Водохреща. Январский этюд

- Во-о Иорда-ане крещающуся Тебе, Го-осподи, Троическое явися поклонение… - священник красными, будто воспаленными руками, опускает в ледяную гладь купели большой целовальный крест, превращая обычную воду в крещенское чудо.

Длинная очередь желающих омочить свои чресла нестройно подпевает простуженными голосами. Им холодно. Руки нервно подрагивают, зубы выбивают веселую чечетку, а обнаженные прихожане здорово смахивают на синекожих инопланетян.

Первыми стоят мужчины. Так уж повелось на Руси за тысячу лет и никакой эмансипации. Женщины спокойно дожидаются своего часа, они одеты и смиренно наблюдают, как их мужья, отцы и дети споро переодеваются в большой армейской палатке, привезенной машиной МЧС еще вчера вечером. Для них готова часовня, где вовсю дуют электровентиляторы, пытаясь нагреть воздух хотя бы до десяти градусов тепла.

Сегодня очень морозно. Ртутный столбик отчаянно рухнул вниз, смело пробил указатель – 20, и продолжил плавный спуск. На Киевщине с ее влажностью минус двадцать переносится, как сорок градусов в Сибири. Высокие сосны, окружающие деревянную церковь, глухо стонут, измученные стужей. Озерцо промерзло почти на метр, и одинокие рыбари ожесточенно пытаются добраться до воды в поисках немногочисленных пескарей.

Редкие снежинки мягко оседают на голых кустах шиповника и разлапистых елях. Рубиновые точечки ягод рябины резко диссонируют с молочной белизной застывшей земли. Огромные вороны тревожно клокочут, с ужасом обозревая небольшой дрон, который снимает купание для православного телеканала. Они терпеливо ожидали окончания праздника, в надежде полакомиться заледеневшим хлебом, пока их не спугнул с насиженных мест беспилотник. Облезлая, как плюшевая шуба, лисица осторожно выглядывает из-за кривого пенька, голод выгнал ее из лесу, и рыжая разбойница нервно поводит темным носом в поисках хоть какой-то пищи.

Огромный казан с глинтвейном пряно дымится на переносной электроплите. Кругляши лимона и ровные кусочки побуревших от красного вина яблок густо перемешались с трубочками корицы и апельсиновой кожурой. Аромат глинтвейна манит не принимающих участие в купании зевак, и они густо обступают молодого парня, которому батюшка «благословил» варить горячее вино.

Священник закончил пение тропаря и мягко улыбнувшись прихожанам резким движением снимает подрясник, оголяя рельефное тело. Женщины стыдливо отворачиваются, и батюшка «бомбочкой» прыгает в крестообразную купель. Брызги хрустальными камушками разлетаются в разные стороны. Зрители со смехом отскакивают от края бассейна и весело рассыпают шутки по поводу молодого священника.

Батюшка трижды осеняет себя крестным знамением и ухая, как старый филин легко поднимается по деревянным сходам, и очередь начинает свое движение. Первыми пропускают детей и стариков, дальше идет общий поток. Окунувшиеся «во Иордань» православные люди покидают купель просветленные, и слегка накинув полотенце с удовольствием потягивают тягучий глинтвейн.

Для них уже все осталось позади, они перебороли страх перед ледяной водой и стали сильнее, ощутив свою веру и твердость духа. Те, кому еще только предстоит это пройти это испытание поглядывают на прошедших крестильную чашу с легкой завистью.

Подходит моя очередь и отчаянно перекрестившись, я берусь за ледяной овал поручня одеревеневшей рукой. Ветер студено бьет в лицо и почти потеряв сознание от страшного холода, я отдаюсь во власть крещенской воды. Темная влага обжигает огнем, сердце останавливается, в легкие не может попасть и глотка воздуха. Организм умирает. Но это длится лишь мгновение, затем хрипло включается дыхание, оживает тело, и я радостно окунаю голову в «иордань». Холода нет, сердце стучит, как взбесившийся пулемет, пар вырывается изо рта, и я покидаю купель.

Рубикон перейден, мне удалось это сделать и теперь я стою в окружении других купальщиков, попивая глинтвейн. Кто-то кричит на ухо, уговаривая идти одеться, но я не слушаю этого рассудительного человека, мне хорошо и так.

Приятный ветерок обдувает мое тело, адреналин глухо бурлит в жилах. Такой легкости и не сравнимого ни с чем счастья, я, пожалуй, не испытывал никогда. Ни что не может сравниться с праздником Водохреща.