Страх и ужас острова Чардым (16+)

Страх и ужас острова Чардым
(основано на реальных событиях)

Посвящается моему другу
детства Алексею Белову!

Дело было в 1995 году. Мы тогда только успели закончить второй курс филологического факультета Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского. Мы - это Тоша, Суворик и я.
На балансе нашего замечательного ВУЗа на острове Чардым в часе езды от города в то время была турбаза, имеющая статус культурно – оздоровительного лагеря, чрезвычайно популярная в студенческой среде.
Как там оздоравливаются я знал не понаслышке, так как на первом курсе имел счастье посетить гостеприимный остров.
Дело в том, что два моих друга, учившиеся на физическом факультете на два курса старше меня уже второй год подряд проводили там лето. Один из них Дима Дондуков, по кличке Дундик, не вылазил с турбазы со своей будущей супругой, другой, ныне покойный, Алексей Белов трудился в лагере в качестве так называемой «обслуги», а точнее был диджеем. В старом пыльном павильоне он почти каждый день устраивал дискотеки. Естественно, такой человек был необычайно популярен и пользовался заслуженным уважением.
И вот после окончания первого курса, новоиспеченным студентом я был приглашен старшими товарищами на выходные в гости, о чем, думаю, они тогда пожалели, так как я доставил им немало хлопот по причине еще не выработанной организмом толерантности к алкоголю.
Приехал я оттуда весь зеленый от пьянства, но с огромной массой впечатлений. Самым ярким событием той поездки оказался эпизод, когда я, будучи в невменяемом состоянии перепутал домики и повалился на постель, где ласкалась молодая студенческая пара. Домики в лагере запирать было не принято. Резко распахнув пьяной рукой чужую дверь, я сделал несколько шагов со стремительным креном вниз и рухнул на возбужденные тела. Кроме студентов, в помещении находился годовалый ротвейлер. Собака в тот момент спокойно спала в углу… В общем, от расправы меня спас Белов, он шел сзади и тут же метнулся следом за мной, чтобы за шкирку вытащить наружу…
Потом поволокли в медпункт, где к лицу моего бесчувственного тела приложили тампон с нашатырем. Я открыл глаза и неожиданно смачно плюнул в доброе лицо пожилой медсестры…
Суворик с Тошей в профкоме университета приобрели путевки на две недели, а я поехал с ними дикарем на пару дней, так как должен был вскоре отбыть с матерью и пятилетней сеструхой на отдых в Евпаторию.
Подготовились к поездке основательно. Накануне отъезда было приобретено огромное количество поллитровок водки, которую в целях удобства транспортировки тут же перелили в пластиковые «полторашки». Еще мы купили различные консервы и хлеб. На турбазе кормили очень плохо, кроме того мы понимали, что не всегда сможем присутствовать на завтраках и ужинах. К тому же нужна был закуска. Еще очень хотелось взять магнитофон, но магнитофона, который было бы не жалко взять с собой на природу, не было.
Тогда я все – таки положил на всякий случай в сумку одну единственную кассету, на которой с обеих сторон было записано два концерта известной американской панк – метал группы «Pungent Stench» («Едкая вонь»), которая впоследствии сыграла значительную роль в цепочке трагических событий тех дней.
Турбаза представляла собой длинный ряд растянутых метров на пятьсот вдоль посадок деревянных обшарпанных домиков на сваях, который заканчивался подсобными помещениями и столовой. Между каждой парой домиков в целях проведения культурного досуга был установлен прямоугольный деревянный стол со скамейками по бокам.
Охрану обычно обеспечивали два милиционера, в обязанности которых входило патрулирование периметра лагеря. Активность их резко увеличивалась к вечеру, поскольку в это время начиналось основное пьянство. Они выслеживали выпивающих студентов и отнимали алкоголь, который потом сами же и употребляли. Их самих частенько можно было заметить в состоянии подпития.
Также они отслеживали и выгоняли с турбазы многочисленных «гостей», которые постоянно к кому – то приезжали. Но с ментами можно было и дружить. Тех, кого они хорошо знали и с кем иногда выпивали, они не трогали и относились благосклонно. Надо сказать, что, не смотря на комичность ситуации, милиционеров боялись, так как за пьянство при самом плохом раскладе в принципе можно было вылететь из универа.
Однако, когда я первый раз посетил чудесный остров, мне не довелось их увидеть. При мне в лагере «нес службу» только один блюститель порядка. Это был достаточно добродушный деревенский парень по имени Витек. За обстановкой он следил спустя рукава и часто выпивал то в одной, то в другой кампании, а становился строг только в значительном подпитии. Уж не знаю почему, но я втерся к нему в доверие (видимо в основном из – за моей дружбы с Беловым) и частенько вместе с ним приходил на дискотеку, где тот хмурил брови на чрезмерно развеселившихся поддатых студентов. Мне, помнится, в ту пору очень льстило его доброе ко мне расположение и казалось, что я нахожусь в лагере на привилегированном положении.
Однажды Витек так нажрался, что по чьей – то просьбе выстрелил из табельного пистолета прямо во время пьянки в потолок, а потом мы пошли с ним «патрулировать дискотеку». По дороге он потерял пистолет, который я тут же подхватил и вернул оперуполномоченному под удивленные взгляды случайных свидетелей прямо на дискотеке.
Но в те злополучные дни, о которых пойдет рассказ, на турбазе по какой - то неведомой причине охраны не было вообще. Не было также и Эдика - директора лагеря, который иногда лично мог зайти к кому - нибудь в домик и разогнать пьяную кампанию. Поэтому, когда мы с Сувориком и Тошей высадились из лодки на гостеприимный берег острова, в лагере не было вообще никакой власти.
Получив постельные принадлежности – старые матрасы с пятнами от высохшей блевотины и влажное плохо отстиранное белье, один на всех ключ от домика, а также инструктаж по распорядку дня, мы, счастливые, ворвались в предоставленное жилище, где нам предстояло провести несколько дней в безудержном веселье и сладострастном нажоре.
Естественно, тут же поступило предложение незамедлительно выпить. Для запивки развели в пустой бутылке пакетик «Инвайта» и открыли консервы. Пока приехали и разместились, суть да дело, наступил полдень. В столовую решили не идти.
Cловно предчувствуя предстоящую опасность, я выбрал себе самую дальнюю кровать в противоположном от входа углу…
Ловелас Тоша сразу начал агитировать нас с Сувориком идти вечером на дискотеку снимать телок. Мы не очень хотели и постоянно отговаривались, так как презирали попсу. Наконец Тоше надоели уговоры и он сказал:
- Так, я щас на дискотеку снимать телок. Кто не хочет, сидите тут, но когда я приведу телку и буду ее ебать, лежать под одеялом молча и не высовываться. Кстати, гондоны есть у кого?
В этот день мы здорово напились, но умудрились все - таки посетить дискотеку, где тупо потоптались минут десять и отвалили.
На следующий день программа развлечений была приблизительно такой же. После завтрака мы поиграли в карты, сходили на пляж, посидели, поговорили и, как – то незаметно, начали снова нажираться.
Где то ближе к вечеру мы познакомились с Ваней Вороненковым и его двоюродным братом Колей Морозовым. Коля был обладателем старенькой магнитолы «Электроника» и большим любителем панк – рока в лице таких знаменитых групп как «Sex Pistols», «Exploited» и «Dead Kennedys». Они прибыли в Чардым одновременно с нами и занимались примерно тем же, чем и мы – напивались и слушали музыку. В изрядном подпитии их потянуло на улицу с магнитофоном, дабы приобщить погрязший в попсе студенческий лагерь к нормальной (как они тогда считали) музыке. В таком виде, при соответствующем музыкальном оформлении и с карманами, оттопыренными от бухла они набрели на нашу замечательную кампанию, которая, в свою очередь, навострила уши на звуки рваных гитарных риффов, доносящихся с улицы.
После краткой, но компетентной беседы на актуальные музыкально-литературоведческие темы было решено, что вновь прибывшие братья по оружию с практически девственным запасом водки и сигарет не могут не стать новыми соседями и наилучшими товарищами троицы старожилов.
Уже к вечеру Ваня с Колей перетащили к нам в домик свои одеяла и нехитрый скарб. По этому поводу пьянка вышла на очередной виток. Было ужасно весело. Водка и запивка ежеминутно исчезали в наших глотках. От радости бытия даже не особенно пьянели. Ни на секунду не исчезала в чьем – нибудь оскаленном от восторга рте тлеющая сигарета! Впрочем, в постоянном курении была и практическая необходимость.
Надо сказать, что из – за непосредственной близости воды с одной стороны и леса с другой, в воздухе в любое время суток находилось чудовищное количество комаров, от которых буквально не было никакого спаса. Стояла жара, а на двери нашего жилища не было противомоскитной сетки, только на окнах. Поэтому, днем дверь приходилось держать открытой. К тому же мы постоянно ходили туда - сюда. Да и жилище было в сплошных щелях.
В домике напротив, проживала троица разнузданных девах с биологического факультета, которые являлись, как говорится «завсегдатаями заведения». Я был уже с ними знаком по прошлым визитам. Они частенько гужбанили и к ним постоянно кто – то приезжал. В целом они были неплохие и самостоятельные девчонки, не очень симпатичные, но очень веселые. Вот и в этот раз у них гостили три угрюмых, но вежливых и державшихся весьма солидно, гопника. Двоих звали Дрон и Миша. Третьего помню мало. Он мне запомнился только тем, что был очень угрюм и постоянно стрелял у нас сигареты. Еще с ними была толстенная пучеглазая девка, которую наши острые филологические языки мгновенно окрестили Бабой Бабарихой. Как выяснилось потом, он была подругой Дрона. Присутствие гопников нас почти не напрягало. Они в отличие от нас не шумели, сильно не бухали и вели себя вполне дружелюбно и корректно.
Утром третьего дня мы проснулись в чудовищном похмелье от громкого стука в дверь.
- Войдите, не заперто, - хрипло сказал Тоша, словно тяжелобольной приподнявшись на постели.
Это была постоянно действующая комиссия, состоявшая из представителя администрации турбазы, медсестры и каких – то там еще дежурных.
Я тоже приподнялся со своего похмельного ложа. До сих пор не могу забыть побледневшие, с вытаращенными глазами лица проверяющих, на которых одновременно отразились удивление, испуг и крайнее отвращение. Закашлявшись от нестерпимой вони, они в ступоре взирали на антисанитарию вверенного нам помещения.
Мы с Тошей, приподнявшись с кроватей, в свою очередь тупо взирали на непрошеных гостей. Суворик еще только открыл глаза. Коля, словно труп в морге, лежал накрытый с головой несвежей простыней, из – под которой торчали грязные ноги. Я успел заметить, что на бугорке обозначившихся под простыней гениталий совокуплялись две зеленые мухи. А еще я успел заметить, что наши простыни усеяны мертвыми или еле ползающими вялыми комарами, которые не смогли вынести отравляющей табачно - перегарной атмосферы. В это время лохматый и нечесаный Ваня предъявил публике свое опухшее лицо, от которого тут же отшатнулась молоденькая медсестра.
Стол был завален объедками. По засохшим кускам хлеба и надкусанным соленым огурцам ползали мухи. Банки с недоеденными консервами были до отказа набиты бычками. Пол вокруг стола был также усеян окурками.
Малую нужду мы справляли прямо на заднюю стену нашей деревянной халупы, утруждая себя ходить в деревянный сортир, расположенный метрах в двухстах, только по серьезной надобности. Но когда становилось совсем в лом, дудонили в небольшую квадратную дырочку, расположенную в дальнем углу домика. Естественно, попадали не всегда, поэтому ко всем описанным запахам примешивался едва уловимый аромат мочи.
Едва сдерживая рвотный рефлекс, со слезящимися от удушающей атмосферы глазами, проверяющие, велев нам все немедленно убрать, вывалились на свежий воздух.
Утрудив себя поверхностной уборкой, компания отправилась на завтрак в столовую. Нужно отметить, что каждый день на стеклянных дверях павильона, где располагалась столовая, вывешивался табель с оценками за санитарное состояние каждого домика. Так вот в графе с порядковым номером нашего жилища красовался огромный жирный «кол»!
Вернувшись из столовой, мы решили покурить на крылечке. В это самое время из домика, потягиваясь, выползли Дрон с Мишей и тоже закурили. Из динамика, установленного на столбе неподалеку, неожиданно зазвучал «Yesterday».
- Чё это еще за нефорская х**ня?! – пробурчал сквозь зубы Дрон, затягиваясь сигареткой.
Под вечер мы распоясались окончательно. Из раздолбаного магнитофона орал «Pungent Stench». Вдохновленные псевдокультурой панка, мы обмотали домик туалетной бумагой и с вызовом поглядывали на удивленных отдыхающих, проходивших мимо. Надо сказать, что мы считали себя самыми отвязными и крутыми ребятами на всей турбазе.
- Надо же, сколько лошья вокруг, - приговаривал время от времени пьяный Тоша.
Как раз в это время в соседний домик вернулся с прогулки Дрон под ручку с толстой Бабарихой. Он осуждающе покачал лысой головой, и пара скрылась в недрах прокуренного облезлого домика.
В нашем же помещении в буквальном смысле дым стоял коромыслом. Надрывался магнитофон, мы что – то друг другу постоянно орали, пытаясь перекричать музыку…
Как то неожиданно в лагере появилась толпа гопников из чужой турбазы числом около пятнадцати человек. Они словно саранча забегали по лагерю, но потом сконцентрировались за столиком около нашего домика, побратавшись с себе подобными Дроном, Мишей и Угрюмым.
Мы по - прежнему веселились, хотя лично у меня в душе в какой – то момент коротким сполохом прометнулась тревожная тень. Но водка – хорошее средство от страха и мы до поры до времени продолжали беспечно балагурить.
Мы играли в карты, а к нам с улицы постоянно заходил Угрюмый и подчеркнуто вежливо спрашивал сигарету. Ему давали одну или две «Примы».
- Благодарю! – говорил пацан и уходил к своим.
У нас были еще и хорошие сигареты с фильтром. Целый блок. Их принес Ваня, и они лежали у него в тумбочке. Сами мы, конечно же, курили их. И вот, войдя в очередной раз в наше задымленное пространство, Угрюмый получив свою «Приму» и сказав слова благодарности, только было собрался развернуться и выйти, как вдруг в зловещей тишине раздался протяжный скрип и из Ваниной тумбочки величественно выполз початый блок «ЛМ». На секунду задержав на этом явлении чугунный взгляд, пацан вышел. Мне стало страшно и, повинуясь непонятному порыву, я через минуту выскочил вслед за ним и подсел к ублюдкам. Угрюмый, видимо, уже доложил о подлянке и там царило напряженное осуждающее молчание.
- Х*й ли вы пацанам сигареты крысите! – сурово произнес главный.
Я затрепетал, лихорадочно выдумывая оправдание.
- Чуваки, это не мои сигареты!
- Мы тебе не чуваки, мы - пацаны! – с торжественной назидательностью поправил пацан.
Я похолодел от оплошности и поспешил извиниться. Мол, оговорился, бес попутал, чужими сигаретами распоряжаться не могу, а то бы, конечно, угостил пацанов.
- А чьи это сигареты? Того длинного нефора, что ли?
- Да, да, - поспешно соглашаясь, закивал я, хотя Тоша из нас пятерых только один не курил, а о тяжелом роке имел весьма смутное представление.
И тут главный пацан сказал сакраментальную фразу, которая вот уже много лет будоражит мое воображение железобетонной логикой.
- А х*й ли вы ему п**ды не дадите?!
Я ничего на это не смог ответить и сидел ни жив ни мертв. Вскоре, однако, пацанчики немного отвлеклись от нанесенной им обиды, и я тихонько отвалил снова в домик, где сидели притихшие товарищи. Хмель понемногу начал улетучиваться из наших голов. Неожиданно все осознали, что совершилось что - то непоправимое и праздник закончен.
Через некоторое время к нам зашел какой – то гопник с железной кружкой, и с некоторой издевкой, но все же достаточно вежливо заявил, что у них кончилась водка и попросил немного отлить. Все еще внушительные запасы спиртного хранились в одной из тумбочек.
- Без проблем, угощайтесь пацаны, - с подобострастием в голосе сказал Тоша, наливая из только что початой полторашки в подставленную посудину. Поблагодарив, пацан вышел.
Только мы немного расслабились, в надежде, что задобрили лысоголовых, как снова появился все тот же пацан. Он, молча, протянул пустую кружку. Тоша поспешил налить. Буркнув что – то вроде благодарности, пацан снова вышел. Через несколько минут ситуация повторилась. И вот тут - то мы почувствовали уже не скрытую, а очень даже явную угрозу. Пацан уже не просил, а требовал. С улицы раздавались все более озлобленные выкрики в наш адрес типа, что мы о**ели и у нас осталось еще полно водки. Еще было слышно, что пришлые гопы вроде как стыдили наших соседей, дескать, мол, совсем лохов распустили, нефоров этих.
На этот раз заявилось уже двое человек. Ухмыляясь, они потребовали дать им сразу пару бутылок водки. Трясущейся рукой я достал из тумбочки две бутылки и отдал непрошеным гостям. У нас оставалось еще четыре «ствола», и никто не хотел думать о том, что будет, когда они кончатся.
Ублюдки постепенно напивались по – серьезному и их потянуло на приключения. Данное обстоятельство несколько играло нам на руку, так как часть внимания шайка переключила на других обитателей лагеря, все еще безмятежно прогуливающихся по дорожкам лагеря.
- Эй ты, очкарик, - слышались развязные крики. – Иди сюда, бля!
Послышались характерные мясные хлопки. Видимо, расправа над каким – то несчастным студентиком происходила где - то неподалеку.
Как – то само по себе свернулось «на нет» наше веселье, и мы расползлись по спальным местам.
Конечно – же, в скором времени ввалились пьяные ублюдки и забрали всю водку, какая у нас осталась.
А за окном разворачивалась вакханалия. Часть подонков в спортивных костюмах рыскала по лагерю, задирая отдыхающих, часть отправилась на дискотеку, которую пришлось в скором времени прекратить, так как прямо на танцполе были избиты несколько студентов, которые начали было дерзить.
Я лежал на своей кровати, от страха стараясь потише дышать. С улицы отчетливо раздавались резкие голоса пьяных ублюдков.
- Да они все нефоры *бучие, давайте их отп**дим!
Помощи ждать было неоткуда. Если бы нас начали пинать полтора десятка человек, даже страшно представить, что бы с нами было. Из всех нас более или менее бойцовский вид имели только Тоша с Колей, да и то у последнего была сломана рука. Хлипкий, изнеженный филологией Ваня и полуслепой очкастый Суворик, обладающий мускулатурой пожилого таракана в расчет не брались. Да и что уж греха таить – я тоже для рукопашного боя не очень подходил.
Мы делали вид, что спим. Свет был выключен. Яркая луна призрачным светом озаряла неподвижные тела, накрытые белыми простынями. Не разговаривали даже шепотом. До боли в голове хотелось, чтобы наступило утро, и с первыми лучами солнца улетучился этот чудовищный кошмар. Но до утра была еще целая вечность. Липкие секунды с чугунной медлительностью отсчитывали свой ход, а на улице продолжался шабаш.
От ада нас отделяли щелястые стены жалкой лачуги. Как в сказке про трех поросят нам казалось, что стоит только дунуть главному пацану в сторону домика, как ветхие картонные стены разлетятся в стороны и алчным взорам хохочущей нечести предстанут наши беззащитные униженные телеса.
Вскоре к нам снова заявились уполномоченные от ублюдков и потребовали дать послушать магнитофон и кассеты. Ваня робко возразил, что ассортимент записей их вряд ли заинтересует, но был резко одернут наглым окриком:
- Давай на х** все сюда!
Я был морально раздавлен. Горло слиплось от чудовищной жажды. Мозг не работал. Знобило от страха, который овладел каждой клеточкой моего существа.
- Ей нефоры! – спустя еще некоторое время раздался грозный окрик, от которого перехватило дыхание.
- Да они спят.
- Ни х** они не спят! – прямо под самым окном заорал пацан.
В следующую секунду раздался грохот разлетающегося окна. Я почувствовал, что теряю рассудок. Тучи комаров тут же хлынули в помещение, и в воздухе завис тугой непрекращающийся гул живого облака.
Под окном начался гвалт. Как мы поняли, пьяный гопник разбил окно кулаком и сильно порезал руку.
Цветным вихрем пронеслась в голове вся моя черно - белая жизнь, и недостижимым миражом заплескалось вдруг Черное море. В следующие пару секунд в домик ворвутся разъяренные гопы и нас не просто изобьют, а убьют в прямом смысле слова!
За эти несколько страшных секунд я успел подумать о многом. О том, что, в общем, был не очень нравственным человеком. Плохо учился, не слушался родителей. О том, что по дороге в школу лупил палкой красных муравьев на бордюре. О том, что был по жизни труслив и завистлив и, конечно о том, что поехал на этот проклятый остров…
Однако ничего не произошло. В домик никто не вломился. Гвалт на улице стал отдаляться в сторону, а вскоре затих совсем. Лишь изредка где – то в глубине турбазы раздавались приглушенные взрывы хохота и крики.
Фосфорная стрелка на моих часах показывала два часа ночи. Казалось, про нас забыли насовсем. Я уже начал позволять себе неслыханную вольность – сгибать ноги в коленях и чуть погромче дышать. Все лежали молча. Лишь только Коля злым шепотом проклинал лысых ублюдков и сокрушался по поводу навсегда утраченной фонотеки.
Едва забрезжил долгожданный рассвет, я тихо сообщим товарищам, что намерен сейчас же бежать с чертового острова. Но меня никто не поддержал, так как всем было жалко купленных путевок.
Внезапно в дверь забарабанили.
- Открывайте, *бана в рот! – не терпящим возражения пьяным голосом вдруг потребовали снаружи.
Лежавший ближе всех к двери Коля бросился открывать. На пороге стояли в говно пьяные Дрон с Мишей. Последний едва держался на ногах, но был возбужденно агрессивен.
- Чё, нефары *бучие! Щас вам п**ды дадим! Кому п**ды дать?
Поддерживаемый Дроном, он заковылял вдоль кроватей, выискивая взглядом нужную кандидатуру. Мы словно на кастинге лохов, замерли в неподвижных торжественных позах. Вскоре он замер на месте и обвел мутным взглядом присутствующих. Наконец его взор остановился на Ване, который возвышаясь копной кудрявых русых волос, полусидел на кровати, прикрывшись простынкой.
- Давай вот ему п**ды дадим!
- Ему? Да у него же шея не толще моего х**! - с наигранной жалостью в голосе пробасил Дрон.
- Где мои кассеты?! - неожиданно подал голос осмелевший Коля.
- Какие, бля, кассеты?! – вскинулся Дрон.
- Дэд Кеннедис, Студжес, Джим Моррисон.. – начал перечислять меломан.
- Какой на х** Джинсон, - сипло взревел Дрон. – Где, сука, моя кассета с Кругом? Я тебе щас п**ды дам, гандон *бучий!
Коля осекся и сник, поняв, что если не прекратит забастовку, но расплата произойдет незамедлительно.
- Что же ваши пацаны стекло разбили, кровища вокруг домика! – попробовал давить на жалость Тоша. – Нам теперь отвечать.
- Скажете, что комаров, *бать, били! – заплетающимся языком властно посоветовал Миша.
- Ну их на х**, пошли спать, утро, бля, уже, - несколько примирительным голосом, попросил Мишу, в общем – то добрый Дрон.
В это время забежала Бабариха и еще кто – то из девчонок. Они схватили своих подопечных и, начали выталкивать из домика, ругаясь, что давно уже пора всем спать. Вскоре мы снова остались наедине со своим разбитым отдыхом.
Поскольку я лежал уже полностью одетый и даже в кроссовках, то осталось только попрощаться, встать и уйти. Но в этом, то и состояла проблема. Крики беснующихся гопов на улице окончательно стихли, Дрон с Мишей и Угрюмым, видимо, все – таки уснули в теплых постелях со своими шмарами, но до смерти перепуганный, я боялся каждого шороха. Боялся, что только выйду за дверь, как меня тут же схватят. Прошло еще какое – то время, а я так и не мог решиться на побег. Я понимал, медлить нельзя. Скоро они могут проснуться, и кошмар начнется заново. Я вдохнул побольше воздуха, прижал к себе сумку и шагнул в воспаленную неизвестность…
…Около домика никого не было. Через лагерь я идти боялся. Оставались только два относительно безопасных варианта добраться до единственной переправы: либо через лес, либо по воде вдоль берега. Подумав ровно одну секунду, я выбрал первое…
Я бежал сквозь хмурый утренний лес, не разбирая дороги, не обращая внимания на хлеставшие по лицу ветки. Мне казалось, что за мной по пятам, несутся сонмища хохочущей гопотни. Словно легендарный Курбад из латвийского эпоса, я испытывал непреодолимое желание оглянуться, но тут - же вспоминал заклятие, гласившее, что этого ни в коем случае нельзя делать, иначе смерть…
Только оказавшись на материке, стоя в ожидании первого рейсового автобуса, я почувствовал себя в относительной безопасности.
На следующий день я собирал вещи в Евпаторию, этим немного отвлекаясь от пережитого ужаса. Находясь в безопасности, я не переставал думать о том, что же сталось с моими не пожелавшими бежать друзьями. Потихоньку укладывая барахло, напевал какую - то песенку, как вдруг раздался звонок в дверь. Открыл. На пороге стояли Тоша с Сувориком и улыбались измученными улыбками. У Суворика на голове было намотано полотенце.
- Вот! – сказал он и обнажил абсолютно лысую гоповскую голову со страшным жеваным затылком.
В мое отсутствие события разворачивались примерно следующим образом. Весь следующий день ублюдки бесчинствовали в лагере, словно вражеская армия в захваченном городе. Постоянно кого – то били или унижали. Отдыхающие в страхе попрятались по домикам, опасаясь даже по нужде выйти на улицу. Девчонки дрожали по домикам, боясь изнасилования. Надо сказать, что страхи их были не напрасны.
Днем в домик, как ни в чем не бывало, завалились несколько гопов и велели играть с ними в карты. Таким образом, Ваня расстался с фотоаппаратом, а Суворик со своей пышной шевелюрой. Когда не на что стало играть, один пацанчик объявил, что в случае проигрыша подстригут Суворика. Естественно, уже через десять минут у подневольного игрока варварским образом было выстрижено несколько клоков волос. Оставшись в какой – то момент без компании непрошеных гостей для симметрии было принято решение Суворика подстричь наголо. Указанную процедуру не без некоторой доли удовольствия сделал Тоша, ловко орудуя ржавыми ножницами.
Через некоторое время в домик забежал один из гопников что – то спросить. В растерянности он начал оглядывать присутствующих.
- А где Серега?
- Да вот он я, - сказал Суворик, поглаживая новоприобретенную лысину.
- Ну вот, теперь на человека стал похож, - обрадовался пацанчик, - И люди к тебе теперь потянутся.
Под вечер орава лысков опять перепорола и от алкогольной интоксикации начали крыситься уже между собой.
Утром на дорожке нашли мертвого пацана.
После этого начался исход ублюдков. Понимая, что скоро появятся блюстители порядка, они спешили покинуть разоренный и униженный лагерь. Чувствуя, что запахло жареным Дрон и К тоже засобирались.
Тоша, Коля, Ваня и Суворик приняли аналогичное решение. Дальнейшее пребывание на острове потеряло всякий смысл. К тому же наиглавнейший стимул отдыха – огромные запасы спиртного были уничтожены.
А кассета с записью группы Панджент Стэнч до сих пор лежит у меня на полке. Она только в одном месте немножечко пожеванная.