Искусство парковки

Позвольте мне поделиться с вами, премного уважаемые дамы и господа, веселой и в то же время печальной историей о моей неравной борьбе с двумя «волшебными столбиками», что ранее именовались местом моей парковки.
Поводом к ее началу послужила своеобразная переуступка «парковочных» прав, а, говоря по-простому, так сказать по-житейски, махнулись мы с моим младшеньким братцем своими парковочными местами. Вынудил нас на это его величество дядя «Случай». Именно с его легкой руки мой братец чуть не лишился своей главной любви – белоснежной Тойоты Авенсис. Четырехколесную красавицу едва не угнали. Пришлось в срочном порядке сменить место ее дислокации.
Вот тут-то, дамы и господа, и началось самое, что ни на есть интересное, как раз именно то, ради чего мы тут с вами, мои дорогие, виртуально так сказать и собрались. Итак, права переуступлены, машины переставлены. Согласно предварительной договоренности обе машины были переставлены моим братцем. Вроде бы тут можно было бы молвить: тут и сказочке конец, а кто слушал молодец, но не тут-то было. Вечер клонился к ночи, на смену этой сумрачной гостье пришло припорошенное весенним снегопадом утро дивное, утро славное – настало время моей малышке Фиесте покинуть теплые объятья «волшебных столбиков» и окунуться в суровые реалии московских трудовых будней. Промчать меня сквозь суету московских пробок до родного офиса, а по истечении заявленного в Трудовом кодексе восьмичасового рабочего дня, вернуть меня восвояси. Но здесь-то меня и поджидали коварные «волшебные столбики».
Позвольте мне заметить, что эти столбики стояли как бы дугой, и, чтобы попасть между ними, было необходимо развернуться на определенное количество градусов. Определив с полпинка, что заехать при таком условии в них, мягко говоря, задом – для меня практически не выполнимая задача, мой мозговой центр принял единственно возможное решение – въезжать передком. Итак, я начала маневр, секунда, другая, я приближаюсь к столбикам, вижу, что нахожусь на опасно близком расстоянии к левому столбику! Нет, я не просто это вижу, я ощущаю это каждой клеточкой своего подуставшего за рабочий день тела! Но я все равно упрямо еду, еду вперед, то ли из злости, то ли из храбрости, но, в сущности, по глупости и из-за животного страха, ведь за мной уже выстроилась целая очередь из автолюбителей отнюдь не самой дружелюбной наружности, также стремящихся найти свое парковочное место в недрах узковатого спального дворика.
Помню, что скрежета не было. Я просто к нему прижалась. Как женщина к мужчине в порыве подлинной страсти. Так и моя Фиеста по мановению моей легкой длани насмерть вцепилась в один из столбиков. И все. И ни туда и ни сюда, финита ля комедия. Глушу двигатель и включаю остатки головного мозга, слегка подвытревленного раствором пергидроля. Мысль первая: нехилый такой «попадосик». Мысль вторая: любое движение в текущий момент абсолютно бессмысленно. Мысль третья: выбраться из автомашины через левую (водительскую) дверь невозможно (вплотную прижата к столбику). Мысль четвертая: все те, кто стоят за мной уже никуда не проедут (правда, могут сдать задним ходом и рвануть через другие ворота). Мысль пятая: есть два варианта: номер один – вылезти из машины через пассажирское место, рвануть с груди шаль, пропустить ее, родимую, между дверью Фиесты и столбиком, повторить кульбит с выходом из машины, правда теперь это будет именоваться входом и попробовать все же въехать в узкое пространство этой микро парковки. Вариант два: срочно надо искать героических мужичков, да посильнее, ибо теперь мой несчастный автомобильчик можно избавить от «нескромных объятий» пресловутого столбика, только приподняв его за пухловатый задок. Плавное течение моих невеселых мыслей было невзначай прервано нагло ухмыляющейся рожей в странноватой тюбетейке, незаметно подползшей к моей малютке слева, и беззастенчиво взиравшей на наше с ней «тупиковое» положеньице. Постоял с пол минуты. Насладился картинкой. И исчез, также незаметно, как впрочем, и появился.
Не знаю, что со мной в тот момент приключилось, будто тумблер кто-то то ли включил, то ли выключил, слезы застлали мне глаза, и салон моей Фиестушки огласила я своими безудержными рыданиями. Сквозь рыданья мелькнула спасительная мысль: звонить, срочно, и не кому-нибудь, а самому младшему братцу, непосредственному (как мне тогда казалось) виновнику этой злополучной ситуации. Уж и не помню точно, как нашла свою мобилку, как дрожащими пальцами с облупленным маникюром набрала до боли знакомый номер, как сбивчиво, то, задыхаясь от слез, то, заикаясь от нехватки свежего весеннего воздуха, рассказывала (сквозь отдельные нецензурные выраженьица) о невиданной беде, постигшей меня так нежданно-негаданно.
Прошло где-то около получаса и примчался из Бутово брат со своей девушкой наперевес. Все это время я тихо подвывала в подступающей ночной тьме и размазывала остатки утренней косметики по лицу помидорного оттенка.
Брат деловито вышел из своей белоснежной Тойоты, заметно приосанился. И бодро, но вполне размеренно зашагал в сторону меня и моей Фиесты. За его спиной подобно лесной лани зазывно мелькала красавица-блондинка (прошу не путать ее с красавицей болонкой). Подошел. Со знанием дела осмотрел мою левую дверь. Немного перекосился в лице. Странно ухмыльнулся. Зачем-то причмокнул, раза три обошел мой транспорт (в том момент, отчего то вспомнилось, как в детском саду детишки водят хороводы вокруг новогодней елки) и, наконец, все еще, находясь в задумчивости, пробасил: «Так ее не сдвинуть. Надо переносить. Пойду за подмогой». И растворился в ночи. А в это время дивная лань незаметно прокралась в салон моего скромного автомобильчика и старательно пыталась меня успокоить. Я что-то несуразное мычала ей в ответ, то и дело зычно всхлипывая.
Скоро появилась обещанная братом подмога: два бравых молодца - охранники из подъезда нашего дома. Все трое подошли. По-деловому осмотрели мою зажатую столбцами, будто ржавыми тисками, машину. Один из них задумчиво покрутил пальцем у виска (насколько я понимаю, таким незатейливым образом, он попытался сообщить мне свое личное мнение как обо мне самой, так и о моем весьма и весьма недалеком умишке). Тоже мне нашел чем меня поддеть, глупый мальчик, в тот момент я с радостью готова была с ним согласиться и простить ему все, все, что угодно, только бы он вытащил мою четырехколесную «девоньку» из этих парковочных лап, что ее крепко удерживали на месте.
Итак, эти трое, включая моего любимого братца, засучили рукава и принялись за дело. Где-то на третьей попытке, почти признав свою относительную некомпетентность, они попросили меня с белокурой ланью покинуть салон автомобиля. Сошедшие килограмм девяносто особой погоды не сделали, и некогда бравые молодцы невесело понурили головы и, на этот раз окончательно признав свою беспомощность, синхронно опустили свои тяжелые, мускулистые руки.
Ссылаясь на пронизывающий весенний ветер, а, возможно просто пытаясь избавиться от ненужных свидетелей неожиданного позора, троица упросила меня и ласковую лань немедленно спрятаться в недрах уютного, теплого дома. Что мы и сделали, дабы не смущать моих горе-спасителей. А позже нам стало известно, что только с помощью четвертого бравого молодца покинутая нами троица смогла передвинуть мою автомашину.
Казалось бы, проблема чудесным образом разрешена. Однако вскоре я стала испытывать безудержный животный страх, взирая на мою Фиесту, примостившуюся среди ненавистных столбиков. Я мучалась бессонницей, а когда все же удавалось заснуть, то я снова и снова как на замедленной кинопленке прокручивала злополучный въезд на эту злосчастную парковку. Наверно, это могло бы длиться целую вечность, если б не мой любящий брат. Он заставил меня озаботить этой моей фобией нашего доброго милого друга и инструктора по вождению (по совместительству).
Три часа субботы мы потратили с Давидом на мое обучение искусству парковки. Мы парковались везде и всюду, в каждом дворе и при каждом возможном случае. И вот настал долгожданный момент: мы подъехали к моему дому, к моим столбикам. Четырнадцать попыток корректно встать между ними, мягко говоря, заканчивались ничем. Но на пятнадцатой мои изрядно подплесневевшие мозги узрели правильный угол заезда в это трижды проклятое парковочное пространство. И, о чудо, эврика, хвала Аллаху, хвала неведомым доселе инопланетным существам, всем тем и всему тому, что помогло узреть мне истину в последней инстанции, а именно познать суть маневра и запомнить технологию его осуществления!!!
Видели бы Вы, как меня распирало от гордости, гордости за саму себя! До сих пор тщетно пытаюсь понять, отчего это я не лопнула от ее переизбытка? Но самое интересное началось ближе к вечеру следующего дня. Все еще такая смелая, такая небывало гордая собой я подъехала к воротам, что вели к моему дому, к моим столбикам. Ворота медленно открывались, а я мысленно прокручивала выученную технологию парковки. Заезд. Проезжаю свои столбики. Останавливаюсь. Шумно вздыхаю. Переключаю передачу. Начинаю движение. Сравнявшись с видеокамерой, незаметно висящей на техническом здании по правую сторону от меня, начинаю заворачивать руль круто влево. Смотрю в левое боковое зеркало. Отчетливо вижу: не прохожу. Повторяю маневр. Раз, два, три и так до бесконечности. Почти что плачу. Не могу понять: вроде все делаю правильно, но почему тогда, черт побери, я не прохожу между этими проклятыми столбиками? Пытаюсь взять себя в руки. Шепчу себе под нос, что истерика – наихудший советчик. Кряхчу. Кажется, изрядно матерюсь себе под нос, но не сдаюсь – повторяю попытку. Столбик слева опасно приближается к моей машине. Ну, нет, я не позволю оступиться себе во второй раз. Отъезжаю. Повторяю попытку все снова и снова. Одна за другой постигают их неудачи. Справа от меня вижу свободное место, к счастью, совсем не объятое столбиками. С минуту, думаю, а стоит ли? И все же на него встаю. Задом. Со второй попытки. Глушу двигатель. И замираю в ожидании, в ожидании неизвестно чего. Мимо меня проносятся автомобили. Странно, а где вы были, пока я предпринимала тщетные попытки припарковать свою голубку меж столбиков? Лишь визг тормозов, доносящийся откуда-то со МКАДА, получаю в ответ. Рука сама тянется к мобильнику, спешно ищу телефонный номер в записной книжке, нахожу его, набираю. Слышатся длинные гудки, они будто смеются надо мной. Почти сдаюсь. Вдруг раздается неясный скрежет и как бы издалека раздается заспанный мужской баритон: «Алло».
- Давид, Давид, привет, это я. Узнал? Неужели не помнишь?
- А, …Маруся, день добрый. Что-то случилось?
Сбивчиво пытаюсь объяснить, что все его уроки кажется прошли для меня бесследно. Хочу договориться о новом занятии, но Давид вежливо перебивает меня и начинает подробно расспрашивать о том, что и как конкретно я делала. Пересказываю ему все свои действия, стараясь не опустить ни малейших подробностей своих неудавшихся парковочных маневров. Вдруг Давид перебивает меня и весело заявляет: «Маруся, а ведь перед началом маневра машину нужно выровнять по видеокамере, вспомни, видеокамера должна быть параллельной твоему плечу».
– А я ж выравниваю ее не по своему плечу, а по забавной плюшевой игрушке, болтающейся задорной висюлькой по центру правого окна у задних посадочных пассажиромест, - почти кричу Давиду в ответ. Он весело смеется, и мы прощаемся.
Сижу и сомневаюсь, а стоит ли пробовать еще раз припарковаться у столбиков. Может, стоит оставить все как есть? Все же решаюсь. Выезжаю. Занимаю правильную позицию. Выравниваю камеру справа по своему плечу. Руль резко влево. Вижу в боковые зеркала невероятное: прохожу между столбиками. Невообразимая эйфория. Заканчиваю свой маневр. Выравниваю машину. Глушу двигатель. И, наконец, расслабляюсь. Через несколько минут покидаю свой автомобиль.
Захожу в подъезд и натыкаюсь на нового мальчика-охранника. Здороваемся друг с другом. Отчего-то он мне загадочно улыбается. Из вежливости улыбаюсь ему в ответ. Подхожу к лифту и только в этот момент начинаю понимать скрытый смысл подаренной мне улыбки: на парковочное место, где теперь скучает моя Фиеста, сразу же после неудавшейся попытки угона Тойоты брата, была наведена видеокамера. Все мои веселые маневры мальчик-охранник мог наблюдать на экране мониторов в своей каптерке.
Сажусь в долгожданную кабину лифта, и тут меня начинает одолевать истерический смех, в котором смешалось все воедино – усталость и счастье, гордость и слезы и снова смех, смех, смех. А внутренний голос, где-то там за грудиной устало шепчет и шепчет: «Ты сделала это! Ты сделала это! Ты это все-таки сделала!!!». И только я одна в силах его понять, понять тот тайный, тот сокровенный смысл, что эти три вроде бы такие незамысловатые фразы несут в своих глубинах.
Утром следующего дня на капоте своей Фиесты я нашла ярко алую розу. Ветер нежно трепал ее за листья. Крошки белого снега, что падал с небес, бесшумно растворялись на сером асфальте. Сонный мальчик-охранник прикуривал сигаретку у подъезда и задумчиво смотрел мне вслед.
А через неделю столбики спилили. Специальная государственная комиссия прибыла по разнарядке и, сославшись на незаконность их установки, стерла этих несчастных с придворовой земли. И жильцы радовались. Делились друг с другом этим счастьем. И только мне было безумно грустно. Так бывает, когда теряешь старого друга, с которым ты долго-долго бродил по этой бренной земле.