Стук тыгдымского коня. 24

Уханов судорожно шарил по траве в поисках выпавшего штакетника, а когда, наконец, схватил его, подняться ему уже не дали. По разбитой стороне лица сильно ударили ногой. Никита сразу ослеп и потерял ориентир. Инстинктивно он отшатнулся в сторону. Над головой, что-то просвистело. Спина мгновенно покрылась нехорошими мурашками. Осознав, что следующим ударом его добьют, он наугад выставил перед собой палку, на которую тут же намоталась цепь противника, едва не выдернув ее из рук. Вспыхивающая искрами темнота наконец отступила, и Уханов увидел врага, который пытался освободить свое оружие, дергая цепь обоими руками. Никита выпустил палку, и прыгнул на упавшего от неожиданности парня. Несколько секунд они катались по земле, выдирая друг у друга из рук палку, обмотанную цепью. Рыча, Хвощевский умудрился сильно ударить коленом Уханова в живот, и, откатившись в сторону, вскочил. В свете звезд блеснул нож.

- Замочу!

- Су-у-ка, - взвыл Никита, и, широко размахнувшись, огрел его, что есть силы. Раздался треск. В стороны полетели куски деревяшки, нож, неприятно звякнувшая цепь, рухнувший противник. В руке остался только небольшой обломок оружия. Уханов кинулся к поверженному, и исступленно стал его пинать.

- Сука... сука.... сука, - яростно хрипел он, чувствуя, как поступивший в кровь адреналин, буквально разрывает его изнутри.

Страшное, и одновременно упоительно-прекрасное чувство, известное только тем, кто участвовал в массовых драках, захлестнуло его целиком, пробуждая инстинкты, доставшиеся от предков. Инстинкты, которые заставляли их объединяться в минуту сражения в единый организм, нацеленный только на ярость к врагу. Это свойство славянских народов хорошо было известно Суворову, утверждавшему, что пуля - дура, а штык - молодец. Свойство, которое долгое время пытались окультурить, вводя обычаи кулачных боев "стенка на стенку" со строгим кодексом правил, и которое полностью пытались изжить при советской власти, наложив на массовые драки запрет. Все было бесполезно. Время от времени молодые ребята все равно устраивали побоища, так до конца и не понимая, что же ими, в общем-то положительными и добрыми, движет. Только эпоха компьютеров постепенно свела такое поведение на нет, предложив взамен суррогат ощущений при участии в виртуальных боях. Слабое подобие, которое позволяет держать себя в рамках, но тратить на это массу времени под укоризненные взгляды женщин, не понимающих, как можно взрослым мужикам заниматься какой-то ерундой, и почему они так радуются, расстреляв нарисованный танк или убив особо противного монстра.

Покачиваясь, Уханов огляделся. Прямо перед ним двое избивали прижатого к мотоциклу Карева. Вовка, закрыв лицо ладонями и прикрывая живот локтями, только охал в ответ. Никита налетел сбоку, и ткнул обломком ближайшему неприятелю в ребра. Парень громко вскрикнул, выронив резиновый шланг. Из-под люльки, как чертик из коробки, выскочил Таракин и, добив его чем-то тяжелым, моментально нырнул обратно. Оставшийся в одиночестве Хвощевский неловко замахнулся армированным прутом, и Уханов прыгнул. Живот тут же отозвался дикой болью. Оказавшийся внизу враг заорал и вцепился зубами в плечо. Чувствуя, что дуреет от боли, Никита вырвался, и, снова получил сильный удар ногой в живот. Стиснув зубы, он лягнул наугад. Удар попал в цель, и Хвощевский на боку пополз в сторону, подвывая и держа руки между ног.

Карев, шатаясь, стал подниматься, цепляясь за мотоцикл разбитыми руками.

- Ненавижу, - шипел он вздувшимися губами, роняя на грудь густые красные слюни.

Вокруг теснили ветровских, держащихся из последних сил. "На мотоцикле в толпу въеду," - подумал Уханов. Дрожа от напряжения, он попытался встать, но тут же, охнув схватился за живот и упал на четвереньки.

Карев наконец-то поднялся, и, пошарив в люльке, развернулся, прислонившись к бензобаку спиной. В руках он держал самодельный пистолет, состоявший из запаянной на конце трубки, примотанной изолентой к деревянной ручке, который назывался "поджиг" или "пугач".

- Давай... давай, - бормотал он, неловко щелкая зажигалкой. - Щас я вам устрою небо в алмазах. П... проститутки.

Из темноты снова выскочил Таракин.

- Дурак, - закричал он. - Дурак! Там же наши!

Вовка поглядел на него безумными глазами, и в последний момент задрал ствол кверху. Грохнувший выстрел заставил хвощевских отхлынуть назад. Ветровские тут же воспользовались заминкой и побежали к спасительной технике. Вокруг все чаще раздавался рев двигателей. Уханов резко вскочил и снова упал. Его громко и мучительно вырвало. Почувствовав облегчение, он, вытирая рот рукой, бросился к месту, где только что стоял мотоцикл. Пусто. Вместо него на измятой, покрытой масляными пятнами траве валялись пугач и зажигалка. Подбежал растрепанный Питон.

- Та-а-ракин - гад! Убью тварину! Сто-ой!

- Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве, - доносилось затихая.

- Пас-скуда! - всегдашнее хладнокровие покинуло Женьку.

Прямо на друзей, свистя и улюлюкая, бежала толпа. Впереди, виляя и подпрыгивая, убегал Руденок. Погоню освещал ехавший сзади "Москвич". Никита подхватил валявшийся на земле пугач и зажигалку.

- Стоять! - не своим голосом проорал он.

Преследователи, увидав направленное на них оружие, остановились. Руденок добежал до своих, и встал рядом, жадно хватая ртом воздух. Из машины вылез невысокий жилистый паренек, бережно закрывавший окровавленным платком нижнюю половину лица.

- Мы же вас потом изувечим, - сообщил он, сплевывая.

- Стоять, я сказал! Положу всех! Колеса поотстреливаю, бошки порасшибаю! Суки, падлы, уроды! Бля!

- Он порасшибает, - подтвердил Питон. - Он же псих конченый. Мы его даже брать не хотели. Ты, мужик, отошел бы от тачки. Подальше от греха.

Парень с платком нехотя сделал несколько шагов назад.

- Договаривались же без ножей и огнестрела. Не по-пацански это.

- Ты это тому уродцу с ножом, что вон там валяется, скажи, - Никита чиркнул зажигалкой. - Дальше, я сказал!

Женька, не теряя времени, запрыгнул в машину. Враги забеспокоились, и потихоньку стали подходить ближе. Питон сдал вперед, и Руденок быстро юркнул на заднее сидение. Следом плюхнулся Никита.

- Стреляю! - крикнул он, и поднес зажигалку к трубке.

Хвощевские сразу отскочили назад налетая друг на друга, некоторые упали прикрыв голову руками.

-Ну ты, Уханыч, крут, - восхитился Питомников, выруливая на шоссе. - Я аж сам обосрался. А-а-а. Черт! Гонятся. Пальни вверх, чтоб отстали.

- Из члена, что ли, твоего пальнуть? - Никита бросил бесполезный пистолет под ноги. - Пустой, сволочь.

- О! Держись, взлетаем.

- Убьешь, - охнул Руденок, перекричав визг тормозов.

- Не дрезден, Рудик. Зато оторвались, - Женька снова был весел. - Короче. Я торможу на окраине, и разбегаемся в разные стороны. Вон уже Ветров показался.

Машину развернуло поперек дороги. Питон выскочил первым, и, кинув на прощание в лобовое стекло кирпичом, резво скрылся в темноте. Следом выпрыгнул Уханов. Одним махом он преодолел высокий забор, обдираясь о колючую проволоку, и, стиснув зубы, побежал, безжалостно топча грядки и спотыкаясь о капусту. На одном дыхании он перемахнул еще несколько оград, переполошил всех окрестных собак, и обессилев рухнул под большим деревом. Рядом упал Руденок. Некоторое время они лежали, слушая, как стихает лай.

- А мне нос свернули,- вдруг сообщил Руденок. - Мухе голову разнесли арматурой. Гусю тоже вроде. Ааа... черт. Мы на вишне лежим. Да и хрен с ней. Вот так съездили за хлебушком. А ты, Никит, белый весь. Аж светишься в темноте. У-у-у. Говноеды. Нос болит, не дотронуться. Как думаешь? Останется кривым? А? Да нет, не должно. У-у-у. Чмыри. Слышь, Уха. Ты за карты не обижайся. Нам сначала по приколу было, а потом ты борзеть начал.

- Да пошел ты, - Никита, кряхтя, поднялся.

Морщась, он пошевелил рукой, и с натугой перелез забор. Маленькая собачонка, тут же, лая, кинулась на него, пытаясь укусить. Уханов, примерившись, пнул ее по морде. Псина утробно тявкнула, и завиляла хвостом. Не обращая больше на нее внимания, он пошел в сторону дома. Минут через пятнадцать его окликнул Царев. Несколько человек расположились на детской площадке. Один лежал на лавочке. Над ним, склонившись, суетились девушки.

- Живой? На, накати, - Кощей протянул граненый стакан.

- Не хочу. Настроения нет.

- Надо. Стресс снять.

- Ну честно, не хочу.

- А на брудершафт? - одна из девушек подошла к Уханову, и, едва касаясь, провела по щеке.

- А с двумя? - подошла вторая.

- Лучше выпей, - оскаблился Кощей. - Не отстанут.

"Прямо, как дохлый викинг, - подумал Никита и взял стакан. - Бухло и валькирии. Только не так я это себе представлял".

Гл. 15

Проснулся Никита совершенно разбитым. Все тело ломило, и вдобавок не открывался один глаз. Он осторожно потрогал его рукой, и нащупал засохшую кровавую корку. "Вытек", - пронеслось в голове, и, подпрыгнув, несчастный побежал в ванную. Впрочем все оказалось не так страшно, просто из небольшой ранки на лбу натекла кровь и там засохла. Все еще чувствуя ужас, он оглядел себя целиком. Синяк расплылся на пол лица, челюсть припухла и побаливала, на плече багровел след от зубов, и вообще весь он был покрыт какими-то ссадинами, синячками и царапинами.

Никита открыл душ, и залез под прохладные струи, вспоминая дорогу домой.

Память услужливо показала картинку:

Он как-то сразу расслабился и опьянел, безвольно сев на край песочницы. Кащей, отсвечивая в свете фонаря большими розовыми ушами, рассказывал, как героически самолично поубивал человек пятьдесят врагов. Остальные, кроме лежавшего на лавочке, в описании подвигов от него не отставали, и только Никита, сжимая руку девушки, рассказывал ей что, левонарезная структура Вселенной - это очень занятная и крутая вещь. Нахлынувшее чувство стыда тут же заглушило боль, а память, словно насмехаясь, показала следующий момент:

Колонка, и его умывают. Он, шатаясь и опираясь на подставленное женское плечо, жалуется, что нечестно, когда на одного по трое, а с ножами это вообще неправильно. "Позо-орник", - обругал себя Уханов, растирая водяные струи по телу. Еще был какой-то бесконечный железный забор, окрашенный синей краской. Но что это был за забор, и почему он не кончался, Никита так и не вспомнил, как ни старался.