Пионерское лето

Одним летним днём в начале июня 197…года прямо к крыльцу нашей поликлиники подкатила чёрная служебная «Волга» и из неё торопливо выбрался заведующий горздрава. Через несколько минут меня вызвали в кабинет главного врача и сообщили, что завтра с утра надо срочно выехать на работу в загородный пионерлагерь, заменить внезапно заболевшего коллегу. Судя по тому, как торопливо стучала на машинке секретарша, приказ уже печатался, и что-либо возражать было бесполезно. Года не прошло, как я окончил мединститут, опыта работы – никакого и вдруг такая «честь»! Было от чего растеряться, но жили мы тогда по неписаным законам: «если партия говорила надо, комсомол отвечал – есть»!
На следующее утро я уже сидел в автобусе, который в составе колонны из десятка машин двигался по трассе в сторону Харькова. Часа через три, съехав на грунтовку, мы ещё немного покружили по полям, пока не въехала в лес. Медленно продвигаясь вглубь, мимо старых сосен и белоствольных берез машина, в конце концов, уперлась в ворота, по обе стороны которых возвышались на пьедесталах гипсовые пионеры-трубачи. Детей стали распределять по отрядам, меня провели в «Айболит», где две медсестры, приехавшие накануне, обустраивали медпункт.
Строившие это оздоровительное учреждение не ошиблись с выбором места! Девственный лес, целебный воздух, чистое лесное озеро с кувшинками и никакого тебе жилья вокруг. Ближайшее селение под романтическим названием «Трёхизбенка» находилось километрах в трёх от нас и числом дворов почти соответствовало своему названию. Тишину и покой вокруг нарушало только пение птиц, да изредка гудел пролетавший высоко в небе самолёт.
По утрам меня будил звук пионерского горна, под бодрый марш духового оркестра пионеры шли на зарядку, потом, приодевшись, выстраивались на линейку, поднимали флаг и расходились выполнять свои пионерские задания. Кто-то шел в поход по лесным тропам, кто-то купаться на озеро, кто-то собирать лечебные травы, а кто-то оставался дежурить и помогать на кухне. Скучать не приходилось никому. Я тоже быстро включился в работу. Дважды в день утром и вечером проводил обходы, осматривал приболевших, составлял меню, не отказывался сопровождать отряды в походах по окрестным лесам. Однажды мы пешком прошли километров тридцать до самого Святогорска! По дороге ребята сделали привал и сами приготовили себе обед. На костре в огромном котле сварили и с завидным аппетитом «слопали» чуть пригоревшую, пропахшую дымком гречневую кашу, а потом, как и положено пионерам, пекли в золе картошку и хором распевали походные песни.
Самое интересное происходило ночью, когда вожатые, уложив детей спать, собирались в стоявшем в стороне от спальных корпусов клубе. Тогда, кто-то брал в руки гитару и в тишине ночного леса под шорох листьев звучали слова знакомой всем песни – «Ты у меня одна, словно в ночи луна»…
Мелодию тут же подхватывали: один начинал подыгрывать на стареньком пианино, другой садился за «ударные», а кто-то уже кружился в танце!
Среди вожатых выделялись братья Л. студенты знаменитой «Школы – студии» МХАТа. Какие замечательные спектакли ставили они с детьми! «Кот в сапогах» в двух действиях с прологом и эпилогом с интересом смотрели не только дети, но и взрослые.
Пионерлагерем много лет руководила Лидия Андреевна – человек старой закваски, ещё из тех большевиков, что устанавливали и крепили власть Советов. Порядок в лагере был образцовый. Я подружился с ее мужем, заведовавшим библиотекой и иногда наведывался к нему в свободное время. За стеллажами книг у старика всегда была припасена бутылочка самогона, заткнутая обточенным кукурузным початком, а рядом завернутый в газетку лежал кусок сала с чесноком. Бывало, мы выпивали по стопочке, и тогда он читал мне стихи Варлама Шаламова, с которым ему довелось познакомиться когда-то в Магадане.
Вокруг нас в лесу было полно грибов. Несмотря на строгий запрет, мои медсестрички их собирали и потихоньку жарили ночами на электричке у себя в медпункте. Кормили нас очень даже неплохо – пять раз в день, но кто мог отказать себе в удовольствии полакомиться жаренными в сметане маслятами!
Особенно весело было в дни, когда проводилась военно-спортивная игра «Зарница». Тогда пионерлагерь превращался на время в воинскую часть, все ходили в погонах и с оружием, изготовленным вручную из деревянных реек, палок и сухих веток. Смысл игры заключался в том, что одно из подразделений должно было выкрасть спрятанный в лесу и тщательно охраняемый флаг соперников. Интересно было наблюдать как вместе с детьми в «сражениях» увлеченно участвовали и взрослые вожатые. Бегали, прятались в кустах, до хрипоты спорили и всерьёз обижались, если проигрывали.
Помню, как однажды, после «жаркого боя», заигравшись, вожатые как были в погонах, так и пошли в «Трехизбёнку» разжиться самогоном. Старенькая хозяйка, до того охотно продававшая «первак», увидев «военных людей», не на шутку испугалась и клялась, что никогда этим делом не занималась и у них в селе вообще давно «никто не гонит».
В медпункте у меня «приписался» добровольный помощник Валера Мазанов по кличке «Помазок». Он был из тех ребят, что выросли на шахтных дворах старых поселков, привыкли лазить по терриконам, гонять голубей и не терпели дисциплины. Попав в лазарет с лёгкой простудой, он как-то прижился в нашем коллективе и скоро стал просто незаменим: бегал с бельём на прачечную, помогал медсестрам прибираться и даже измерял больным температуру. Особенно ему нравилось ходить со мной на озеро отбирать пробы воды. Тогда он мог вволю накупаться и напрыгаться и даже прокатиться на лодке. Здесь же он познакомился с местной девчонкой, приехавшей на каникулах навестить бабушку. Иногда «Помазок» отпрашивался на час – полтора и убегал к своей Ире в село. Возвращался с полной пазухой «Белого налива» и всякий раз угощал меня, передавая привет от незнакомой мне женщины – Ириной бабушки.
Во время войны в этих местах шли жестокие бои, и лес вокруг лагеря был напичкан всякими «железками» от осколков снарядов и мин до ржавых немецких касок и гильз всевозможных калибров. Иногда охотники за стариной находили части винтовок, неплохо сохранившиеся штыки и ножи. Поговаривали даже о застрявших в глухих болотах орудиях и танках. Надо ли говорить, что каждый пацан стремился увезти домой на память хоть что-либо такое – «военное». Не отставали и взрослые. Из комнаты, где жил наш физрук, постоянно доносился скрежет металла. Это он так чистил наждаком добытые в лесу трофеи. У меня тоже стоял на столе остов мины, который я использовал как вазу, вставляя в пустое нутро букетики полевых цветов.
Вожатыми были молодые ребята – шахтеры, воспитателями – студентки заочницы пединститута. Задорные, энергичные, весёлые – эти молодые люди успевали всё: играли с детьми в разнообразные игры, устраивали соревнования и конкурсы песен, ставили спектакли и конечно не забывали о себе – собирались после отбоя, если не в клубе, то на ближайшей полянке в лесу. Мечтали, спорили, влюблялись, случалось и всерьёз…
Тем летом здесь и настоящую свадьбу сыграли. Между сменами, когда дети разъехались по домам, наши молодые вожатые, «расписались» в местном сельсовете. Невесту с женихом привезли на большой телеге. Лошадей украсили разноцветными лентами, а над дугой развевались маленькие флажки всех республик Советского Союза. В просторной столовой накрыли столы, а наши баянисты дуэтом играли не хуже эстрадных звёзд. Были и «ряженые» и цыгане, «похитившие» туфли невесты и ночное катание на лодке по озеру и букет заповедных кувшинок, подаренный невесте на рассвете.
Когда я иду по улице и смотрю на лица нынешней молодежи, то часто вижу в их глазах беспричинную тоску, унылую обречённость, непонятную мне вялость чувств и желаний. В такие минуты я вспоминаю о своём пионерском лете, о ночных кострах и о той безумной свадьбе и видится мне пылающее сердце, что медленно плывет по черной воде ночного озера и искорки от него летят высоко в небо к далёким звездам…