19. Летние каникулы. Научи меня любить. "А ты изменилась!"

Улицы родного городка замелькали за большим толстым стеклом. Автобус, плавно сбавляя ход, затормозил на стоянке, откуда два месяца назад отбыл в сторону летнего лагеря «Сосновый бор». Теперь же все вернулось на круги своя. Жизненная кинопленка крутанулась вспять, превратившись из цветной в черно-белую.

Шум, ставший непривычным, оглушил; городские запахи забились в нос, вызывая не самые приятные ощущения и воспоминания. Под ногами пылил темно-серый асфальт. Грязные мохнатые объявления облепляли фонарные столбы. Сгорбленная старушка перебегала дорогу, прижимая к животу авоську, где-то гудели автомобили, кричал какой-то мужик, плакал малыш лет трех, выпрашивая у уставшей матери не то очередную игрушку, не то чупа-чупс.

Взгляд блуждал, перемещаясь от одного прохожего к другому, задержался на опустевшем автобусе и уперся в новенькую блестящую от недавней помывки машину, припаркованную у обочины на противоположной стороне дороги, возле которой стояли мать и Дядя Отчим. Оба улыбались. Девушка потащила увесистый чемодан к машине. Дядя Отчим, кряхтя и чертыхаясь себе под нос, убрал вещи в багажник, после чего тут же сел за руль, не удостоив падчерицу ни приветствием, ни кивком головы. Вроде как свою миссию он уже выполнил.

Мать внимательно посмотрела на дочь. Их последний разговор стерся из памяти. Но Ксюхе почему-то не хотелось повисать у матери на шее, как делали другие вернувшиеся домой ребята. Татьяна Николаевна поправила волосы дочери, разгладила задравшийся рукав футболки и спросила ласково:

- Как провела время в лагере? Друзей завела? Чем там занималась? Кормили хорошо, как и обещали?

Ксюха в ответ неопределенно повела плечами, глядя в сторону. Мать выдавила улыбку сквозь плотно сжатые зубы.

- Понравилось хоть?

- Угу… - промычала девчонка.

Татьяна Николаевна засуетилась, что-то пробормотала неясное и открыла заднюю дверцу автомобиля, приглашая дочь занять свое место.

По дороге домой мать пыталась рассказывать о незабываемом отдыхе с Дядей Отчимом. Тот в беседе участия не принимал, напряженно смотрел вперед, вцепившись в руль.

- Ой, мы так хорошо отдохнули, - щебетала женщина, - столько всего посмотрели. А какой шведский стол у нас был: столько блюд и на завтрак, и на обед, и на ужин. Напитки разные, соки свежевыжатые. Ещё полдник был, пирожные давали. Фотографии сделали. Целую пачку. Я там на одной солнышко как будто держу на ладони. Ксюшка, ты слушаешь?

- Ага…

- Сувениров накупили. Всем подарки. Соседям нашим взяли, а то они сидят целыми днями по квартирам, даже не были нигде. Я пошопилась, или как вы там молодежь говорите? Платье купила, босоножки, на осень плащик нашла. Загляденье! Мы и тебе прикупили кое-что… это… Футболку! С видами на это… Как его? Картинка там такая… Ну как называется? – мать похлопала супруга по согнутому локтю. – Ты то помнишь?

- Я машину веду! – резко ответил мужчина. – Как называется, так и называется!

- Знаешь, Ксюшка! - мать повернулась к дочери, слова ее звучали довольно весело. - А ты очень изменилась.

- Изменишься тут... - буркнула девушка и отвернулась.

У подъезда на лавке развалилась полосатая кошка. Она окидывала мимо проходящих ленивым взором. В мусорных бачках копался немытый дядька, шуруя мусор длинной палкой с крючком на конце. На первом этаже на подоконник кто-то выставил радио и на всю мощь вывернул шансон. «Вот я и дома…» - с горечью думала Ксюха, поднимаясь по стертым ступеням на второй этаж пятиэтажки.

В комнате она швырнула чемодан на пол. На футболку в простом хрустящем пакете, что мать положила на ее стол, даже не взглянула. Тут же схватила телефон и поставила на зарядку. За это время не пришло ни единого сообщения, не поступило ни одного звонка.

Татьяна Николаевна загремела на кухне кастрюлями и ложками. Дядя Отчим расселся в гостиной перед телевизором и глупо улыбался бестолковым шуткам престарелых сатириков. На сложенных стопкой школьных тетрадях лежала пыль, но Ксюха не собиралась убираться. Сидела на диване и гипнотизировала мобильник. Внезапно вспомнила, что на нем кончились средства и кинулась на кухню к матери.

- Мам, дай денег! – крикнула она.

Женщина вздрогнула, чуть было не выронила половник и посмотрела на дочь с явным осуждением.

- Зачем тебе?

- На телефон положить.

- А, на телефон, - хмыкнула Татьяна Николаевна. – Не успела приехать, сразу за телефон. Нет чтобы матери с готовкой помочь! Все вы что ли такие? Уткнетесь в свои дебильники!

Мать порылась в сумке. Выложила на стол мятую сотню, придавив ладонью, и немного мелочи.

- Вот! – сказала она строго. – И хлеба возьмешь. Нечего просто так бегать.

Ксюха, не поблагодарив, помчалась в ближайший маленький магазинчик за углом. Оранжевый платежный терминал проглотил сотню со второго раза. О хлебе девчонка, конечно же, забыла. Добежала до подъезда, опомнилась, вернулась и купила батон, который после небрежно швырнула на стол. Мать покачала головой неодобрительно.

«Ваш баланс пополнен» - весело гласила надпись на экране. Ксюха замерла с телефоном в руке. Теперь можно было звонить и писать, только что писать она никак не могла придумать. Ваня не перезванивал, не отвечал на сообщения. Ксюха нестерпимо хотела услышать любимый голос, но боялась набрать номер. Не предполагала, что может услышать в ответ. Мозг судорожно прокручивал разные варианты, и они тут же таяли под напором новых мыслей. Если сейчас он возьмет трубку, но не захочет ее слушать, пошлет куда подальше, обругает? Или, напротив, будет нежен и ласков, как обычно, и они смогут нормально поговорить? Ведь все же осталось как раньше! Не могло не остаться. Не мог он поверить во всю эту чушь, что получил якобы от неё. Парень доверчив, мягок, всех старается понять и всем поверить на слово, даже где-то наивен, но не идиот же он.

- Ксюшка! – послышалось с кухни. – Суп скоро будет готов. Иди хлеб нарежь.

Девчонка не отозвалась и к матери не пошла. Ваня занимал все ее мысли. Мобильник намокал в потной трясущейся от нервного напряжения ладони. А вдруг эта троица выродков была права? И Ваня с ней просто играл все это время, забавлялся? Нет, такого тоже не может быть. Он же всегда был честен, искренен, говорил, что не умеет иначе, всегда говорит, что думает и чувствует. Сколько раз он признавался в любви, делал комплименты, поддерживал, защищал… Он же ни на чем не настаивал! Целовать-то боялся. Это она сама его чуть не совратила тогда…

- Ксюшка! – голос матери стал грознее.

Что же ему написать? Уже почти все было сказано… Просьба перезвонить, куча непринятых… А если с ним и впрямь что-то случилось? Что-то страшное? Если его подкараулили и сильно избили? Но он же умеет постоять за себя. Да и Саня Лютый мог прийти на помощь. Или ещё кто из его друзей. Или он все-таки поверил? Что же они сделали тогда такого, что наплели, что он им - им, скотам - поверил? Ксюхин палец завис над кнопкой с зеленой трубкой. Она должна решиться, должна все выяснить.

- Ксюшка! – этот тон уже не терпел возражений.

- Да отвали ты! – не сдержалась девчонка.

Буквально через секунду дверь комнаты с шумом отлетела к стене. На пороге стояла Татьяна Николаевна, меча гром и молнии из налитых кровью глаз.

- Ты как со мной разговариваешь, а?! Я тебя, мерзавку, прошу помочь! Расселась, ещё и хамит! Ну-ка дай сюда телефон, живо!

Женщина протянула руку, но Ксюха спрятала мобильник за спину и с вызовом посмотрела на мать. Та выдохнула, погладила себя рукой в области сердца.

- Ох, Ксюшка, ты точно изменилась, только неясно пока в какую сторону. Так, чтобы через пять минут сидела за столом. И без выкрутасов!

Куриный бульон мелькал в свете потолочной лампы пузырьками жира, вермишель разварилась, а капуста, напротив, оставалась жесткой. Дядя Отчим зачерпывал ложку за ложкой и с отстраненным видом отправлял кушанье в рот. Татьяна Николаевна пододвинула к нему плетеную корзиночку с хлебом. Мужчина взял самый большой ломоть. Капля супа стекла по его подбородку, он вытер ее бумажной салфеткой и, скомкав, бросил на стол. Татьяна Николаевна не делала супругу замечаний, смотрела с нескрываемой нежностью, как на малыша, который впервые пробует сам кушать пюре ложечкой.

У Ксюхи аппетита не было никакого. Под столом она пыталась набрать сообщение Ивану Местному, писала текст, тут же стирала и пыталась снова и снова. Наконец, мать обратила на нее внимание. Мобильник исчез из пальцев и переместился на верхнюю полочку настенного шкафчика.

- Мама! – возмутилась девчонка.

- Нет, ну ты посмотри на нее! – злилась женщина, обращаясь к мужу. – Даже за столом не может с телефоном расстаться. А ведь сидит с семьей. И как не совестно?

Дядя Отчим бросил на падчерицу недобрый суровый взгляд. Прожевал кусок курицы.

- Все! Карманных денег не будет, - подал он голос и вернулся к еде.

- Совсем не будет? – усмехнулась девчонка. – А что, когда-то они у меня были? Да я в одном и том же пятый год, наверное, хожу! Надо мной все смеялись постоянно, и во дворе, и в классе, а вам обоим наплевать. О каких карманных ты вообще говоришь, Дядя Отчим? Максимум на буфет выделял в школе, на булку какую-то дурацкую! Ах, да, ещё один раз на киношку! Там мультик шел дебильный, про гномов. Для детишек!

- А ты можно подумать не ребенок? – нахмурилась мать.

- Откуда я знаю?! – рявкнула Ксюха. – Может и нет уже!

- Что?! – взревела Татьяна Николаевна, а Дядя Отчим резко перестал жевать. – Значит понятно, чем ты в лагере занималась, шалава малолетняя! Семью только позоришь!

- Вы мне не семья! – выкрикнула девчонка и, бросив ложку в тарелку, от чего суп пролился на клеенку, убежала с кухни.

Татьяна Николаевна и Дядя Отчим продолжили бурно обсуждать поведение дочери. Мужчина кричал, что нужно отправить Ксюху к родному отцу, и пусть он мучается с ней, воспитывая. Женщина, в свою очередь, настаивала, что бывшему мужу дочь не сильно то интересна и будет только хуже. Просто держать девчонку нужно в ежовых рукавицах, чтобы дальше не распускалась.

Ксюха плотно закрыла дверь в свою комнату. Зажав руками уши, повалилась на диван. Ни слышать, ни видеть мать и отчима она не хотела. Странно было то, что в лагере, рядом с Ваней, она относилась к ним хорошо. Теперь же снова ненавидела. Или там, на расстоянии, они казались куда лучше? «Да какая они мне семья, - крутилось у девушки в голове, - сборище лицемеров! Ваня и Отец Архип – вот моя семья! Они нормальные люди и любили меня!» Тут Ксюха поморщилась от собственных мыслей. Как они-то, Местные, могут быть ее семьей? Отец Архип воспринимал ее положительно, Ваня обожал со всеми недостатками, но это же все осталось в прошлом. Иван ее и слышать то теперь, судя по всему, не желает, а Отец Архип… Он то тут при чем? Он другой человек, не такой, как ее мать и отчим, и у него своя жизнь.

А что если взять и поехать к ним? Но на дорогу нужны деньги. А их нет и не дадут. А если прогонят? Может, попросить отца отвезти ее в деревню? Как вариант. Но он все время занят, даже на телефонные разговоры у него не хватает времени. Да и стоит ли навязываться? Вдруг и правда Ваня всего лишь плод ее больного воображения? И его никогда не существовало?

Ксюха металась по комнате. Ей хотелось, чтобы Ваня, наконец, позвонил. Или не звонил никогда больше, не напоминал о себе. Хотелось, чтобы он приехал, позвонил в дверь, вошел в прихожую, но при этом подобная картина пугала. Девчонка несколько раз прокручивала в голове их встречу. Каждый раз все было именно так, как было раньше. А может ли быть так, как раньше теперь? Этого Ксюха знать не могла. Она ужасно устала от собственных мыслей, сказывался и недосып, и нервы, и неопределенность, а ещё и возмущение родных по поводу ее «разгильдяйства».

Мобильник Ксюхе отдали не сразу. Мать велела сначала перемыть посуду. Делала это девчонка небрежно, кое-как возила мыльной губкой по тарелкам. Тело ее было тут, у раковины. А душа носилась далеко, по деревенским просторам, искала Ивана Местного, заглядывая во все окна и дворы. Девчонка мечтала о том, что выйдет из дома, увидит территорию лагеря, а у конюшен ее будет дожидаться возлюбленный. И не будет никаких Мих, Серег и Джерри.

Вечером телефон вернулся к владелице. Ксюха, вконец измотанная, все же позвонила Ване. На этот раз абонент оказался в доступе, к удивлению, счастью и страху… Шли длинные гудки, но трубку так и не сняли. Не сняли в первый, второй и третий раз.

Ксюха лежала на спине, уставившись в потолок. Так она и заснула. Незаметно для себя самой.

Заполночь мобильник разразился трелью входящего звонка. Девушка вскочила, откинула одеяло, непослушными руками схватила телефон с тумбочки. Внутри похолодело. На экране высвечивалось: Ваня.

Ксюха чуть было не сбросила вызов. Сердце отбивало сумасшедший ритм. «Только бы это был не сон!» - пульсировало в висках.

- Алло! – громко проговорила она в трубку. – Ваня! Ванечка, это ты! Ваня, послушай меня, я не…

- Кто это? – ответили на том конце.

- Что? – не поняла девчонка. – Что значит кто? Ваня, ты меня не узнаешь. Это я, Ксюха… Ксюша.

- Ксюша? - собеседник явно был озадачен. – А, ты из того лагеря.

- Да-да, это я! – крикнула Ксюха, пытаясь пробить невидимую броню.

- Значит, это ты тут все названивала, - собеседник покашлял и спросил: – Что хотела то?

- Можно Ваню? – пролепетала девушка; сейчас она плохо соображала: не знала с кем говорит и что вообще происходит.

- Ваню Местного? – уточнил собеседник хриплым голосом.

Ксюхе казалось, что «на другом конце провода» над ней просто издеваются. Что ж, пора привыкнуть!

- Да, Ваню, - ответила, как можно тверже. – Отец Архип, это вы?

- Не… Я Саня Лютый, помнить должна.

- Саня? – Ксюха выдохнула, Саня все же далеко не посторонний человек. – Где Ваня? Мне очень нужно с ним поговорить! Я тут с ума схожу уже!

- Его нет, - спокойно ответил парень.

- Как нет?! – воскликнула девушка. – Ты же говоришь по его телефону! Он рядом! Ты врешь специально. Позови его!

Саня Лютый в ответ почему-то рассмеялся. Ксюхе это не нравилось, она вся дрожала от холода и одновременно потела, как на солнцепеке, во рту то и дело пересыхало. Она старалась не разреветься.

- Телефон его, все так, - отозвался, наконец, Саня. – Он мне оставил и уехал. Пару часов назад примерно. На ночной электричке.

- Куда уехал? Когда вернется? Почему уехал? – посыпала вопросами Ксюшка.

- Куда не скажу, сам не знаю, - сказал в ответ парень. – Когда вернется тоже не в курсе. А уехал он на заработки.

- На заработки? - удивилась девушка. – Но он же никуда не собирался. И ему в армию идти ещё…

- Ну, в армию пойдет, наверное, по осени, - спокойно ответил Саня Лютый. – Пока время есть решил денег поднять. Преступление что ли? У нас многие пацаны так ездят. Ты как с Луны свалилась, Ксю-ха, - зачем-то он разделил ее имя на слоги, будто пренебрегал им.

- Дай мне новый номер! – потребовала девчонка.

- Хм… Не знаю я его номер новый, не отзванивался он ещё. И отец его тоже не знает. Не говорил он ничего никому.

- Как мне его найти? – Ксюха цеплялась за соломинку, надежда, казалось, таяла с каждой секундой.

- Да я-то откуда знаю! - из динамика телефона раздался довольно грубый голос Сани, наверное, собеседница начинала его раздражать. – Собрался он и уехал. Всё! Захотел забыться. Кто в выпивке горе топит, а он вот в труде.

- Да какое горе?! – слезы потекли по Ксюхиным бледным щекам. – Что у него произошло?

- А ты будто не знаешь! – процедил Саня. – Я, кстати, с тобой только из это…как его…из вежливости разговариваю. Потому что Ванька в тебе души не чаял. А он мне не чужой. Баба его шмарой оказалась подзаборной, со всеми в лагере своем перее… короче, поняла.

- Да о чем ты говоришь? – выкрикнула Ксюха. – Вы ничего не знаете там! Это не я писала те смс-ки, не я ломала качели, я вообще ничего не делала! Меня напоили, и я не знаю, что было дальше. Это все неправда. Я не виновата ни в чем! Саня, слышишь, ответь мне!

- Пьяная баба своей… кхем…не хозяйка! – отозвался Саня Лютый. – Ванька тебя боготворил, на руках бы до клозета таскал и пылинки бы сдувал. А ты с ним как сучка последняя поступила. Я бы прирезал на его месте. Но он то другого поля ягода. Не хочет он тебя видеть больше. Так что отвали от пацана, не мешай ему жить. Все, пока, время позднее, я спать давно хочу.

- Саня…Санечка… - залепетала Ксюха, глотая слезы. – Пожалуйста, если он позвонит тебе или отцу ты скинь мне его номер. Очень прошу!

- Ха! С чего это? Он просил его не тревожить. И пойми ты, подстилка лагерная, Местные для меня все что могли сделали. От срока уберегли, бродяжничать не дали. Я за них всю кровь отдам, по капельке. Что просили, то и стану делать. Сдохну, а не сдам. А ты гуляй дальше! Не пара ты Ваньку, усекла? Нормальную ему девчонку найдем.

В трубке зашуршало. Саня собирался отключаться.

- Стой! – гаркнула Ксюха так, что оконное стекло задребезжало. – Если Ваня позвонит, скажи, что я люблю его! Скажи, что люблю очень сильно, не хочу терять! Скажи, что я прошу прощения! Передай…

Ксюха не сразу сообразила, что говорит уже в пустоту. Ей отвечали короткие гудки.

Девчонка медленно опустила руку с телефоном. Ваня уехал. Ваня поверил. Ваня больше не любит ее. А что если он поехал не зарабатывать, а поехал к ней? Она ведь оставляла адрес! За окном что-то зашуршало. Казалось, кто-то шел по дорожке прямо к подъезду. Ксюха спрыгнула с дивана и подбежала к окну. Попробовала всмотреться в темноту. На улице и впрямь стоял какой-то парень. Он озирался по сторонам, будто искал что-то. Ксюха распахнула окно и позвала:

- Ваня! Ваня! Я здесь!

Она принялась открывать окно как можно шире, как будто парень мог забраться на второй этаж, чтобы влезть к ней в комнату. Незнакомец поднял голову.

- Ваня, я знала, что ты придешь, не оставишь меня! – продолжала кричать девушка.

Незнакомец поежился, пробормотал: «сумасшедшая» и поспешил убраться восвояси. Это был не Ваня. Просто какой-то молодой человек, дожидавшийся кого-то или заплутавший.

Ксюха, осознав то, что глупо обозналась и выставила себя окончательной дурой, сползла по стене на пол. Она сидела на линялом ковре, прямо в ночной рубашке, обхватив голову обеими руками, когда под дверью показалась полоска света, а после в комнату заглянула мать.

- Ты чего раскричалась? – поинтересовалась она. – Ночь на дворе, а ты орешь как потерпевшая! Тебя что, врачу показать надо? Или ты в этом лагере подсела на что-то? Чего на полу то уселась? Окно нараспашку…

Ксюха подняла на мать заплаканные глаза. Что отвечать, она не знала.

- Так, быстро закрой окно и ложись спать, - приказала Татьяна Николаевна. – А это я заберу.

Она прошла в комнату, сунула в карман халата Ксюхин мобильник и удалилась, не сказав больше ни слова. Через стенку можно было различить гневные фразы женщины и недовольное ворчание мужчины.

- Нет, она всегда была не подарок, но сейчас это что-то кошмарное!

- Ремня надо дать. Ой, Танька, мне на работу завтра, кончайте уже концерт этот.

Было слышно, как на родительской кровати скрипнули пружины, после стало совсем тихо. Только легкий летний ветерок врывался в незакрытое окно, покачивая штору. Ксюха все так же сидела на полу, пытаясь понять, как пережить следующие дни.

Продолжение следует...