Рассказы ужасов

В середине 20 века, где Нидерланды, в городе Барневелд в семье Рамитера случилась ужасная история, которую я хотела бы вам рассказать. Девушка по имени Ванесса, навестила свою бабушку. Однажды она попросила Ванессу сходить в кладовку, взять инструменты. Девушка зашла в кладовку и увидела ящик, который был весь в пыли и в паутине (видимо долго не открывали), она открыло его, а там было письмо и баночка из-под кофе. Придя к своей бабушке без инструментов, с криком спросила, что за письмо, на что бабушка ответила, что это письмо от деда, а в баночке его прах, он покончил свою жизнь суицидом.

Хлесткий удар справа по лицу, второй по ребрам слева. Удар по ребрам выбил из легких воздух, отчего сильно защемило под диафрагмой, от удара в бровь, из глаз полетели искры. Здоровенный садист под два метра ростом, с темными, почти черными глазами и крючковатым носом, как у грифа, сделал шаг назад, чтобы полюбоваться результатом. Балансируя на грани потери сознания, я поднял голову и посмотрел на своего мучителя, на лице которого застыла довольная ухмылка.
- Я все еще питекантроп, или ты передумал? – Спросил верзила, скрестив волосатые руки на груди.

НОЧЬ ХЭЛЛОУИНА

Меня зовут Ризанна. Я живу с родителями в волшебных горах, в деревне «Старая ворона». В моей деревне очень любят праздник Хэллоуин.
Я и мои подруги Клер и Кейт очень долго ждали Хэллоуин, так как мы собирались пойти в пещеру «Злобная тыква».
Вот наступило 30 октября. К этому времени мы успели сшить костюмы: Клер – оборотня, Кейт – черта, а я – кошки. У меня получился самый добрый костюм, но меня это не смущало.

Белая Нива появилась неожиданно на дороге , резко сбовляя огромную скорость. Впереди было кольцо от которого уходило две дороги. За рулём сидевший Лёня высунулся через открытое окно и стал всматриваться. Он пытался найти дорожный указатель, но такого здесь явно не было. Была только полоса дороги и густой лес который их окружал. Он нажал педаль тормоза, и покинул автомобиль. На обочине увидел красный Жигуль возле которого стоял мужик в забродах, и копался в багажнике. Лёня подошёл к нему, и поинтересовался.

-Ну как рыбалка?, -Мужчина пожал плечами.

Пастырь Римус Шлаг, сорока семилетний тучный мужчина, с обширными залысинами на голове и чуть дергающейся от нервного тика правой бровью, никогда не вел проповедь перед паствой на одной тональности. Он всегда начинал говорить тихо, размеренно, немного монотонно, к середине проповеди повышал голос на пару октав и заканчивал громко, практически в истерическом крике, брызжа слюной и стуча кулаком по стойке, за которой выступал.

Смотрю на тебя. Стоишь, приглаживаешь свои волосы – всегда так делаешь, когда нервничаешь. Или врешь.
- Извини, я не смогу сегодня остаться.
Какая «новость»! Моему удивлению нет предела.
- Почему?
Ну же, удиви меня! Что за версия сегодня?
Кошка лапки откинула – похоронить надо? Пожар в квартире – тушить едешь?
- Сестра приехала, встретить надо. Сама понимаешь…
Я разочарована. Серьезно. Две недели назад к тебе «мама» приезжала.

Их было пятеро – четверо мужчин в темных строгих костюмах и одна женщина в старомодном цветном платье. Они сидели, неестественно выпрямившись, с закрытыми глазами и напоминали гипсовые статуи. Бледно-восковые лица с резкими, заострившимися чертами, походили на посмертные маски.

Павел молча переводил непонимающий взгляд с одного пассажира на другого. Мыслей не было – страх, заполонивший сознание, казалось, вымел из головы способность думать.

- Кто это? – раздался тихий, словно дуновение слабого ветерка, голос. – Как они попали сюда? Они не должны быть здесь!..

По почти пустой платформе гулял легкий ветерок, приносивший запах разогретого металла и машинного масла – специфичный, никогда не исчезающий запах Московской подземки. В столь поздний час народу на станции было лишь несколько человек, расположившихся на деревянных скамейках в ожидании поезда. Бесконечная, неугомонная людская толчея вечернего часа пик схлынула, и блиставшая мраморным покрытием станция, казалось, вздохнула с облегчением, предвкушая короткие часы покоя и тишины.

Всё началось в тумане осенних сумерек позднего сентября, когда последние отблески заката озаряли небо над бескрайними болотами призрачным свинцовым светом. Этот свет, просачиваясь сквозь узкие окна, рисовал на полу и стенах залы длинными тенями причудливые фантасмагорические узоры. Я давно не выходил из дома, по правде говоря, я иногда даже забывал, что где-то за стенами моего замка еще есть жизнь. Жил я тем, что рисовал на заказ портреты.

1.

Запах в подъезде стоял такой, словно кто-то насрал, обоссался и наблевал там совсем недавно, причём сделал всё это одновременно. Впрочем, удивляться тут было не чему: в этом районе Зеленогорска в подъездах не мыли вообще.

Железная грязная дверь своим тяжёлым и гнетущим видом отлично вписывалась в этот «живописный» антураж, как и десятки растоптанных окурков, валяющихся возле порога.