Оптимизация

В настоящее время медицину перестали считать искусством и переместили в сферу услуг, заключив таким образом в рамки правового поля и приказов, писаных медицинскими чиновниками с немедицинским образованием, чего в какой-нибудь стране другой не поняли, иль на смех подняли.

«А больницы теперь в честь христианских святых. Хотя некоторым имена нацистских преступников подойдут. Имени Кальтенбруннера, например. И, скажем, Адольфа Эйхмана. Варум нихт? »
Михаил Сидоров, «Записки на кардиограммах».

Убитая газель с крестами на боках. Ползи, ползи. Хоть крестоносец – гордое названье. А пересмена, как всегда, давно уж позади. Ничего не поделаешь, оптимизация. Направленная на улучшение здравоохранения на деле обернулась очередным пшиком в стиле а-ля мистер Зурабов – мистресс Голикова. Да неужели? НО-НО! Руки прочь от страховых компаний! Не мешайте делать деньги! Оные теперича бизнесмены. И если ни фига не смыслите – валите на хер и не путайтесь под ногами. Наш эксперимент, хоть и экскремент… но мы работаем, работаем. Хоть тоже ни черта не понимаем. Стоп, вот это лишнее. Но слово же не воробей? Да хрен с ним, пусть остаётся. Самокритика – это хорошо, это похвально. Ведь работаем на благо мира и здоровья населения нашей державы. А сколь бригад на линии? А? Ты да я, да мы с тобой? В каком состоянии оборудование? Так ведь денег на всё не хватает. И как долго простоит бригада на подстанции, ну та, что по идее выехать сто лет назад должна, но не на чем, покамест та, что должна смениться вовремя, продолжает пахать как папа Карло. Однако приказ подписал? Подписал. Так что закрой пасть и про какие-то там права человека даже не заикайся. Ты не полицейский в погонах при исполнении, и прав у тебя нет абсолютно никаких. Они даже не предусмотрены на законодательном уровне. Так, потрепались в некоторых телешоу и забыли. Дали в морду? Терпи. Обматерили? Проглоти. Незаконно осудили? Сиди. Бог терпел – и нам велел. А не согласен – проваливай. Знал, куда шёл. И как тут ему не висеть, тому вызову-бедолаге, если добрая половина бригад собирает по городу упившихся социально дезадаптированных личностей и расфасовывает оных по приёмным покоям терапевтических блоков. Смрад и перегар при этом – ни в сказке сказать, ни пером описать. Чем должно в больнице пахнуть? Лекарствами и хлоркой. А ещё – крахмальным стираным бельём, стерильными бинтами, и чем-то таким ностальгически приятным, чего, пожалуй, не вернуть вовеки. Где раньше алкашьё отсыпалось, и кто их собирал? Вот-вот. Оптимизация. Но ведь каждый должен заниматься своим делом! Милиция-полиция теперь вызывает «скорую» к упитому и безмятежно спящему на клумбе пьянчуге. И повод жизнеугрожающий дают – без сознания. Чтобы быстрей приехали. Они ведь так и говорят: на вытрезвители у государства денег нет. Как так? Постойте – постойте! На мегамосты, олимпиады и чемпионаты они есть. А на социальную сферу нет? Ну это же смешно, и ни в какие ворота не лезет.
– Кого опять прёте? – вопрошал в сотый раз за день очумевший док приёмного покоя.
– Па-ахх-у-у-чего дядечку, – певуче восклицала юная фельдшерица, толкавшая железную каталку с лежащим на ней бесконечно пьяным телом, – его кореша, что грузить помогали, сказали, что Толян. Выходит, Толик. Так и записали в карте вызова – Анатолий!
– Документы.
– Так нету.
– Откуда брали?
– Так с вокзала, пил там бормотуху.
– Он в сознании?
– Ага. Нашатырь в нос, и в сознании. Даже матерные слова вспоминает.
– Да? Эй, Толян, а ну-ка, нюхай ватку. Документы!
– П-а-шёл на...
– Как же вы все достали. Превратили больницу в приют для алкашей и бомжей, а нас потом на всю страну ушлые журналюги позорят. Всё с ног на голову переворачивают.
– Так не мы-ж превратили.
– А кто?
Вопрос риторический, и где-то даже философский. Кто! Вот и решите сами, кто. А то – превратили.
Но ведь оптимизация, а не фуфры-мухры.
Вернувшись в машину, фельдшерица выставила на планшете состояние: «свободен», вторая приготовилась записывать.
- Берите вызов на дом, – сообщила диспетчер ЦДС по корпоративной связи.
- Это тот, что был переназначен? У нас же пять минут до пересмены!
- Вот за эти пять минут я имею право вас отправить хоть на другой конец города, хоть на Луну. Он два часа уже висит.
- Так не по нашей милости.
- Разговор окончен. Подтвердите получение и обслуживайте.
Ну правда, даже в обиход словечко казённое вошло. Скоро будут писать на бейджах так: вашу жизнь обслуживает такой-то, а здоровье – такой-то, пардон за тавтологию.
Бригада скорой помощи ехала, и вымученная газель мчаться не могла по определению. Хоть на пересмену, хоть на госпитализацию, какой бы экстренной она не оказалась. Потому как исчерпала свой ресурс ещё лет пять назад. Эскулапы вкупе с водителем в один голос на чём свет поносили операторшу, ухитрившуюся слить им вызов практически в окончание рабочего времени. Предстояло поработать сверхурочно и за бесплатно. Почему? Ах да, у государства денег нет.
Однако на сей раз потрудиться не пришлось. По прибытии на отложенный диспетчерами вызов, бригаду ждал почивший в мир иной, ещё не старый пациент шестидесяти лет от роду. Ему бы жить, да жить, если бы помощь вовремя приехала. Ему до пенсии ещё пять лет трубить по вновь принятому законодательству о пенсионном возрасте. Cмелым росчеркам пера ньюреформаторы – законотворцы решили жизнь продлить и молодость, само собой, всем жителям умирающей страны. Однако сказочки в эфире выглядят по шутовски убого с престарелыми бабулями, барахтающимися в бассейне. Полно господа! Весь мир глядит на это скоморошество и ухохатывается. Заплаканная жена сказала медикам, что у бедного мужика прихватило сердце, что в его возрасте – не редкость, и она вызвала скорую.
- Я вызвала вас да часа назад, и если бы вы вовремя приехали. Уколы там какие. В больницу отвезли. Ведь у него был шанс. Извините девочки, но я буду писать жалобу на вас в минздрав и прокуратуру.
- Но мы здесь не причём! Мы подчиняемся диспетчерской службе.
- Вот пусть прокуратура с этим и разбирается.
Бригада на сей раз на пересмену заехала всего лишь с получасовым опозданием. Однако вид у персонала был подавленный.
- Люсь, – сказала одна из фельдшериц, – или я что-то не понимаю, или вся эта оптимизация направлена на то, чтобы всех нормальных людей угробить.
- Вот и я не понимаю, – ответила вторая, – не мы эти приказы писали, но всё равно чувствуешь себя виноватой. Завтра же заявление на стол положу. Или я на этой работе с ума сойду. Они во снах ведь будут приходить.
Жена безвременно скончавшегося мужа как обещала, написала во все инстанции. И что же? Минздрав признал жалобу необоснованной и дефекта в работе бригады не обнаружил. Прокуратура в соответствии с законом «Об основах охраны здоровья граждан N 323-ФЗ» никаких халатных, а тем более преступных деяний со стороны фельдшеров и диспетчера не усмотрела. Действовали по вновь утверждённому стандарту – и точка. Оптимизация. Вот так, сограждане. И если, не дай бог, вам вдруг возникнет острая необходимость вызвать на дом скорую помощь, то повод к вызову такой и давайте – без сознания. А лучше – умирает! Будьте спокойны. Не приедут – прилетят. Других всех отодвинут, но к вам приедут вовремя в любую пересмену. Но почему же с каждым годом на всех внезапно захворавших красных крестоносцев всё больше не хватает? А вот это уже другой вопрос. На всех теперь у государства денег… ой! Про это говорить как-то не принято, нехорошо. И где же лечатся те самые оптимизаторы? На это также мы скромно промолчим. Ну неизвестно, нет в свободном доступе подобной информации. А что же Толик тот с вокзала? Ах да, он умер от алкогольного цирроза печени месяцем позже.
Два юмориста с телевизора как-то пошутили. Один и говорит:
– У нас плохая скорая помощь.
А второй отвечает:
– Нет, что ты, что ты. Она хорошая! Только очень медленная. Очень хорошая медленная помощь.
Весело? А то. Но ведь же не затычка в каждой бочке.
Вот, удосужьтесь-ка: скорая медицинская помощь – вид помощи, оказываемой гражданам при состояниях, требующих срочного вмешательства. (Несчастные случаи, травмы, и заболевания, приводящие к резкому ухудшению здоровья, угрожающие жизни и требующие проведения экстренных лечебных мероприятий).
О, как, оказывается, изначально-то!
А вы говорите…
Так о чём это я?
А-а!