Прощённым, говорят, дорога в рай. Часть 25

Глава 25

ОЛЬГА

В июле 1927-го года Михаил Демичев переехал жить в Ленинград. О работе удалось договориться заранее, его взяли преподавать юриспруденцию в один из ленинградских институтов. Там же, от института, выделялось и жильё.

Антонина осталась в Вельске, и Михаил поехал один. Конечно, он понимал, что больше всего всё это было похоже на бегство от своей прошлой жизни. Бегство из этого города, с которым столько всего было связано.

Из этого дома, в котором слишком многое напоминало ему о Лу-Лу. И в котором она умерла. Бегство от самого себя.

Перед своим отъездом в Ленинград Демичев побывал в Тюмени, хотел забрать сына. Маруся не сопротивлялась его решению, хотя было видно, что она очень привязалась к Ванечке. В январе у неё родился сын, Виктор. Но у Маруси хватало времени и любви для двоих детей - и для своего ребёнка и для племянника.

- Михаил, я надеюсь, Ванечке будет с вами хорошо, - грустно сказала Маруся, когда Демичев изъявил ей своё желание забрать ребёнка.

- Конечно, - ответил ей Михаил, - о своём сыне я смогу позаботиться.

В день их отъезда Маруся последний раз покормила Ванечку обедом, собрала его и вывела в прихожую, где уже ждал Михаил.

- Ну, Ваня, пойдём, - Демичев взял его за руку и повёл к дверям.

Ванечка обернулся в сторону Маруси, и Михаил с силой потянул его за собой.

- Напишите, когда доберётесь до Ленинграда, Михаил, - сказала ему Маруся.

- Обязательно, - ответил Демичев. - Спасибо вам за всё, Муся.

Ну же, Ваня, пойдём, - слегка раздражённо сказал он ребёнку, - а то мы так с тобой на поезд опоздаем.

Но уже почти у самой двери Ванечка вдруг вырвался от него, подбежал к Марусе и, обняв её, заплакал.

- Я не хочу уезжать! - крикнул он.

Демичев опешил, не ожидая такой реакции.

Он сделал шаг к ребёнку, но Ванечка вцепился в Марусину руку, продолжая плакать.

- Не хочу уезжать, - повторил он.

- Михаил, может быть... - тихо начала Маруся.

Демичев хотел уже дать упрямому ребёнку подзатыльник и оторвать его от Маруси. Но в сознании вдруг отчётливо и ярко нарисовалась картина, которую он всё время так старался забыть.

Тот последний день Лу-Лу, когда она хотела уйти из его дома вместе с сыном.

И её глаза... Точно такое же выражение глаз было сейчас у Ванечки.

- Ладно, - тихо сказал Михаил. - Не надо плакать, Ванечка. Я уезжаю один.

И он повернулся в сторону двери.

- Миша! - окликнула его Маруся, - Ваня очень привязался ко мне и Дмитрию. И здесь ему хорошо. Действительно хорошо. Да и вам пока самому надо обустроиться в Ленинграде, с ребёнком это будет намного сложнее.

- Обустроиться... да, - повторил Демичев. - Я же сказал - ладно.

Пусть живёт у вас.

Маруся обняла Ванечку и поцеловала.

- В ближайший месяц перешлю Вам денег на его содержание, - проговорил Михаил.

- Нет, не надо, - начала Маруся, - Дмитрий сам...

- Деньги я вышлю в ближайшее время, - резко сказал Демичев и взяв чемодан, не оборачиваясь, пошёл к выходу.

***

Ольга Даниленко была симпатичной студенткой двадцати двух лет. У неё были большие серые глаза, красивые тёмные брови и длинная русая коса, почти до пояса. Ещё у неё был спокойный и рассудительный характер, она всё делала правильно и аккуратно. И училась хорошо. В один из учебных дней Ольга как-то осталась после лекции и подошла к Михаилу задать пару вопросов по учёбе. Она протянула ему тетрадь с конспектом. Демичев открыл её, и оттуда выпала какая-то записка. Нагнувшись, он поднял её с пола и прочитал. Ольга опустила голову и покраснела.

- Извините, Михаил Николаевич, - проговорила она, - сказать я стеснялась, поэтому решила написать. Это для вас.

Демичев поднял на неё удивлённые глаза.

- Оля, - сказал он. - Вы же всё понимаете... Вы студентка, я преподаватель... и...

- Да, конечно, - сказала Ольга, - Но... там же просто приглашение. Я вас в театр приглашаю, в субботу. Мама заболела, и тогда билет пропадёт.

А спектакль очень хороший.

- Наверное, дело не только в болезни мамы? - спросил Демичев после небольшой паузы. - Вы ведь можете и с подругой сходить. Или у вас нет подруг?

- Есть, - тихо сказала Ольга и опустила глаза. - Но... я хотела бы с вами. Простите, Михаил Николаевич, если вас это обидело.

- Да нет, Оля. Совсем не обидело, - Демичев кашлянул. - Ладно, я согласен. Сходим с вами в театр. Но, Оля... только один раз и ничего большего. Договорились?

- Да, конечно, - согласилась Ольга. - Спасибо вам!

В антракте Ольга сидела перед Демичевым в театральном буфете и аккуратно ела мороженое маленькой посеребренной ложечкой.

- Интересный спектакль, правда, Михаил Николаевич? - спросила она. - И актёры так хорошо играют.

- Да, - согласился Демичев. И заметил, что она довольно красивая. И каждый раз, когда он смотрел на неё в упор, Ольга опускала глаза и делала вид, что очень заинтересована тающим мороженым в фарфоровой вазочке.

- Да, Оля, - повторил Демичев, - спектакль хороший. И спасибо, что вы меня пригласили. Я уже сто лет нигде не был.

Ольга с удивлением на него посмотрела.

- Вы никуда не выбираетесь, Михаил Николаевич? - удивилась она. - Даже вместе с женой?

- У меня нет жены, - сухо бросил ей Демичев, - она умерла... два года назад.

- Простите... - тихо сказала Ольга, - я не знала.

- Да ничего, Оля. Не извиняйтесь.

Прозвенел звонок, извещающий о начале второй части спектакля.

- Ну, пойдемте, - Демичев протянул Ольге руку, помогая встать из-за столика.

После этого похода в театр Демичев периодически думал об Ольге. Что она очень хорошенькая. И что из неё, наверное, получилась бы хорошая жена и мать.

Может быть...

"Может быть, - думал Демичев. - И видно, что я ей далеко не безразличен.

Но разница в возрасте... почти семнадцать лет. Хотя, и в этом, наверное, нет ничего страшного"

Ольге оставался последний год учёбы. Больше они вместе никуда не ходили, но Демичев замечал, как она иногда на него смотрит. Всё было очевидно.

И, когда девушка окончила институт, в 1929-ом году, Михаил сделал ей предложение. Ольга согласилась, и вскоре, в его одинокой комнате появилась молодая жена.

А вместе с ней надежда на то, что начнётся другая, новая жизнь. И наконец-то уйдет та страшная память и тоска, которая мучила Демичева почти постоянно.

Но с женитьбой почти ничего не изменилось. Только то, что Демичев стал меньше пить, Ольга не позволяла. Жену он не любил, но она ему нравилась своим спокойным рассудительным характером. Кроме того, женщиной она была неглупой, симпатичной и хозяйственной. И она любила его.

Про Лу-Лу Демичев ничего ей не рассказывал, и неглупая Ольга сразу поняла, что его прошлая жизнь - запретная тема. Больше вопросов она не задавала. Правда как-то, придя с работы, Демичев увидел, что жена сидит за столом и держит в руках какие-то письма. Увидев Михаила, она быстро отложила их в сторону. Это были письма Лу-Лу, которые она писала ещё из Тюмени.

- Миша, прости, я убиралась и нашла их случайно, - сказала Ольга.

- Ну и хорошо, - сказал Михаил, забирая у неё письма.

Вечером того же дня он их сжёг, как поступил в своё время с письмами Солганского.

"Пора покончить с прошлым", - думал Демичев.

Также он сжёг и почти все фотографии Лу-Лу. Он не хотел, чтобы Ольга их лишний раз видела. Не смог он уничтожить только одну фотографию.

С дарственной надписью. На которой Лу-Лу кокетливо улыбалась, а на ее плечах было накинуто светлое меховое манто. Он засунул эту карточку в одну из своих книг и поставил в шкаф, на самую верхнюю полку.

Ольга знала, что у Михаила был сын от первой жены. И она предложила забрать мальчика к ним.

- Послушай, Миша, - сказала она, - может быть, возьмём Ваню к себе?

Всё-таки плохо, что мальчик растёт без отца.

- Нет, Оля, - ответил Демичев, - я уже думал об этом. Маруся пишет, что Ванечке там хорошо. И я каждый месяц отсылаю им деньги на ребёнка.

- Но дело ведь не только в деньгах, - удивилась Ольга.

- Всё, Оля, вопрос закрыт, - отрезал Демичев.

И Ольга поняла, что разговор о ребёнке - ещё одна закрытая для неё тема. Такая же, как упоминание первой жены Демичева, Людмилы Солганской.

В 1932-ом году у Ольги родился сын Владимир. На какое-то время это отвлекло Демичева, на сердце стало более радостно и как-то не так тоскливо.

Но постепенно прежняя тоска опять вернулась. И та змейка, которая однажды заползла к нему в сердце, давно уже не спала, а жалила его теперь постоянно. И заглушить это не смогла ни новая семья, ни второй ребенок, ни другой город и смена обстановки.

"От себя не убежишь, - думал Демичев, - и это страшнее всего".

И несколько раз ему снился сон. После которого он несколько мгновений лежал совершенно счастливый, прежде чем понимал, что всё это ему только приснилось.

В этом сне он прощался с Яном Солганским, который приехал к нему накануне. Был ранний зимний вечер, но уже стемнело. И Ян уходил от него, обняв в дверях на прощание.

И Демичев прощался с ним, желая удачно добраться до своих. И почему-то на этом месте он всегда просыпался...

А потом, через несколько мгновений, Михаил понимал, что всё это - только сон. Что он так и не дал Солганскому свободно уйти. Что Ян давно расстрелян.

И Лу-Лу уже нет в живых. И от осознания этого его сердце заполняла такая жуткая тоска, что он уже не мог уснуть. Тогда он тихо вставал, чтобы не разбудить Ольгу, шёл на их маленькую кухню и курил там сигарету за сигаретой. Иногда до самого утра.