08. История не нова: учитель. Глава 5 (16+)

Спустя пару дней я прихожу к первому уроку и с удивлением отмечаю, что мои одноклассники в полном составе. Каждый за своей партой. И все смотрят на меня с неподдельным хищническим интересом. Они смотрят на меня, а я на них. В другой раз я бы и внимания не обратил, но сейчас ясно понял, что здесь что-то не так. Просто чувствовал кожей или задницей, кому как больше нравится.

Оборачиваюсь на доску за моей спиной. Она вся в меловых заметках. И они все обо мне. «Валентино — гомик», «Смирнов спит с мужиками», «Валечка любит большие члены». И все в таком духе, только иными словами, не печатными.

Перевожу взгляд на одноклассников. Если до этого они выглядели более миролюбиво, ожидая, видимо, моей реакции, то теперь превратились в стаю шакалов, готовых терзать свою жертву до победного.

Выскакиваю из класса, как ужаленный. Слышу, что мне кричат вслед. Они все кричат, что мне нет места среди них, что мне надо выдавить глаза, подарить черенок швабры. Потом они поют: «Пидор, пидор, пидор, ты, гарсон!» А я бегу вниз по лестнице. Цепляюсь сумкой за перила, пытаюсь вырваться, но отрываю ремешок. Падаю на пол, боль обжигает коленку. Встаю и поднимаю выпавший учебник. На автомате делаю это. В голове все перемешалось. Не за просто так гопники били Сергея Вениаминовича. А теперь о нашей связи известно всем. То есть, о нас неизвестно, известно о моей ориентации. А я пока сам в себе не разобрался, но мне тошно.

Андромеда Филипповна ловит меня и требует вернуться в класс. Лгу, что бабушке нехорошо и быстро убегаю.

Ничего перед собой не вижу. Просто бегу домой. Бабушка на рынке. И я влетаю в ванную. Достаю упаковку снотворных препаратов. Очень сильных. Горстка белых таблеток ложится на мою ладонь. Я не хочу так жить, я не хочу быть «голубым». Я не хочу, чтобы надо мной смеялись и издевались. Сжимаю лекарства в кулаке. А как же бабушка? Она придёт и увидит меня в луже собственной рвоты, на полу, бездыханным? Она же сойдёт с ума! Я швыряю таблетки в зеркало. В своё мерзкое отражение. Я ненавижу себя сейчас! За то, что был с учителем, что думал о смерти и не думал о бабушке, что стал настоящим посмешищем по собственной дурости. Но что мне теперь делать?..

Я иду в комнату. Долго неподвижно сижу на кровати и смотрю в одну точку. Возвращается бабуля, шуршит пакетами, спрашивает, не заболел ли я. Наверное, заметила таблетки. Благо не поняла их назначения. Она зовёт меня обедать. Отказываюсь. Потом она спрашивает, почему я не в школе, если не болен. Говорю, что отпустили, уроков не было. Она пожимает плечами, но больше ничего не говорит. Я лежу и смотрю в потолок около часа, а потом встаю и одеваюсь.

— Куда ты? — спрашивает бабушка.

— Я пройдусь… — отвечаю.

Иду в парк, пью дешёвые коктейли, от которых скручивает желудок и во рту гадкий привкус. Хожу по тем местам, где бывал с Сергеем Вениаминовичем. Я пытаюсь вспомнить лучшие моменты нашей дружбы, но в голову лезет иное. И плюс к этому всему мерзкие рожи одноклассников... Хотя они, наверное, правы. Мужик не должен любить мужика. И зачем я только повелся на все это?!

Направляюсь к дому Сергея Вениаминовича. Его пока нет. Сажусь на лестнице. Я собираюсь его дождаться. Он нужен мне сейчас как никогда.

Он поднимается. Его шаги я из тысячи узнаю. Тяжелые. Он видит меня.

— Валя! Как я рад, что ты пришёл. Я скучал по тебе. Прости, было много работы.

— Много работы! — передразниваю я противным голосом.

— Ты выпил, Валя? — спрашивает он с беспокойством.

— Выпил, да! — говорю громко. — Выпил, потому что стал объектом насмешек из-за тебя!

Сергей Вениаминович ничего не понимает. Приглашает зайти в квартиру. Я иду. В комнате сажусь на диван. Он снимает пиджак, галстук.

— Валя, давай чаю крепкого, — предлагает мне.

— Я тебя ненавижу! Ты мне жизнь сломал!

— Валечка… — шепчет он в ужасе. — О чем ты, милый?.. Что произошло?!

— Скажи, ты ведь из этих, да?! Из гомиков?! — ору я, не узнаю свой голос.

— Валя, я думал, у нас все хорошо…

— Да задолбал ты уже! Валя, Валечка… Забудь! Ты меня изуродовал. Надо мной сегодня все ржали в классе! Все думают, что я пи**рас!

— Валя, прекрати. Все будет хорошо. Мы уедем с тобой скоро.

Он протягивает ко мне руки. Резко вскакиваю с дивана и пихаю его в грудь. Он падает на пол.

— Ты урод! — ору я не своим голосом. — Ты никто! Ты просто тварь! Специально в доверие втирался!

Пинаю его ногами. Бью по ребрам, по животу. Он даже не отбивается. Только стонет и хнычет. А во мне крепнет ярость. Я хватаю стул и бью его по голове несколько раз. Перед этим он пытается сказать, что любит меня. И это злит ещё больше. Я разбиваю стул о его морду. Бросаю остатки мебели рядом.

Его лицо напоминает месиво. Страшное, кровавое. Мужчина издает какие-то хлюпающие звуки, пытается двинуться.

Мне до рвоты мерзко. Бегу в уборную, после мою руки с мылом несколько раз, умываюсь, надеваю куртку и ухожу. Даже не заглядываю в комнату.

До поздней ночи я пью и шатаюсь по улицам. Бабушка не спит, ждёт меня. Я пьяно бормочу о «душистой весне». И заваливаюсь спать. С утра меня не добудиться. Я не иду в школу. Мне там делать нечего. По крайней мере несколько дней. Пока все не уляжется. Пока я не наберусь сил и не скажу, что все это бред. Я не «голубой»! И никогда не был. И все это им показалось. Да и вообще внимания обращать на них не буду. Осталось доучиться всего ничего. Вытерплю как-нибудь.

***

В школу я не ходил неделю. Кашлял специально, чтобы казаться больным. Бабушка верила. Я сидел в своей комнате и играл в компьютерные игры. Ел мало. Пил чай без сахара. Не мылся. Сны мне снились дурацкие. Радовало только то, что Сергей Вениаминович не объявлялся.

Неделя прошла, и бабушка велела мне привести себя в порядок и отправляться на учёбу. До школы я не дошёл. Сел в электричку и доехал до одной из станций. Там зашёл в маленький магазинчик. Купил себе банку пива. Сидел на ободранной скамье, пил и думал. Да, я оказался не готов к встрече с одноклассниками. Не готов к объяснениям и новой травле. Мне приходит мысль уехать из города. Куда угодно, только подальше и начать новую жизнь. Но все равно придётся окончить школу. На выпускной не пойду, только аттестат заберу. И сразу же на поезд. А там будет видно.

Я возвращаюсь домой. Эх, как же продержаться эти два месяца? Уйти в учёбу с головой? Перевестись в другую школу — не вариант. Городок у нас не такой большой.

Скидываю в прихожей обувь и ветровку. Слышу мужской голос из кухни и внутренне холодею. Неужели учитель приперся? Его тут не хватало!

— Валя, ты? — бабушкин голос дрожит.

Я иду в кухню. Бабуля совсем бледная, а на стуле за столом сидит мужик в форме.

— Валентин Дмитриевич Смирнов? — обращается он ко мне сухо. — Присаживайтесь! — кивает на свободный стул.

Сажусь. Тупо уставляюсь в пол. Мужик демонстрирует «корочку» следователя Васильева Альберта Николаевича. Бабушка мелко дрожит, переводит взгляд с меня на него и обратно, теребит в пальцах платок.

— Вам знаком Голубков Сергей Вениаминович? — спрашивает следователь.

— Знаком, — киваю я, — это мой бывший учитель. И сосед наш.

— Был, — говорит следователь.

— Что? — не понимаю я.

— В каких отношениях вы находились? — продолжает следак.

Я смотрю на бабушку. Вопрос ставит в тупик. В любовных? Это теперь подсудно?

— Они дружили… — приходит на помощь бабуля. — Очень хорошо общались. Он к нам в гости заходил. Помогал деньгами.

Следак кивает с хмурым видом, делает записи.

— Когда видели его в последний раз?

— Неделю назад, — отвечаю. — Потом уже нет. Он уехал?

— Нет. Был найден мертвым в своей квартире. Не выходил на работу. Соседям не открывал. Они утверждают, что видели, как ты выходил из его квартиры как раз неделю назад. Это так?

— Так… — не вижу смысла отрицать.

— Между вами происходила ссора?

— Так… Немного…

— Потерпевший был убит ударом тупого предмета по голове, — продолжает следак. — Найдены обломки стула. Следствие предполагает, что именно этот стул и является орудием убийства. На обломках обнаружены отпечатки пальцев.

Следак встаёт. Поправляет форму. Угрожающе лязгают наручники на его ремне. Бабушка начинает тихо плакать.

— Пройдемте! — говорит следак мне.

Перед глазами темнеет. Я проваливаюсь в пустоту. Перестаю слышать и видеть. Руки предательски дрожат, а ноги не слушаются. Я пытаюсь думать, что это очередной дурной сон. И мне реально становится дурно. Очертания предметов расплываются. Кажется, сознание теряю...