Общага 01

Аспирант третьего года обучения Григорий Самуилович Голодяник сам себя назначил дежурным по общежитию. Он вальяжно расхаживал по этажам и делал мелкие замечания снующим по своим делам студентам и аспирантам. На первый взгляд странное это занятие, конечно же, имело скрытый смысл. Во-первых, научные изыскания Голодяник проводил в движении. Так у него получалось лучше, чем за столом. Во-вторых, дефилируя по общаге под предлогом наведения порядка, он особым каким-то чутьем определял, где намечается малый или большой сабантуй. И тут-то молодой учёный, нисколько не смущаясь, «заходил в гости». Само собой разумеется, ему наливали и накладывали. А как откажешь действительному члену партбюро факультета? Мало ли чего…

Если быть точным, то Григорий Самуилович значился под фамилией Заводяник. А мало симпатичное Голодяник прилепилось к нему намертво еще на первом курсе с лёкой руки Михал Петровича Корягина. Было тому уже под сорок и являлся он директором дома культуры в Ярославле. Как-то отмечали обсуждение диссертации Корягина на кафедре. В разгар застолья, когда директор уже растянул меха гармони, он вдруг заметил напротив себя Заводяника с полной миской салата оливье. Диссертант, хотя и с трудом, вспомнил, что его не приглашал. Задохнувшись от возмущения, Корягин навел указательный палец на непрошеного гостя и закричал: «Э-э-э, Голодянику больше ничего не давайте, он весь салат сожрал!»

Был Григорий Самуилович крупным представительным мужчиной годков, эдак, за тридцать. Вылитый Пьер Безухов в роли Сергея Бондарчука. Очки с толстыми стёклами, философские рассуждения о жизни. Правда, волосы на голове с большими залысинами несколько кучерявились. Вообще, в те годы, а еще был жив дорогой Леонид Ильич, в аспирантуру приходили люди солидные, с уже приличным стажем работы, в том числе и научной, и, естественно, жизненным опытом и даже мастерством. А мастерство, как известно, не пропьёшь. Соискатели приезжали из самых разных уголков нашей необъятной Родины. В общаге проживали прибалты, белорусы, хлопцы з Украины и Молдавии, джигиты из азиатских и закавказских республик, представители малых народностей. Был даже один с очень далёкой Чукотки.

Григорий Самуилович медленно брёл по коридорам общаги, безуспешно пытаясь дать более точную формулировку одному из научных положений диссертации. На каждом этаже в начале - кухня с тремя электроплитами, оттуда распространялись всевозможные запахи, в конце – умывальник с десятком раковин, напротив – туалет с четырьмя кабинками. По обе стороны коридоров – двери с номерами, на некоторых красные ромбики «Комната высокой культуры быта».

Из комнаты №96 в одних трусах и с большим алюминиевым тазом в руках выбежал Лесь Вивтюк. В тазу высилась гора вещей для стирки. Самозванец дежурный, поблескивая очками и с металлом в голосе, окликнул Вивтюка:

- Лесь, Вы почему бегаете по общежитию в одних трусах?

Вивтюк довольно шустро при его комплекции юркнул обратно в комнату. Голодяник, распираемый от гордости за свой общественно полезный труд, направился было дальше. Но тут дверь распахнулась, из комнаты вышел Лесь с тем же тазом, в тех же трусах, но в немыслимо ярко-красном галстуке на шее. Галстук свисал почти до колен. С высоко поднятой головой Вивтюк проследовал мимо онемевшего от такой наглости Голодяника в умывальник.

Александр Петрович Вивтюк был личностью известной в среде аспирантов и за её пределами. В Москву он приехал из Львова, где работал в театре и даже снимался в кино. Роли, правда, были маленькие, но зрителю запомнились. В общаге Лесь «чудил» довольно своеобразно. В течение дня с одним и тем же человеком он многократно здоровался. Сколько раз встречался, столько и здоровался. Кроме этого, он любил стираться. Правда, не в трезвом состоянии, как это делают обычные люди, а в крепком подпитии. В течение какого-то времени складывал вещи в таз, стоявший под кроватью, а приняв определенную дозу, доставал его, густо посыпал стиральным порошком содержимое и шёл в умывальник. Откуда такая страсть к этому занятию, было непонятно. Может будущий учёный таким образом сублимировал, а может быть, решал научные задачи. Кто его знает. Учёные ещё и не такие коленца выкидывают.

В комнате с Вивтюком жил латыш Скирманис. Высокий, поджарый, спокойный, как танк. Мечта и тайная страсть многих студенток и аспиранток общаги. Понаблюдав за манипуляциями Леся с бельевым тазом, он ради эксперимента подложил в него испачканное борщом кроватное покрывало. Оно валялось в шкафу больше года. Тот, не заметив подлога, выстирал его. После Скирманис стал подкладывать в таз свои вещи. Лесь стирал. Латыш поделился информацией со своей подружкой Розой Халамовой, та еще с кем-то. Они стали приносить и свои причиндалы. Лесь стирал. Об этом знала вся общага за исключением, естественно, самого Вивтюка.

По коридору, сильно шатаясь, медленно передвигался Боря Мышкин, по кличке Князь. Кличка приклеилась из-за фамилии, но идиотом Боря не был, однозначно. В прошлом году он с отличием окончил институт и, не мешкая, поступил в аспирантуру. Был он худощавым, тщедушным на вид, но очень начитанным. Носил длинные до плеч волосы, жиденькие усы и, конечно, почитывал самиздат. Увлекался политикой, но с презрением относился к общественной работе. Короче, карьеру по этой линии не делал. А зачем? Коренной москвич, папа в министерстве, мама в торговле. Спиртное впервые попробовал на втором курсе. И тут выяснилось, что действует оно на Мышкина очень отрицательно. Совершенно неожиданно он из уравновешенного, знающего себе цену мальчика мажора превращался в буйного, приставучего и нахального до неприличности маргинала. Тогда же Боря пристрастился ходить в общагу, дабы попьянствовать.

Голодяник, обнаружив сильно нетрезвого Князя, задал вполне резонный вопрос:

- Что вы здесь делаете, Мышкин? Кто вас пропустил в общежитие?

- А ты зачем интересуешься? До 23.00 имею полное право - развязно ответствовал Боря и направился в умывальник.

Там самозабвенно трудился Лесь Вивтюк.

Мышкин, посмотрев, как здоровенный Лесь тёр, мял и выкручивал белье, подошел и, глупо ухмыляясь, зачем-то дернул висевший у него на шее галстук. Резинка лопнула, галстук оказался в руке у Бори.

- О! Красный рэволюционный галстук. А где красные шаровары? Большевику никак нельзя без красных шаровар!

Горилоподобный Вивтюк, от такой неожиданной выходки хлипкого Бори даже слегка протрезвел.

- Хлопчик, ты чего это, а? Ты ж мне халстук порвал. Я тебе за это зараз буду быты лицо.

Однако Князя уже было не остановить. Он бросил галстук под раковину и тут увидел в тазу среди груды мокрых вещей женское нижнее бельё.

- Вот. Я же говорю, старым большевикам, кроме красных галстуков и шаровар, положено носить красные бюстгальтеры.

Этакого святотатства всегда добродушный Лесь Вивтюк стерпеть уже не мог. Он схватил Борю за воротник импортной рубахи, рванул и разорвал ее пополам, почти до штанов. Половинки рубашки опали, будто, крылья. Мышкин метнулся к тазу с бельём, поднял его и бросил в окно. Таз вместе с рамой полетел вниз. Подбежав к проёму окна, Вивтюк увидел, что его уже выстиранные вещи, валяются на земле, а на ветке тополя одиноко висит красный бюстгальтер не менее 6-го размера. Лесь бросился на зловредного Князя, тот не устоял на ногах и рухнул на пол, задев своим сократовским лбом водопроводную трубу. Металлическая труба лопнула, словно от удара кувалдой. Из неё мощной струёй хлынула вода.

(продолжение следует)