02. Дитя сочельника и мать урочища

- Не рановато поминаете? – спросил я, обводя рукой богатый стол.

- Да вот, принесли целую кучу еды, - пытаясь совладать с комком в горле, отвечал дед. – А кому теперь всё это есть то? Нету больше Сашки моей…

Стало как-то неловко при виде старика, называющего свою умершую старушку Сашкой.

- Выпьем? – спросил я, хватая бутылку с мутной жижей внутри.

- Давай.

Налили. Выпили. Не закусывали.

- Чем мне тебе помочь, дед? – спросил я. Знаете, помогать то я хочу и могу, но слов правильных для таких моментов не знаю. Здесь утешать наверно надо, сказать что-то ласковое и доброе, а я не знаю, как. Впрочем, быть может, старику и не нужно было утешение. Скорее всего, проявление жалости только оскорбило бы его.

- Помоги мне, Юрка, понять, как жена моя сгинула…

- В каком смысле? – опешил я от такого.

- Не сама умерла она, Богом клянусь, не сама! – поднял на меня дед глаза. В них уже высыхали слёзы, потому что он смог собраться с силами.

- Почему ты так решил?

- Странные дела творятся здесь, Юрок, ох странные…

- А поподробнее?

- Всё началось ещё тогда, три года назад, помнишь, когда мужики мне рассказали про церковь, а я тебе об этом поведал?.. - объяснял дед.

- Помню. Это же мракобесие, дед, ты же советский человек, должен понимать, - раздражённо отмахнулся я, перебив старика.

- Понимаю, Юра, понимаю! – вскинулся дед. – А всё же правда, что здесь нечистый бродит. Клянусь, Юра, я не разделял суеверий Сашеньки, но то, что случилось здесь за такое непродолжительное время, а потом ещё и она… - у деда опять на глаза слёзы начали наворачиваться.

Я налил ещё самогонки. Опять выпили, не чокаясь, молча.

- Хорошо, я выслушаю тебя, рассказывай.

- Первый случай, когда я понял, что здесь по-настоящему творятся недобрые дела, произошел где-то с полгода назад… - начал свой рассказ дед.


****

Это произошло как раз в канун Рождества Христова, в сочельник.

Ирка, жена Гоши Залобина, ходила беременная четвёртым ребёнком. Они семья крепкая, дружная. Гошка работает трактористом, а Ирка детям науку жизни преподаёт, то есть, не имеет другой работы, кроме воспитания детей. Гоша Залобин с семьёй жил в трёх домах от дома старика Георгия и старушки Александры. К всеобщему удивлению, этот мужчина не пил ни самогона, ни водки, потому что страдал язвой желудка, и крепкие спиртные напитки приносили ему страшную боль.

Он и в поликлинику ездил областную, где ему направление в больничку дали, да только всё руки у него не доходили отправиться в оную больницу. Так и прогулялся, просрочил направление, а за новым идти отказался. Ирка рада была – готовить на него много не надо, пить не пьёт, вежливый всегда и добрый. Ну, впрочем, что бабе радость, то мужику горе, так что Гоша страшно страдал от своего недуга. Ни тебе жирных щей ни поесть, ни харчо, ни шкварки от яичницы, ни водки не выпить. Оно то, конечно, Гоша и сам понимал, что, как выпьет, так сам не свой становится, но из коллектива выбиваться стал, а значит, по его разумению, и работу вскоре потерять может.

Ира была дружна с бабушкой Сашей – каждый день приходила, болтали подолгу о своём, о бабском. Старушка поучала, как может, а молодая слушала, да внимала. Оно и не странно, ведь у бабушки Саши было в своё время десять детей, да несчастливая оказалась она мать – все детки помирали, то от голода, то от болезней, то несчастные случаи происходили. Единственный сын, Константин, отец Юры Воронова, сумел дожить до того возраста, когда можно самому обзаводиться детьми. Александра Фёдоровна страшно пережила последнюю потерю, когда её любимый сын Костя умер от рака. Впрочем, все те ужасы, которые произошли с её детьми, ни в коем случае не мешали давать советов по воспитанию детей Ирочки Залобиной.

Георгий Александрович в тот день, отправился в местный кабак, который жители Урочищенска гордо называли рестораном. В этот день нужно соблюдать особый пост, но никто не запрещает наготовить прекрасных блюд на следующий, когда их уже можно будет съесть. А посему решил он помочь мужикам местным, чем сможет. Уже стемнело, стрелки часов стремились к восьми часам вечера, бабушка Саша болтала с Ирой на дворе, люди вокруг радовались наступающему празднику, перемещаясь по селу туда-сюда, туда-сюда. И если у некоторых и были определённые цели, будь то заготовка дров или украшение помещений, или приготовление еды, то другие, в основном дети, просто так носились по дорогам, радостно гогоча. Совсем скоро молодые девушки начнут гадать, бросая сапоги на дорогу, сжигая бумажки перед стенами, смотря в зеркало со свечой в руках. Что только не сделают люди, чтобы попытаться заглянуть в собственное будущее?

Снег валил так густо, так красиво, что у Георгия Александровича сердце замирало от восторга. Не многое он любил в своей жизни так, как снежные метели в предновогодние и предрождественские ночи. Благополучно добравшись до кабака, старик обнаружил, что его помощь уже и не требуется – всё было готово, наряжено. Судя по всему, всё село собиралось праздновать Рождество в кабаке – так много столов было поставлено, и так много лавок было придвинуто к ним. На столах располагались в основном постные яства: сочиво, коливо рисовая кутья. Из напитков присутствовали лишь различные взвары да морсы.

Войдя внутрь, Георгий Александрович уселся на первое свободное место, находящееся среди других мужиков.

- О, дед! – воскликнул один из сидящих.

- Ну, здорово, сынки, готовы к Рождеству Христову?

- О чём речь, конечно готовы, - ответили хором мужчины. Среди них был и муж Ирочки, коего просто все звали Гошей.

- Ну, вот и славно, вот и славно, - засмеялся Георгий Александрович.

- А скажи-ка, дед, у нас тут разговор был, вот рассуди нас, - понизив голос, почти шепотом, начал Гоша. – Мы поспорили, есть ли на самом деле святочная нечисть?

- Конечно, есть, я же рассказывал тебе, дурья башка, как меня банник чуть к чёрту не унёс! – воскликнул другой мужчина, коего звали Петром.

- Петя, не припомню я такой истории, - обратился Георгий Александрович к плотному мужчине в бушлате.

- В прошлом году, где-то в феврале, пошёл я в баню с кумом своим, Андреем, а там и сидел этот…

- Кто сидел?

- Ну, всё по порядку. Приехал ко мне кум мой, Андрей, выпили, поели, пошли баньку затопили, знаете, как у нас водится, - рассказывал Петр, а другие мужики кивали. – Сидим мы, значит, уже третий раз, венички запарили, хорошо! Дух такой витает, прям загляденье. Выбежали в очередной раз на улицу, прыгнули в снег, а пар так и повалил от нас! Пролежали в снегу до коликов, будто какой китаец тебя из этих акипунтурных колет иглами, а потом обратно в баню. Сели, сидим, лепота. А потом, хрясь! куму камушек в лоб прилетает. Он на меня орёт: "Ты чего кидаешься?! - а я и отвечаю – "Я тут ни причем!". Потом мне на голову бушлат воды как выльет кто-то!

- Прям так и было? Не придумывай, Петруха, - перебил рассказчика другой мужик с седой бородой и папиросой за ухом.

- Клянусь, так и было! – ответил Петр и продолжил. – Окатило меня ледяной водой, да я и закричу. Переглянулись мы с кумом, начали шарить вокруг в поисках шутника. Нагнулся я под лавку, а мне под зад как врежет кто, аж искры из глаз полетели! Поворачиваюсь, гляжу, а кум весь синий стоит, будто его веревкой сзади кто душит. Я к нему кинулся, схватил, да к двери тащу. Хвать, а дверь закрыта!

- Совсем уж невероятная история у тебя, Петя. Какой же банник людей душит? - иронично заметил мужичок, сидящий чуть правее Георгия Александровича.

- Не перебивайте его, пусть расскажет, - повелительно сказал старик, а другие послушались.

- Так вот. Дверь закрыта, куда деваться, не знаем. Кум отдышаться пытается, знак хороший, думаю, значит, нечисть его уже не душит. А потом жарко стало так, что глаза на лоб полезли. Мы с кумом дверь пытаемся плечами вынести, а она ни в какую! А сзади от камней прям пар прёт, будто кто-то воду льёт. Я задыхаться начал уже от жары и влаги, повернулся, смотрю, а на лавке Он сидит. Зелёный весь, лохматый, волосы всё тело покрывают, а борода до пят опускается, зенки оранжевым отливают, а рот, полный острых зубов, ехидно улыбается. Скрюченный весь, будто поломанный. Ну, тут-то я и закричал, как оголтелый. Молиться начал: "Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…". Пока слова молитвы читал, я подбежал к углу, где кочерга стоит, схватил её, замахнулся на эту тварь, да как ударю его! Ей-Богу, братцы, он тут же испарился, громко воя, а дверь распахнулась. Вывалились мы на улицу и побежали к дому, в чём мать родила, крича от страха. Пусть мне пусто будет, если я соврал или придумал!

- Удивительное дело, - приметил Георгий Александрович. – А в чём же спор то? Коли такие дела с вами приключаются, то и вопроса нет – святочная нечисть существует.

- Да не в том дело, дед, - возразил Гоша. – Вот ты сам встречал, когда нечисть?

- Никогда не встречал, век воли не видать, если вру, - перекрестился Георгий Александрович. – Сколько по земле хожу, а только всё слушаю, сам никогда не видел.

- Банник, это злой сукин сын, но я б не назвал его святочной нечистью, потому как он всегда в банях бывает. Петя с кумом своим не помолились небось, угощения ему не оставляли, так он на них и взъелся, - говорил Гоша. - А настоящую святочную нечисть кто-нибудь видел?

Все переглянулись, призадумались.

- А знаете, слышал я, сынки, один раз историю удивительную, - вдруг начал Георгий Александрович. – Был я тогда лет на тридцать моложе, чем сейчас. Укладывали мы асфальт где-то на севере, кажется, под Мурманском, и был там один такой седой паренек. На вид ему было лет тридцать, а почему седой такой, я только потом понял. Рассказал мне этот паренек, что видел вештицу, и после этого с ним ужасы приключились.

- Что за вештица?


Продолжение следует.