Прощённым, говорят, дорога в рай. Часть 26

Глава 26

ПРОЩЕНИЕ

- Я могу подойти к ней поближе? - спросил Глеб.

Он стоял на пороге палаты нейрохирургического отделения, в которой лежала Наталья Демичева.

- Подойдите, - равнодушно пожала плечами медсестра после небольшой паузы. - Но она всё равно вас не видит и не слышит. Она без сознания, понимаете?

- Я понимаю, - ответил Глеб. - Я только что говорил с врачом, делавшим операцию. Можно я просто побуду рядом с ней?

- Хорошо, - согласилась сестра, - но только недолго.

Глеб кивнул и подошёл к кровати, на которой лежала мать. Его поразило, какая она худенькая и бледная. И если бы не игла капельницы, прикреплённая к её руке и не аппарат искусственного дыхания, находившийся рядом, можно было бы подумать, что она уже умерла. Глеб тяжело опустился на стул рядом с кроватью. Из головы не выходили слова врача, которые он услышал буквально несколько минут назад. Да, они сделали всё, что могли, метастазы из мозговой ткани полностью удалены, но вследствие нарушения кровообращения произошла кома. Организм очень ослаблен, шансов практически нет.

- Если она выкарабкается, это будет чудом, - честно сказал ему врач, - так что держитесь. Мы не боги, к сожалению. Сделали всё, что могли.

Глеб вытер выступившие на глазах слёзы, и взгляд его упал на тумбочку около кровати. Там стояла маленькая иконка. Глеб узнал её. Это был тот самый образок Казанской Божией матери, который он купил в маленькой часовне в посёлке Киреевка. Глеб взял его в руки и смотрел на него несколько мгновений. Потом поставил обратно на тумбочку и слегка дотронулся до руки матери, лежавшей поверх одеяла. Рука показалась ему ледяной.

- Мама, - прошептал он. К горлу подкатывал комок...

- Молодой человек, - услышал он рядом резкий голос медсестры. - Вам пора.

- Да, да, ухожу, - Глеб поднялся и пошёл к выходу.

На пороге он обернулся и ещё раз посмотрел на мать, неподвижно лежавшую на кровати.

Глеб вышел за ворота больницы. Его сознание как будто придавила огромная каменная плита, мысли были тяжелыми и неподъемными. А скоро осталась только одна мысль.

"Вот и всё, - думал Глеб, - я сам говорил ей, что всё будет хорошо... оказалось, обычная ложь. Говорил, когда сам до конца в это не верил."

- Мама... мамочка... - прошептал он.

Глеб машинально сел в свою машину и поехал в сторону дома. В груди словно образовалась какая-то огромная дыра. И теперь ему казалось, что в нее задувает холодный февральский ветер. Даже боли уже не было. Один холод и пустота. Внезапно он вспомнил про образок Казанской Богородицы, который видел у матери в палате. И через некоторое время он вдруг, совершенно неожиданно для себя, заметил, что едет совсем не в сторону дома, а по шоссе ведущему в пригородную зону.

***

Когда Глеб остановил машину и вылез из неё, неожиданно начался сильный снегопад. Он поднял голову и посмотрел вверх. Снег падал крупными пушистыми хлопьями, а небо казалось каким-то низким и совсем белым. Глеб поднял воротник, засунул руки в карманы и пошёл в сторону стоявшей невдалеке уже знакомой ему часовни. Но внутрь заходить не стал. Обогнув часовню, он прошёл немного в сторону. Мемориальные плиты были полностью запорошены снегом.

Глеб подошёл к ним с каким-то странным чувством. С чувством нарастающей внутри тревоги. Как будто что-то должно было случиться. Что? Он сам этого не знал, но напряжение внутри всё росло и росло...

Он подошёл к той плите, на которой была уже знакомая ему фамилия. Снял перчатку и рукой расчистил холодный снег. И как только его пальцы дотронулись до тёмно-серого гранита, по ним как будто пробежал электрический ток.

У Глеба на мгновение потемнело в глазах, он глубоко вдохнул холодный морозный воздух. Опустил голову вниз. И вдруг, вместо ровной, запорошенной снегом поверхности у подножия плиты, увидел глубокий ров. Это видение было настолько реальным, что Глеб даже сделал шаг назад, чтобы не оступиться и не упасть вниз. Но он всё-таки успел увидеть то, что было там, внизу... тела убитых людей... их открытые, неподвижные глаза. И кровь...кровь... сплошные красно-бурые пятна на белом снегу. Глеб перевёл взгляд на небо.

Оно, казалось, опустилось ещё ниже и тяжело нависло над ним.

"На колени!" - вдруг раздался отрывистый жёсткий приказ, прозвучавший где-то внутри него. И Глеб опустился на колени, одной рукой упершись в мерзлый наст внизу, у подножия плиты. А другой рукой опять дотронулся до темно-серого гранита.

Он стоял так перед этой плитой. И считал глухие удары собственного сердца. Один, два, три, четыре, пять, ... пятнадцать,... двадцать...

Из глаз вдруг полились слёзы. И Глеб прижался щекой к холодной поверхности гранита.

- Прости его, Ян, - прошептал он. - Прости, если сможешь... Прости его.

И... меня.

Глеб не знал, сколько времени простоял так, на коленях около этой плиты. Может быть, несколько минут, а может быть, целую вечность. Но когда он открыл глаза и посмотрел на небо, снег уже не падал. А небо было уже не низким и белым. Среди облаков появился небольшой синий просвет, который всё расширялся и расширялся... почти совсем, как бывает ранней весной. И из него вдруг выглянуло яркое солнце.

Из Киреевки в свою пустую квартиру Глеб вернулся ужасно уставшим, даже не столько физически, сколько душевно. Правда он вдруг почувствовал, что появившаяся внутри чёрная бездонная дыра, которая затягивала его, а вместе с ним и весь окружающий мир, как будто стала немного меньше. Словно края её немного стянулись, как стягиваются края раны, которая начинает чуть-чуть заживать. А в голове не осталось ни единой мысли, кроме того, чтобы скорее прилечь. Глеб добрался до дивана, лёг и сразу заснул.

Разбудил его телефонный звонок. Он открыл глаза, с трудом приподнялся, посмотрел на часы. Было почти девять вечера. Он проспал почти пять часов.

Глеб прошёл к телефонному аппарату в коридоре и снял трубку.

- Алло, привет! - услышал он голос Лизы.

- Привет, Лиз, - ответил Глеб.

- У тебя голос такой сонный. Я тебя разбудила? - спросила девушка.

- Да, поспал немного, - ответил он, подумав, что проспал почти весь день.

- Ясно, - как-то тихо ответила Лиза и замолчала.

Возникла пауза.

- Лиз, - сказал Глеб, - ты наверное опять что-то выяснила насчёт этой истории, о которой мы говорили. Если так, то... в общем, я всё уже узнал, что меня интересовало, - грустно подытожил он. - Больше ничего там узнавать не надо. И спасибо тебе большое за всё, что ты для меня делала, копала архивы и прочее.

- Да нет, Глеб, - вдруг сказала Лиза, - я совсем не из-за этого звоню.

Она опять замолчала, и Глеб услышал в трубке её дыхание.

- Я просто... просто хотела узнать, как твоя мама? Ты говорил, что у нее опять осложнения со здоровьем, операция.

- Да, - ответил Глеб, - помню, что говорил. С мамой не очень...

После операции она в коме, уже третий день.

- Господи, Глеб... - прошептала Лиза. - Очень тебе сочувствую.

- Завтра собираюсь к ней, - ответил Глеб, - но надежды почти нет.

И спасибо, что беспокоишься, Лиз.

- Знаешь, Глеб, хочу спросить... - начала девушка. - Можно я завтра пойду в больницу к твоей маме вместе с тобой?

***

- Явное улучшение, молодой человек, причём внезапное. И динамика пока стабильно положительная, - врач внимательно посмотрел на Глеба и, встав из-за стола, похлопал его по плечу. - В общем, вчера вечером ваша мама пришла в сознание.

Глеб вдруг почувствовал, что края бездонной раны, которая была где-то внутри, начинают затягиваться всё быстрее. И уже не было ощущения такой пустоты и пронзительного холода, сердце радостно забилось.

- Ей лучше? - спросил он, как будто до конца не поверив в слова врача.

- Да, я же вам сказал. И всё даже гораздо лучше, чем мы прогнозировали.

Края раны стянулись совсем. И Глеб почувствовал внутри удары своего, ставшего живым сердца. И чёрная бездонная дыра постепенно заполнилась чем-то другим, тёплым и светлым. Живым.

- А можно мне... можно нам, к ней зайти? - спросил Глеб.

- Можно, - врач опять внимательно посмотрел на него, - но только недолго.

Ей нужен покой и совсем не надо волноваться.

- Спасибо вам, - ответил Глеб, выходя из кабинета.

В коридоре его ждала Лиза.

Девушка поставила на тумбочку около кровати полиэтиленовый пакет с соком и фруктами.

- Это вам, Наталья Алексеевна.

- Спасибо, Лизонька, - тихо поблагодарила ее женщина.

Ей действительно было гораздо лучше. Глеб сидел рядом, держа мать за руку. Лиза тоже села рядом с ними на стул.

- Мам, - сказал Глеб, - вот видишь, я же говорил тебе, что всё будет хорошо.

- Да, да, Глебушка, - тихо ответила она, слабо улыбнулась и вытерла рукой слезы.

- Тогда почему ты плачешь?

- Сама не знаю, Глебушка. От радости наверное, - улыбнулась она. - И я так рада видеть тебя, Лиза. А то последнее время совсем ты про нас забыла.

Лиза улыбнулась ей в ответ и поправила упавшую на глаза прядь тёмно-рыжих волос.

- Сессия была, - ответила она. - А вы кушайте фрукты, Наталья Алексеевна.

И сок попейте обязательно. Он гранатовый, вам он сейчас очень полезен - гемоглобин повышает. Сегодня же попейте его, хорошо?

- Хорошо, милая, хорошо. Спасибо тебе, - поблагодарила мать Глеба.

Глеб и Лиза были в палате не очень долго. После операции Наталье Демичевой требовался покой. Обещав придти завтра, Глеб поцеловал мать на прощание и пошел к выходу. Лиза улыбнулась ей и ещё раз напомнила про полезный гранатовый сок.

- Лиз, спасибо тебе, - поблагодарил Глеб девушку. Она сидела в его машине.

- Отвезти тебя домой? - спросил он.

- Да... домой... - как-то машинально повторила Лиза, глядя в окно.

Затем обернулась и посмотрела ему в глаза. И Глеб подумал, какие у неё красивые глаза, светло-ореховые. И как он по ней соскучился.

- Глеб, поехали к тебе, - вдруг сказала Лиза.

Сначала Глеб даже не поверил в то, что услышал. А потом его сердце захлестнула волна... море волн... целое цунами чего-то светлого и теплого.

Он не удержался и обнял девушку, а она прижалась к нему и поцеловала в губы. Нежно, нежно, как она раньше всегда это делала.

- И прости меня, Глеб... - прошептала она, - прости, пожалуйста.

Я была такой дурой, как будто была в каком-то сне последние месяцы. Сама не знала, что мне надо. А вчера поняла, что я не могу без тебя. И я так по тебе соскучилась. Поехали к тебе домой.