18. Летние каникулы. Научи меня любить. Прощальный...

- Ксения! Ксения!

Громкие окрики разрывали мозг на сотню маленьких частей. Ксюха застонала и открыла сперва один глаз, потом – второй. Над собой увидела пятна света, просачивающиеся сквозь дырявую кровлю, а ещё перекошенное от злости лицо Марьи Семеновны.

- Ксения! Приди в себя! – кричала вожатая.

И как же это, спрашивается? «Приди в себя» - легко сказать. Ксюха даже не могла пошевелиться. Так сильно ломило все тело, болели голова и живот, во рту пересохло, будто она держала его открытым всю ночь, горло драло, резало глаза, а запах собственного тела вызывал отвращение. Она лежала на чем-то неприятно-жестком.

- Это хорошо, что я тебя нашла, а не директор, например! – бушевала Марья Семеновна. – И как тебя угораздило так налакаться?! А что с моим платьем?

Ксюха еле-еле приподняла голову. Опираясь на локти, попробовала встать. Получилось только сесть. Подол платья порвался, а на ткани виднелись более, чем заметные белые следы и уличная грязь и зеленоватые следы от травы.

Девушка не сразу поняла, где находится. Маленькое помещение, садовый инвентарь, старые седла… Неужели тот самый сарай? При свете он выглядел не так ужасающе, но все равно производил весьма удручающее впечатление. Ксюха рассеяно поскребла ногтем белое пятно на платье.

- Я застираю… - прошептала она. – И зашью…

- Оно мне надо? – подбоченилась вожатая. – Теперь себе можешь оставить. Вот и помогай после этого людям! – Марья Семёновна сдула со лба челку. – А я-то думала, что ты перевоспитаешься, Ксения, а ты опять за старое, за бутылку!

- Я… я… - залепетала Ксюха. – Я не пила! Только сок…

- А в соке оказалась гремучая смесь, - заметила Марья Семеновна. – Не знаю, кто все это придумал? Идти то сможешь?

Ксюха кивнула. Поднялась на ноги, покачнулась и полетела к противоположной стене, сбила с крючка какой-то инструмент и получила по затылку упавшими граблями.

- Ой! – девчонка схватилась за голову; волосы за ночь сделались сальными и неприятно липли к пальцам.

- Все, выходи отсюда! – поторопила вожатая и протянула девушке руку. – Отведу тебя в медпункт, после в душ, а после немного поспишь и…

- Который час? – перебила женщину Ксюха, увидев бледно-голубое небо и вяло поднимающееся солнце.

- Ну… часов пять, наверное, - отмахнулась вожатая; часов у нее не было, а лезть за телефоном она, видимо, не собиралась.

Пять часов? Пять часов! У Ксюхи в висках застучало с новой силой. Пять часов утра. Что же с ней произошло? Как она оказалась в сарае? Почему помнит только тот момент, когда сидела за столом и пила сок? А что же было потом?

Марья Семеновна привела девчонку в медицинский кабинет, где лагерная медсестра растворила аспирин-шипучку в высоком стакане. От напитка не полегчало. Ксюху знобило, казалось, что все внутренние органы трясутся и трутся друг о друга. Голова совсем отяжелела. Голоса она слышала словно сквозь какую-то плотную вату. Да и не хотелось ничего слышать, больше хотелось отлежаться, и чтобы не трогали. Наверное, со стороны Ксюха напоминала умственно отсталую.

Комната оказалась заперта, вожатая не стала будить Ксюшкиных соседок, а повела ее в свой домик, где была свободна кровать. Девушка послушно шла вслед за Марьей Семеновной, молчала, спотыкалась, мучилась с похмелья.

В домике вожатая подвела Ксюху к узкой кровати за ширмой. Помогла снять испорченное и испачканное платье, после чего девчонка буквально свалилась на кровать, уткнувшись носом в подушку. Сон пришел мгновенно.

Мелькали круги, квадраты, треугольники. Все фигуры разного цвета. Они наскакивали друг на друга, сражались на палочках, выстраивались в ряд и образовывали какие-то странные и пугающие композиции. Одна из них напоминала человеческое лицо. Треугольник и овал задвигались, из них вылетели звуки. Звуки, через некоторое время кажущиеся простыми земными словами.

- Ксения! Подъем! – вот что можно было различить в мешанине этих звуков и слов.

Ксюха с трудом открыла глаза. Смена обстановки не подействовала благотворно. Пришлось приспосабливаться к новым видам. Сколько же мест для ночевки она уже сменила, всего лишь за одну ночь! Девушка схватилась за больную голову, поморщилась от яркого света, что лился в комнатушку из окна напротив.

- Что? Совсем плохо? – спросила Марья Семеновна, принявшая нормальный облик, а не набор геометрических фигур. – А вот будешь знать, как пить, не зная меры. Тем более, в твоем то возрасте, Ксения! Я бы твоим родителям сообщила, но не буду. Сама подумаешь над своим поведением, – вожатая убрала от Ксюхиного лица спутанные пряди и заглянула в ее мутные глаза. – Эх ты! Ладно, скоро уже отправление автобусов. Давай-ка дуй в душ! После с девочками сдаете комнату и на выход. Ясно?

- А! – опомнилась девушка. – Который час?

- Девять, - ответила вожатая.

- Девять? – Ксюха встрепенулась, сердце застучало как бешеное. Она закрутилась на постели, похлопала себя по бокам, забыв, что в ее теле карманов-то не предусмотрено, свесив голову, заглянула под кровать. – Где, где мой телефон? Марья Семеновна, вы не видели?

- Нет, не видела, - покачала головой вожатая. – Неужели потеряла? Вот беда с тобой! Ничего, сейчас позвоню на него и найдется.

Ксюха дождалась, пока Марья Семеновна наберет номер, дозвонится, скажет какую-то невнятную фразу и отключит мобильник.

- В комнате у тебя лежит, - сказала вожатая. – Девчонки ответили. Все нормально.

Марья Семеновна не хотела больше давать Ксюхе вещи. Пришлось натянуть то самое многострадальное платье в горошек и брести по тропкам, прикрывая руками сомнительные следы на ткани. По дороге девчонка вспомнила, что у нее, кажется, была ветровка, курточка от спортивного костюма, но с ней, скорее всего, пришлось бы попрощаться. Она понятия не имела, где оставила одежду. А телефон? Когда она успела его где-то забыть? Память сама по себе выбрала эпизод с летящим в траву мобильником. «Главное, что работает», - подумала Ксюха и вошла в корпус.

Девчонки в комнате уже были в сборе. Собранные сумки и рюкзаки, чистые вещи, прически, спокойные разговоры. Среди соседок Ксюха ощутила себя бомжихой с вокзала. А ведь она была все в том же самом платье, что и вчера. В платье Принцессы…

Соседки поморщились, глядя на нее. Одна даже нос зажала пальцами.

- Блин, Ксю! – проговорила гнусаво. – Ну от тебя и несёт!

- Говорят, ты здорово вчера напилась, - подхватила вторая девушка, прикрывая нижнюю часть лица воротом кофточки.

Ксюха, вместо ответов, махнула рукой. Мобильник лежал на тумбочке. Невредимый, даже не поцарапанный.

- Вы нашли? – обратилась Ксюха к соседкам.

- Нет, - замотали те головами. – Джерри принесла. Сказала, что ты под их столом уронила.

«Надо же, какая хорошая эта Джерри, - подумала Ксюха, - уже который раз передает мне телефон…» Соседки напомнили Ксюшке, что не мешало бы ей помыться и переодеться, ведь совсем скоро подадут автобусы.

Ксюха слабо улыбнулась и уселась на свою кровать. И было ей абсолютно на все наплевать. Такое вот было состояние – полнейшего равнодушия. Хотелось, чтобы оставили в покое и не трогали несколько часов, а лучше дней. А ещё лучше, чтобы взяли на ручки, отнесли в ванную, умыли-подмыли, переодели, причесали… И убрали, наконец, эту жуткую головную боль! И сухость во рту, и апатию…

Наверное, Ваня бы смог… Ваня!

Девушка судорожно схватила телефон. Пальцы мазали мимо клавиш. Но она все же смогла разблокировать мобильник. Принятый вызов от вожатой, а далее… Просто неисчислимое количество пропущенных от Вани. Еще смс-ки.

«Ксюша, зачем же ты так?»
«Ксюша, что произошло? Я ничего не понимаю!»
«Ксюша, почему ты не отвечаешь?! Я волнуюсь!»
«Ксюшенька, солнышко, давай поговорим. Я очень тебя люблю!»

Она читала сообщения и чуть ли не задыхалась от слез. Он столько раз звонил ей, столько писал, а она… Она валялась в сарае пьяная! Ведь это был последний вечер, когда они могли побыть вместе. Они договаривались. Они планировали. Он уже шел к ней. За ней. О нет! Что же она наделала?

Ксюха тут же набрала номер своего возлюбленного, но абонент оказался вне зоны доступа. Она набирала снова и снова, и снова натыкалась на механический голос бездушного автомата. Тогда дрожащими руками девчонка принялась печатать сообщение, сбивчиво, путая буквы, выбивая на клавиатуре посторонние нелепые фразы. Приходилось стирать и писать заново, ненавидя собственную беспомощность, глупость, поспешность.

«Ваня, перезвони мне, пожалуйста!!!» - написала, наконец, Ксюха и отправила.

Отослав смс-ку, она напоролась на другие отправленные сообщения. Только написаны они были явно не ею.

«Ты урод и чмо, дерИвенщина!»

«Я от тебя блюю, потомушто ты кАзел!»

«Иди потр*хай корову!»

Тут же было и ммс-сообщение - фотография. На ней запечатлелись разбитые качели с какой-то слабо видимой похабной надписью на досках бывшими когда-то спинкой. К снимку шла приписка: «Вот и вся любовь, придурок! Качели себе в зад засунь. Твоя бывшая шлюха Ксюша».

Было там и ещё одно неприятное сообщение: «Я ваще Миху люблю. Ща я ему дам, а тебе нет!!!»

Ксюха была совершенно разбита, уничтожена, потеряна, если не сказать убита!

«Ванечка, милый, это все неправда! Это не я писала тебе! Перезвони! Мне очень плохо!» - набрала девушка. Но отправить не смогла. Банально закончились средства на счете. Ко всему прочему батарея мигала последней черточкой.

Девчонка кинулась просить телефоны у соседок. Они не отказывали, но дозвониться до Ивана Ксюха так и не смогла. Его мобильник оставался выключенным.

В комнату ворвалась Марья Семеновна. Накричала на Ксюху, почему та ещё не «при параде»? Насильно затолкала в душевую. Ксюха закатила истерику, за что удостоилась ледяного обливания. «Уму непостижимо! – орала вожатая. – Как тебе не стыдно! Хочешь, чтобы был очередной скандал?! Твою же… Ведь все было хорошо».

***

Комнаты «сдали». Ребята сидели во дворах со своими пожитками и ждали автобусов, которые должны были прибыть с минуты на минуту. Ксюха все так же сжимала в руке безжизненный уже мобильник. Её чемодан валялся в пыли, и поднимать его она даже не думала. Мысли метались пчелиным роем, из глаз и носа текло. Доставать салфетки не было никаких сил. Бывшие соседки косились на Ксюху, но ничего не говорили, не пытались успокоить. Всем казалось, что с перепоя у девочки съехала крыша, такое ведь не редко случается.

Недалеко от входа в корпус скалились Миха, Серега и Джерри. Ксюху будто что-то заставило повернуть голову и обратить на них свое внимание. Она встала и, переставляя ноги словно робот, подошла к троице.

- Протрезвела? – усмехнулась Джерри. – Ксюх, столько пить вредно.

- Что вы сделали с Ваней? – спросила Ксюха бесцветным голосом.

- А что ему сделается? - хохотнул Миха.

- Вы побили его? – последовал новый вопрос от несчастной.

- Ха! Подойдешь к твоему Джеки Чану с его дружком уголовником. Не, так, попугали чуток. Он и отвалил!

- Что. Вы. С ним. Сделали? - повторила Ксюха, выделяя каждое слово.

- О, достала ты! – гаркнул Миха. – Ничего мы ему не сделали! Он ваще нормальный мужик. На фига ему такая как ты сдалась? Алкашня и проститутка! Ниче, скоро опять будет своих свиней пасть!

- Не заморачивайся, Ксю! – вступила в разговор Джерри. – Просто мы ему открыли глаза на тебя. И, кстати, сказала бы спасибо, мы спасли тебя от деревенщины.

- Вы просто моральные уроды… - проговорила девушка.

В это время прозвучал сигнал к отправлению автобусов. Миха и компания резво подхватили рюкзаки и зашагали в сторону подъехавшего транспорта.

- Не скучай! – бросил на ходу Серега. – Покедова!

Миха и Джерри только посмеялись. А Ксюха осталась стоять на том же самом месте. Опустошенная.

***

Автобус все дальше увозил Ксюху от лагеря. От ее первой любви. И девчонка уже не могла думать о том, что с Иваном Местным сейчас и где он. Даже захотелось внезапно взять и стереть огромным ластиком в памяти все то, что было этим жарким летом. Раз - и нету!.. Не думать, не переживать, не бояться ни за кого, не ждать звонков и сообщений, не всматриваться вдаль, надеясь рассмотреть милый сердцу силуэт, не видеть романтических снов, не ждать вкуса поцелуев на губах, не тонуть в нежных согревающих объятиях.

Просто вернуться в свою маленькую пыльную городскую комнатушку, упасть на старый диван с книгой и жить как прежде. Нет, не жить - существовать. Ходить в ненавистную школу и терпеть придирки учителей и «фуканье» одноклассников на ее немодные застиранные вещи. Собирать волосы в бестолковый хвостик и не выводить прыщи с лица. Не дано ей все же быть счастливой. Судьба подарила всего лишь одно лето. И очень быстро все отобрала. Не всем везет по жизни. Ксюхе никогда не везло. Она всегда была никем, никем и осталась.

Ставшие привычными дороги и леса уже исчезли за горизонтом. Зря девчонка надеялась, что вот-вот из-за поворота покажется Ваня верхом на Сивке или на велосипеде. Напрасно верила в то, что он окликнет ее, помашет рукой, может, помчится вслед за автобусом, попросит водителя остановится, заберется в салон, и они будут вместе. Снова. Как всего пару дней назад.

Нет, все это оставалось лишь в Ксюхиных фантазиях и от этого становилось только горше. Чудес, увы, не бывает. Всё, сказка закончилась…

Чтобы не сойти с ума, Ксюха нашарила в боковом кармашке чемодана старенький плеер, нацепила наушники и попробовала поймать любую радиостанцию. Новости. Что ж, так даже лучше. Диктор говорил о политике, о волнениях в одном из государств, после о спорте, потом о погоде. А после начался музыкальный час. Ксюха откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

«Научи меня любить…» - заиграла та самая песня, под которую они впервые танцевали с Ваней.

Что-то нестерпимо больно кольнуло в груди, глаза невольно защипало, и девчонка, закрыв лицо руками, разрыдалась. Странно, но никто ее состояния не заметил. А Ксюху разрывало на части от невыносимой душевной боли.