Семья

Скрытный, недоверчивый, он казался диким волчонком в неволе, злобно скалящим зубки на все попытки себя приручить.

Когда умерла мама, Наташке исполнилось ровно семнадцать. В семье нас осталось трое, отца не было всегда. Тоесть он был, но, как говаривала мама - задержался только на одну ночь. Я, мне было четырнадцать и мой младший братик, восьми годков отроду, тогда плохо понимали свое положение, но Наташке пришлось тяжело, очень тяжело. Родственников у нас не было, выступить опекуном никто не захотел и Сережу отправили в детский дом. За меня вступилась Наташка, она тогда уже работала и, так как были справки о доходах, было жилье, мне разрешили остаться с ней. Уж очень жалко было Сережу. Мы тогда твердо решили, что обязательно вернем его через год, когда Наташка достигнет совершеннолетия. Это нам служило утешением и несколько сглаживало неприятное чувство. Тогда я не мог его определить, но сейчас знаю, то было чувство несправедливости, непроизвольное, не обращенное ни к чему конкретно. Что было ему основанием, я не ведал, пока мы, наконец, не вернули Сережку.

Как же по-детски мы были самонадеянны. Вернуть через год - проще простого, но что он будет есть? Как мы, станет удовлетворять вымученный голод куском залежавшегося хлеба или банкой консервированных бобов, опостылевших на второй же день. Я не хотел ему такой жизни, Наташка тоже. Она испытывала трудности с работой. Чтобы помочь сестре, я изъявил желание бросить школу, но она так накричала на меня, что пришлось в какой-то степени уступить ее напору. Школу я, правда, все равно бросил. В освободившееся время можно было подрабатывать, по мелочи. Денег это больших не приносило, но все же. У нас была копилка, в которую мы их складывали, чтобы когда скопилось побольше, можно было забрать Сережку. Необходимая сумма набиралась медленно, сестра, правда, порой удивлялась, что денег в копилке больше чем должно быть. Тогда я слышал от нее – видно Бог нам помогает. Так прошел год.

В нашей жизни мало что менялось. Сестра таки узнала, что школу я бросил, но махнув рукой не стала меня вразумлять, полагаю, она уважала мой выбор, ибо хорошо понимала исходные причины. Порой, когда мы навещали Сережку, он нам казался мрачным, неразговорчивым, но надежда на то, что он сразу же изменится, как окажется дома, не покидала нас. Еще один год остался позади. Стабильности в нашей жизни не прибавилось. Глупо было полагаться на собранные деньги, на сколько их хватит троим для нормальной жизни - несколько месяцев, год - это предел. А что дальше? Такое же жалкое существование, какое мы влачили с сестрой. Нет, эта жизнь не для одиннадцатилетнего ребенка. Все наши мечты и помыслы сосредоточились на нем, мы хотели дать ему полноценную жизнь без нужды и страхов. Хотели этого, потому что жили обратным и потому что понимали, насколько это тяжело.

В нашей семье случилось чудо, Наташка вышла замуж. Ей был двадцать один год. Наконец, мы смогли забрали Сережку. Но это был уже не он. То был запуганный, недоверчивый зверек. Ласкового обращения он не понимал, начинал дрожать и забивался в угол, словно мы его собирались бить. Олег, Наташкин муж отвез его в психиатрическую лечебницу, где ему поставили диагноз - расстройство личности и после долгого курса лечения, начали проступать первые улучшения. Кажется все, действительно, начинало налаживаться.