Полетели к морю, бросай все планы,

Полетели. К черту твои романы,

Вереницы инста-девиц, моделей.

Мы давно с тобой в тишине не ели...

Милая Хадсон, наш Шерлок сошел с ума.

Травит бульдога, стреляет из револьвера.

В роли мишени используется стена,

Полки с посудой и дверки от шифоньера.

Джек говорит: шестьдесят, одолел артрит,​ ​

брошен удачей, несчастен и уязвим.

Джек говорит: я так стар и почти разбит.

С возрастом глохнут, а я становлюсь немым.

Я пишу, вроде помня, что дважды два

Будет ровно по мнению большинства,

Но привычка все вывернуть на-гора

Развивалась со мною вместе.

Время медленно-чинно крошится,

Осыпается циферблат.

Ты когда-то была хорошая -

Пару-тройку людей назад.

И из тысячи тех, кто встает на твоем пути,

Только тысячный встанет затем, чтоб с тобой пойти.

Девятьсот девяносто и девять воткнут ножи

В твою спину и грудь. Но ты все-таки будешь жить

И бродить между прошлым и будущим бобылем.

Все признания, клятвы сухим порастут быльем.

Что ты расскажешь мне, мальчик из ниши «Детство».

Мы изменились и выросли, стали жестче?

Ты теперь знаешь, как не прирастать на месте,

Я теперь знаю, как склеивать душу скотчем.

Я пишу тебе, Эл, потому что к тебе привязан.

Только вспомнишь ли? Я – твой ржавеющий дровосек.

Приключился со мной, непутёвым и глупым, казус…

Я берёг его, честно, берёг. Как не мог человек.

В руки вложили мне меч и узду коня.

Вырос вокруг непроглядный опасный лес.

Я говорил, что не рыцарь. Мой дед - столяр.

Мне говорили: ступай. И вручили крест.

Лучами нежно лица касаясь,

Встаёт надо мной рассвет.

А я чуть сонная и босая.

И мне только восемь лет.