05. Незнайка. Незнайка в суде (часть первая)

…Подготовка к судебному процессу была бурной и короткой. Незнайку сразу поместили в отдельную камеру, хотя какие-либо формальные основания для этого пока отсутствовали. Впрочем, ни он, ни его адвокат Гунька, уже успевший откопать где-то мантию с париком, не протестовали. Так было безопаснее. Пилюлькин изо всех сил трудился над обвинительной базой. Выгнать Незнайку исключительно за карикатуры было невозможно, так как в этом сказочном городе свобода слова оставалась пока понятием неприкосновенным. Требовались еще какие-то весомые причины, а с этим возникала напряженка.

Пилюлькин копает

Одним из главных козырей обвинения являлись травмы, нанесенные Незнайкой творческой интеллигенции: разбитый нос художника Тюбика и фингал под глазом поэта Цветика. В результате умело проведенного медицинского освидетельствования на бумаге эти побои превратились в перелом носа (требующий дорогостоящей ринопластики) и тяжелое сотрясение мозга. Доктор хотел подшить к делу еще и украденные фломастеры, но Цветик сознался, что просто хотел раззадорить ими аполитичного Тюбика. В результате короткой яркой перепалки физическое состояние поэта стало лучше соответствовать диагнозу. Вообще, творцы не слишком хотели ввязываться в это дело, но, будучи слабохарактерными слюнтяями, быстро сдались под бешеным напором Пилюлькина.

Также, задним числом была переоформлена причина лечения Винтика, который, как мы помним, из-за ошибки Незнайки провел несколько недель в больнице. Теперь «бытовая травма» переквалифицировалась в «преступную халатность». Винтик очень не хотел подписываться, но не мог отказать Пилюлькину. Тот щедро ссужал его спиртом, необходимым для решения различных технических задач, так как выделяемых объемов почему-то всегда не хватало. Отдавать накопившийся за добрый десяток лет долг Винтик пока был не готов.

В список физически пострадавших от подсудимого включили и Знайку. Загадочная сыпь, от которой он страдал с момента злополучных шахматных посиделок, все никак не проходила. Ученый очень не хотел афишировать этот факт и отнекивался от Пилюлькина до последнего, но, в конце концов, тоже капитулировал. Обида на Незнайку оказалась слишком сильной. Свои же личные претензии доктор решил не добавлять к обвинениям, как бы демонстрируя беспристрастную объективность.

Судьей был назначен Арнольд Сильвестрович Приговоркин – опытный пожилой коротышка, пользующийся почему-то всеобщим уважением. У него единственного в городе оказалось юридическое образование (по его собственным словам), поэтому более подходящую кандидатуру найти было невозможно. Дополнительным плюсом стала начитанность, благодаря которой о литературных преступлениях и наказаниях он знал практически все. Приговоркин был глуп, хладнокровен, всезнающ, забывчив, напыщен, благороден, вспыльчив, трусоват и при этом обладал очень импозантной внешностью. В общем, это была Личность. Обязанности секретаря возложили на уборщицу Тряпочку. В жюри присяжных вошли лучшие люди города – директор распределителя Дефесицынт, архитектор Утюжкин, борец Фигачиев, а также те, кто похуже – музыкант Гусля, Молчун, Пончик, Небоська, Торопыжка, Шпунтик и футболист Тотальнюк.

Процесс пошел

– Дамы и господа! Прошу тишины! – все присутствующие в зале встрепенулись. Огляделись по сторонам, посмотрели друг на друга, на стены. Кто бы это мог говорить? А голос продолжал, громкий, отчетливый. – Вам предъявляются следующие обвинения: Эдуард Джордж Армстронг, вы ответственны за смерть Луизы Мэри Клиис, последовавшую 14 марта 1925 года…

– Товарищ Приговоркин, зачем вы кричите в микрофон, это дикторская комната, вам нужно в зал, вон в ту дверь, – торопливо зашептал из настенного динамика другой голос.

– Тьфу, черт! Я думал, это заседание уже, приговор начал было оглашать, – так же громко проговорил первый голос. Через некоторое время, как не в чем ни бывало, Приговоркин степенно вошел в зал. К удивлению присутствующих, он явился на процесс не в традиционной своей мантии и парике, а в обычном пиджаке, напяленном на белую майку. Увидев Гуньку, судья начал было очень внимательно рассматривать наряд адвоката, но его быстро увлекли под руку к рабочему месту. Наконец, все устаканилось и процесс века стартовал.

Дело казалось абсолютно ясным. Пилюлькин озвучил ключевые претензии, потом вызвал поплакаться Знайку, Винтика и Цветика. Последнему, для пущей достоверности, дополнительно перевязали бинтами голову и руку. Стоит сказать, что невнятное нытье «обиженных» коротышек было довольно жалким, поэтому вызвало немало потаенных смешков в зале. В остальном все шло, как планировалось. Прокурор витийствовал, Приговоркин чинно дремал. Периодически судья зычно издавал: «Протест принимается», после чего подхалим Пилюлькин сразу выкрикивал: «Товарищ судья, я протестую!». Если же Арнольд Сильвестрович громогласно отклонял приснившийся протест, доктор тут же заявлял о том, что у обвинения претензий нет.

Гунька от имени Незнайки соглашался со всеми вышеуказанными претензиями, заявив только, что Тюбика и Цветика его подзащитный так сильно не бил, а рисунками никого не хотел обидеть.

– Что касается инцидента со Знайкой, то, во-первых, это недоказуемо. Кроме того, пусть мой уважаемый оппонент Пилюлькин объяснит, каким образом казенный спирт оказался за пределами больницы. И что это, в конце концов, у нас за доктор такой, если обнаруживает наличие касторки в спирте не по запаху и даже вкусу, а только по запоздалым реакциям организма. Между прочим, я думаю, что наш любимый Юлий Витольдович сам не хочет независимого медицинского обследования. Знаем мы эти странные сыпи, сами сталкивались неоднократно. Прощу прощения у дам. Но сейчас не об этом.

– Если рассматривать Тюбика и Цветика, то я, братцы, даже зауважал нашего Незнайку. Видали, какого богатыря мы незаметно взрастили в нашем коллективе! Настоящий Злобыня Никитич! Фигачкин и Силачиев – прочь с арены! Взошла звезда нового кумира! А если серьезно, вы верите, что Незнайка действительно смог бы сделать с ними то, что они рассказывают? Пользуясь случаем, хочу высказать немного справедливой критики в адрес нашего культового художника. Тюбик, кто же в наши дни малюет фломастерами? По-настоящему модные живописцы рисуют сегодня исключительно на телах других коротышек. Причем, не только рисуют, а и выжигают. Отстаешь! Ну, а за всеми любимого Винтика мне просто обидно. Имея такого проверенного, прожженного, битого жизнью товарища как Шпунтик, возводить такую напраслину на ближнего... Не знаю.

– Теперь, по поводу карикатур. Все мы прекрасно понимаем, что Незнайку хотят выгнать именно из-за них. Многие из вас видели эти, прямо скажем, малосмешные и примитивные пародии. Если кто сокрушался по поводу утраты шаржа на Пилюлькина, то вот он. Я решил сохранить этот шедевр для истории. Передайте, пожалуйста, фотографии по залу, – обратился Гунька с просьбой к коротышкам, сидящим позади него. По мере распространения, в помещении стали слышаться смешки и язвительные перешептывания. Красный как буряк Пилюлькин делал вид, что это его никоим образом не касается.

– Скажите, ну на что здесь можно серьезно обижаться? На дураков, как известно, не обижаются (заткнись, Незнайка!). Но разве неправда, что в больнице нет ничего кроме спирта, касторки и очаровательной Юлечки? Парируйте, Пилюлькин! В общем, очевидно, что мой подзащитный не виноват в такой степени, как пытается представить обвинение, поэтому лишение гражданства защита считает чрезмерным наказанием. Я закончил, ваша честь!

Тряпочка незаметно толкнула Приговоркина, тот встрепенулся, ошалело оглядел зал и заговорил громким отчетливым голосом:

– Томас Роджерс и Этель Роджерс, 6 мая 1929 года вы обрекли на смерть Дженнифер Брейди! Лоренс Джон Уоргрейв, вы виновник смерти Эдварда Ситона, последовавшей 10 июня 1930 года! Обвиняемые, что вы можете сказать в свое оправдание?! (Здесь последовал очередной тычок от Тряпочки.) Тьфу ты, черт! Чего эта хрень мне сегодня на язык постоянно прыгает? Вы кто? Ах, да! Закончили? Отлично. Присяжные, отправляйтесь на совещание, всем остальным разрешаю пока покурить и оправиться…