нет, ты не пойдешь! Я не хочу.

- Чего ты боишься? Ну не развалится он подо мной. А развалится – я отличный пловец, ты же знаешь!

- Не хочу. Не надо по нему ходить!

- О… какие мы суеверные! Ты все о той истории с архитектором? Да, ладно, все тебе скажут, что это такая же легенда, как с теми шведами. Все для привлечения особого внимания… Ну, я пойду?

- Нет, ты не пойдешь! Нельзя нарушать закон!

Пока двое спорили, Анна не глядя на них, улыбнулась про себя, вспомнив эту старую легенду о зодчем, заключившим сделку с Дьяволом, чтобы создать нечто особенное, что простоит вечность, привлекая к себе всех, кто только узнает об этом месте.

Трудно поверить, что этот мост создание рук человека. По обе стороны озера зубчатыми шпилями возвышались колонны из базальта Саксонской Швейцарии, так будто они были созданы самой Природой, соединившей две стороны тонким полукругом. Точное отражение моста в озере создавало идеальный ровный круг, поражающий своим совершенством. С какого бы ракурса пришедший к Ракотцзее не посмотрел на сооружение, он будет смотреть в круглый портал, соединяющий два пространства: над водой и в воде.

Подняв свои глаза, все с той же загадочной улыбкой, Анна вновь посмотрела на одиноко стоящего невдалеке от нее молодого человека.

Поймав на себе взгляд чужой девушки, манящей своей женской красотой, как самый красивый цветок, который он мог только представить, парень решительно направился в сторону ближайшей базальтовой колонны.

Забравшись на мост, он дошел до его середины и, вытянув руки вверх к небесам, стремительно прыгнул вниз – в холодную воду.

- Он точно ненормальный. – просто и без особой эмоции в голосе сказал продолжавший удерживать рядом молчавшую Анну.

Вторая пара восторженно зааплодировала нарушителю «закона», спор о котором, разрешился естественным образом по вмешательству случайно приглашенного в их коллектив.

Приплывший назад к берегу, прошел мимо друзей и скрылся в тени деревьев. Он ушел по одной из троп позади компании. Оставшиеся все-таки решили выпить прихваченную с собой для пикника бутылочку игристого.

- Я вернусь. – шепнула Анна своему другу и отправилась следом за промокшим до нитки.

Та тропа, которую она выбрала по наитию, завела ее вглубь изумрудных зарослей высоких кустарников и только распускающихся свежей зеленью, ветвистых деревьев.

- Рихард, тебя ведь так зовут?

Она окликнула уходящего и он остановился на ее голос.

- Как ты? – настойчиво спросила она, беспокоясь о том, что он весь вымок в этой холодной воде.

Анна чувствовала жар его возбуждения, сквозь ледяную мокрую кожу тела, прижимающегося к ней, уложенной им прямо на тонкую тропу, по которой она пришла в заросшую часть старого парка.

- Рихард… Не надо! - просила она вопреки собственному желанию: - Не надо! Пожалуйста! – но он закрывал ее рот своими губами и мучительно долгий поцелуй, пугающей эйфории, заглушил крик острой боли, пронзившей тело от первого слишком резкого мужского проникновения в женское лоно.

Боль ушла, сменяясь приливом все того же горячего страшного желания, больше не томящего ее в ожидании своего исполнения. Она обнимала того, кто вдавливал ее в землю, доставляя незабываемое чувство наполнения Любовью, которую она до него никогда не испытывала.

Когда акт безумной страсти закончился, громко дыша, парень опустился к раздвинутым перед ним, стройным ногам девушки и, увидев кровь на ее бедрах, бросился целовать ее колени в истерике, со слезами, стекающими по его юному красивому лицу, моля о прощении. Испугавшись самой себя, Анна попятилась от него назад и, поднявшись с земли, убежала прочь.

В следующий раз она услышала имя этого человека, от того же парня, с которым быстро рассталась, узнав о своей беременности.

Ей оставалось совсем немного до завершения учебы в колледже, но уже на тот момент она нашла себя совершенно одной против всех обстоятельств реальности с настоящей новой жизнью внутри себя.

Рихард был найден с перерезанными венами на берегу Ракотцзее, неподалеку от Дьявольского моста. Бывший парень Анны прочитал об этом в газете. Очередная статья с воспоминаниями о темном мистическом значении парка Кромлау в 100 километрах к северо-востоку от Дрездена. Все для привлечения внимания гостей и…

(19-20.8.2021)