04. Наперекор Судьбе. Глава 3: Цена Единства (часть 1)

(глава с «прыжками» во времени. По идее, должны накалять внимание, по факту – посмотрим)
- И всё же не доверяю я им, стратег… - в который раз повторил Эстарх. Время от времени он поглядывал назад, правда, что он хотел там увидеть, стратегу было непонятно.
- Ну-ну, мой верный гиппарх, мы просто проведаем местных жрецов и узнаем, насколько они расположены к новому правителю этих земель, - стараясь подавить зевоту, ответил Эвмен.
Большую часть соматофилаков пришлось оставить у входа в священную рощу – Эвмена с Эстархом сопровождало всего двое телохранителей. Да, местные жрецы были настолько богаты, что обнесли стеной даже рощу, не говоря уже о самом храме. Храме Артемиды Эфесской… Одно из чудес света, вошедших ныне в состав Пергамского царства. Хотя, технически, храм был нейтрален ко всем дрязгам и войнам между греческими полисами, иначе бы его давно сровняли с землёй. Вера верой, дело делом…
Однако стратег немного кривил душой в разговоре с Эстархом – на самом деле он хотел встретиться с оракулом – в наше время одним из самых влиятельных во всем цивилизованном мире. Дело, которое он задумал, по своей грандиозности превосходило всё, что он делал в своей жизни. Да и его отец… И у него были определённые сомнения, которые он надеялся развеять или хотя бы приглушить тревогу перед решительными действиями.
В своё время то же хотел сделать Александр – создав величественную империю, простиравшуюся от рассвета до заката, он прекрасно понимал её истинные хрупкость и слабость. И пытался это исправить – браки между эллинами и персиянками, ассимиляция восточной культуры в греческую, переселение вглубь своей империи греков и македонян… В какой-то мере именно он поспособствовал окончательному вымыванию эллинов из, собственно, самой Эллады. Ирония судьбы – пытаясь усилить свою новорожденную империю, он, в итоге, не только не смог её сохранить, но и ослабил родную Македонию, ослабил настолько, что несколько варварских нашествий после его смерти едва не стёрли её с лица Ойкумены…
Кто знает, чем бы могло всё закончиться. Но история не знает сослагательного наклонения – смерть македонского царя царей прервала его начинания в самом зародыше, и, не успев дать достойных плодов, они сгинули без следа в песках времени. Этому способствовало как непонимание его политики самими греками и македонянами, так и начавшиеся войны диадохов. Александр не назвал имя наследника, оставляя свою державу достойнейшему… Едва ли так мог поступить великий правитель. Эвмен склонялся к мысли, что Александру помогли уйти в Тартар, при том помогли его ближайшие сподвижники – кто был оскорблён его отношением, кто желал большей награды, а кто и видел себя новым повелителем безграничной империи…
Но, как это часто бывает, заговорщики сильно переоценили свои силы… Решительного верха над оппонентами никто одержать не смог – каждый жаждал слишком многого. Так, прямо над не остывшим ещё телом Александра появился неразрешимый, разрушительный конфликт диадохов – как их прозвали позже. И вскоре этот конфликт вылился в кровавую гражданскую войну. Возможно, империя и уцелела бы, будь у Александра достойный наследник, но его дети были слишком малы. А их защитники слишком ненадежны…
Собственно, как это ни смешно и ни грустно, но нынешние конфликты на просторах Малой Азии, Ближнего Востока, Северной Африки и Балкан это всё ещё продолжающаяся агония державы Александра – затянувшаяся на века гражданская война… Все современные столкновения между эллинистическими государствами происходят из-за предпосылок, заложенных первыми диадохами. Да, пожалуй, никто не мог предвидеть глубины той ужасной пропасти, геенны, в которую вёл страну. Жажда власти в очередной раз затмила разум человека…
Лениво перекликались птицы, щебень мягко потрескивал под копытами коней, легкий ветерок шелестел кронами деревьев, изредка обдувая Эвмена. Солнце, пробиваясь сквозь листву над головой, лишь ласкало кожу, не обжигая его, как же приятно и вместе с тем непривычно было находиться без доспехов. Стратег вдохнул полной грудью – здесь, казалось, все тревоги и дела уходили на задний план, оставляя лишь негу и блаженство от прекрасной погоды…
На очередном повороте показалась небольшая поляна с несколькими домами – при храме было достаточно много прислуги, но селиться вблизи было запрещено – боги не очень любили соседство со смертными… Вблизи дороги играли дети, но, увидев всадников, они начали их внимательно разглядывать – нечасто в храм пропускали вооружённых солдат.
Наконец, вдалеке забелели колонны храма, сначала временами показываясь в разрывах крон деревьев, но постепенно всё лучше и чётче вырисовываясь на горизонте. Удивительно, что на дороге совершенно не было людей – обычно паломников, как слышал Эвмен, было очень много. И очень многие среди них были далеко не последними людьми в обществе, но, к сожалению или к счастью – кто, кроме пифий, даст точный ответ? Оракул принимала у себя далеко не всех – в отличие от других, находящихся в Элладе и Сирии…
Эвмен ошибся – стен вокруг самого храма не было, хотя кто-то ему о них говорил… Нет, слишком это было давно, не вспомнить. Сам храм, что ни говори, действительно поражал воображение – величественная колоннада, опоясывающая здание и алтарь, сотни статуй, искусно вплетённых в барельефы храма, словно готовы были в любой момент сойти на землю или взлететь ввысь… Размерами он был много больше храма Зевса в Пергаме, подавляя своим видом вблизи. Перед главным входом стояло несколько жрецов, оживившихся при виде приближающихся всадников.
- Стратег, мы рады приветствовать вас пред вратами храма Артемиды Эфесской…
- Как я рад засвидетельствовать своё почтение великой богине… - спрыгнув с коня, склонил в ответ голову Эвмен. Жрецы выглядели… Как жрецы. Белые полотняные балахоны, благообразные бороды, седина и внимательные, умные глаза.
- Оракул уже ждёт, стратег.
- Разве я извещал о своём прибытии?
- Оракул знает, что нет, но решила подобным жестом оказать вам почтение… - оракул Артемиды Эфесской оказывает почтение. Эвмен удивился.
- Что ж, раз так, не будем медлить…
- Оракул лишь просила о встрече наедине с тобой, стратег.
- Стратег, ведь нельзя… - сразу влез в разговор пышущий праведным гневом гиппарх.
- Спокойно, спокойно, Эстарх, - ответил Эвмен, - не думаешь же ты, что на меня кто-то станет покушаться в чертоге Артемиды?
- В храме нет никого, кроме жрецов, оракула и охраны, стратег, - подтвердил жрец.
- Если есть охрана у оракула, должна быть и у стратега! – возразил гиппарх.
- Эстарх, ждите здесь, - приказал Эвмен, - что ж, вперёд…
- Прошу, стратег…
Войдя в тень от храма, стратег почувствовал прохладу – но не промозглую, какой стоило бы ожидать в этой болотистой когда-то низине, а приятную, словно убаюкивающую… Сложно объяснить словами. Сам храм изнутри был покрыт фресками и мозаиками – здесь разворачивались грандиозные сражения прошлого, стояли великие цари древности. В центре, перед алтарём, стояла статуя Артемиды – очертания её головы и плеч терялись в сумраке под потолком, что, однако, только делало её величественнее… Эвмен ненадолго остановился перед картиной Александра – словно застывшего в движении, чуть отведи взгляд, и он пойдёт дальше… Жрецы терпеливо стояли рядом, ожидая, когда стратег налюбуется прекрасным произведением искусства.
Оракул встретила его в отдельном небольшом, но уютном помещении. Внутри не было ни слуг, ни жрецов, ни охраны. Зайдя в комнату, Эвмен, к стыду своему, на несколько мгновений застыл – много он слышал баек о красоте эфесского оракула, но всё же был ею сражён. Аристократические, правильные черты лица, золотые волосы, струящиеся по плечам и опускающиеся до поясницы, великолепная фигура, без труда угадывающаяся под туникой и глаза… Глаза были особенные – Эвмен не запомнил их цвета, но запомнил своё первое впечатление – словно внутрь забрался скрупулёзный исследователь и прошелся по всем тайникам души…
- Приятно, наконец, увидеть столь известного стратега у себя в гостях, - начала разговор оракул, и, как это ни глупо и ни смешно, голоса её он тоже не запомнил – запомнил только, что он был нежен и очень приятен на слух, успокаивая и располагая к себе.
- Я не мог пройти мимо двух чудес света – храма и его великолепного оракула, - хриплым голосом произнёс Эвмен. Нахмурившись, стратег прокашлялся – давно он не терял голоса, последний раз такое было, когда он впервые увидел свою будущую жену и, разволновавшись, не смог толком сказать ей ни слова… Оракул, смотря на моральные терзания стратега, рассмеялась, но никакой обиды её смех вызвать не мог, он наоборот словно возвращал уверенность в себе. Так же было и с Кахиной…
- Прошу, стратег… - предложила оракул присесть, Эвмен послушно последовал приглашению.
- Что ж, я думаю, ты знаешь, зачем я пришёл на самом деле… - начал серьезный разговор стратег.
- И да, и нет… Ты ещё сам не знаешь в точности, зачем пришёл, стратег.
- Не сказал бы, - нахмурился Эвмен – он и забыл, как любили оракулы говорить загадками. Не одно государство пало в своё время, платя за неправильное толкование предостережения оракула…
- Ты не знаешь цены своего предприятия, а, не зная цены, не знаешь и цели…
- Так расскажи мне.
- Ты хочешь взвалить на себя очень тяжёлую ношу, ношу, под которой сломался не один правитель... Создать единый народ… - Эвмена прошиб холодный пот, - твои мысли… Они правильны. Но уничтожая одно, ты должен замещать его другим.
- Аристократов я замещу переселенцами из Пергама, - ответил стратег.
- Загляни глубже, Эвмен. Уничтожая старый порядок, что готов ты предложить взамен?
- Я… - задумался стратег.
- Ведь цена может оказаться очень высокой… Твоя дорога скользка и неверна – оступишься, и твои свершения похоронят тебя же.
- Об этом я не думал.
- Задумайся, стратег. Задумайся, какова для тебя цена будущего твоего народа?
Эвмен, уставившись в пол, достаточно долго обдумывал слова оракула. На что же он действительно готов ради своей цели… Наконец, найдя, как ему показалось, ответ, он поднял голову, но оракул пропала. Как же эти жрецы любят эффектные поступки. Хмыкнув, стратег вышел из комнаты и направился к выходу. Во всём храме словно не было ни души, только дымились лампады. Каково же было его удивление, когда в глаза ударили лучи заходящего солнца – хотя, казалось, с оракулом он провёл не больше получаса…
- Стратег! – услышал он взволнованный окрик Эстарха, - я уж начал всерьез подумывать о том, чтобы раскатать этот храм по брёвнышку.
- Экий ты кровожадный, гиппарх, - укорил его задумчиво Эвмен, - да и нет в храме брёвнышек, только камешки.
- Я же ради дела, стратег…
- Да. Ради дела… - всё ещё задумчиво повторил Эвмен, направляя коня прочь от храма. В спину дохнуло ветерком, и Эвмен готов был поклясться, что услышал в шелесте листвы «задумайся, стратег…».
* * *
- Эстарх, начинай собирать войска, до ночи нам надо закрепиться в Эфесе.
Короткая команда, протяжный вой трубы… Солдаты нехотя начали собираться в лохи, хотя, скорее, просто начали не спеша ходить по площади и городу. Однако поторапливать стратег никого не стал - он оглядывал городскую площадь, заваленную телами защитников и нападающих. Пожалуй, Эвмен оставит здесь несколько таксисов – чтобы согнали жителей на уборку тел и похороны павших. Завалы из тел уже начали осматривать помощники врачей – искали раненых.
- Эстарх! – окликнул занятого гиппарха Эвмен.
- Да, стратег?
- Найдите тело Архидеоса – отвезём его в Эфес.
- Будет сделано, стратег, - ещё команда, и один из гонцов помчался в поле перед городом – исполнять поручение.
Такой тиран был достоин отдельных похорон – и хоть славы победителя он в бою не снискал, но славу бесстрашного и несгибаемого воина получил. А для человека сугубо гражданского, да ещё и эллина такое – великое достижение. Что, впрочем, вряд ли как-то поможет Эфесу…
К полудню в армии, наконец, был наведён относительный порядок – подумав, Эвмен объявил привал, незачем чрезмерно гонять солдат. В Сардах армия толком отдохнуть не успела, завтрак тоже был весьма скупым – пара сухарей, да вода. Пусть хоть пообедают нормально. Благо, городок оказался достаточно богатым – и скот нашелся, и зерно, и даже повара… Впрочем, от услуг последних стратег отказался – во избежание, так сказать, разных непредвиденных случайностей. Вряд ли, конечно, в городе найдётся столько яда или человек со злым умыслом – по военным временам армия Эвмена вела себя очень сдержанно и культурно, а большего никому и не надо было.
Заодно были подсчитаны потери в сражении – больше двухсот человек… А сколько ещё отправится в Тартар раненых, только Аиду известно. За неделю войны Эвмен потерял треть армии. Данные достаточно угнетающие. Впрочем, чего ещё ожидать от наступления с армией, преимущественно состоящей из ополчения. Надо было благодарить всех богов за то, что качество вражеских армий едва ли превышало качество, собственно, пергамских войск. Пока солдаты обедали и отдыхали, стратег разбирался с насущными делами – закручивал гайки в Сардах, писал письмо отцу… В общем, занимался обычной рутиной. Из городка то и дело вырывались гонцы, нещадно нагоняя коней и неся с собой письма Эвмена – кто в Сарды, кто в Пергам, кто в пограничные крепости, сейчас практически пустые.
Наконец, после того как спал полуденный зной, войска были построены для дальнейшего марша – на Эфес. Короткий вой трубы, и колонны двинулись вперёд. И хоть опасности быть никакой и не должно – вражеская армия уничтожена вместе с командующим, все окрестности тщательно шерстили тарантинцы – победа победой, но расслабляться было рановато. Небольшой отряд соматофилаков был послан вперёд – известить полис о поражении. Если оставшийся за эпистата аристократ не дурак, то откроет ворота, если дурак – полис падёт в течение нескольких дней и будет выжжен дотла. Последнее было включено в послание, которое должен был передать парламентёр.
Нация… Эвмен задумался над подобным определением. Являются ли эллины нацией? Ведь нация это что-то единое, словно человеческий организм – не могут же конечности жить отдельно от тела? Так и разделённая нация, рано или поздно, обрекает себя на гибель. Счастье, что не осталось ныне такой силы, которая мощным ударом могла бы стереть с лица Ойкумены всех греков, впрочем, это вопрос времени – свято место пусто не бывает… Собственно, уничтожение уже идёт – медленно, словно исподтишка, варвары наступают со всех сторон, подминая под себя греческие земли.
Набирает силу молодая Римская республика – и, пожалуй, у римлян многому можно было поучиться в плане единства. Римляне всегда выступали единым фронтом – в деле защиты интересов государства у них не было богатых и бедных, не было патриотов и предателей. Были римляне – и они не торговались с врагом, они воевали до последней капли крови, либо до победного, либо до смертного конца. Римляне были нацией, и они угрожали эллинам – ослабшим и разобщенным, не способным дать мало-мальски достойный ответ…
Вот ответ! Эвмен, озаренный догадкой, довольно рассмеялся, чем вызвал подозрительный взгляд Эстарха. Нация – народ, вот что должно стать основой! Боги, как же он не додумался до этого раньше! Основой должны стать сами эллины! Ведь все, все государства древности рушились с гибелью правящей фамилии! Еще ни один народ не осознал себя чем-то единым, чем-то особенным… И потому так легко развалилась империя персов – за сотни лет владычества так и не появилось единого народа, были сотни порабощенных общностей под властью одной семьи, и с её разгромом империя разрушилась под собственной тяжестью...
Теперь Эвмен примерно представлял, что надо делать дальше.
* * *
Погода в кой-то веки выдалась нейтральная – всё небо затянули тучи, с моря дул теплый бриз, но дождя, слава богам, не начиналось. Армия уверенно маршировала к Пергаму – в Эфесе Эвмен оставил несколько таксисов пергамских ополченцев – на постоянное жительство. Пора было начинать исполнять свой замысел, к счастью, Эфесские аристократы сами подставили себя под удар, оставались только сардские и… Собственно, пергамские? Эвмен торопливо отогнал от себя эту мысль – последние были достаточно умны, чтобы не подставиться, а ему нужен был праведный суд, а не казнь. Да и глупо, и нелогично было до окончания этой войны – а в её благоприятном для Пергама исходе стратег уже не сомневался, уничтожать единственную поддержку, на которой балансировала пергамская царская власть. Пока…
- Все подготовились? – спросил стратег.
- Да, стратег, вычистили доспехи, оделись в новые туники… Как ты и приказывал, - ответил Эстарх.
- Смотри, если у кого что не так…
- Гиппархи и таксиархи лично проверили каждого своего солдата, они понимают всю важность введения новых военных традиций, стратег.
- Хорошо.
Все войска шли в, можно сказать, парадном обмундировании – решено было вспомнить о древнем обычае триумфа. Хотя кого Эвмен пытался обмануть – они с отцом позаимствовали данное мероприятие у римлян – с них не убудет, а поддержку народом правящей семьи это сильно увеличит.
В лицо дохнул сильный порыв ветра – насколько легче было в доспехах, когда вездесущее солнце не пыталось сжечь всю округу вместе с солдатами, а пряталось в тучах. Вокруг не было видно ни одной крупной рощицы, да их и не было – пожалуй, стоило озаботиться окрестностями столицы, а то вскоре у Пергама останется только голая земля…
Вот вдалеке показались ослепительно белые стены Пергама и уже отсюда, с далёкого холма было заметно сильное оживление у Южных ворот. Эвмен дал приказ остановиться и перестроиться – пора было начинать триумфальный марш. Колонны начали стремительно перестраиваться в парадный порядок – по десять человек в шеренгу, первым был Эвмен, за ним – соматофилаки с Эстархом, аргираспиды… В общем, войска перестраивались в соответствии с их социальным и военным статусом.
Приняв доклад от гонцов всех гиппархий и таксисов, Эвмен дал команду трубачу и пришпорил коня – вперёд, навстречу судьбе...
Полис, как всегда прекрасный – встретил своих защитников оглушающим гулом. Дороги в Пергаме были широкими, по крайней мере, те, что шли от ворот к центру города – с обеих сторон сейчас бесновалась толпа, сдерживаемая оцеплением из городской стражи. С крыш домов летели лепестки цветов всех размеров и оттенков, благо, целые букеты до марширующих колонн не долетали – находились те, кто пытался докинуть…
Эвмен, в начищенных доспехах, в шлеме, махал правой рукой, оглядывая толпы радующихся людей. Приходилось крепко удерживать коня – гул был такой, что даже тренированный боем, он нет-нет, да норовил понести. К счастью, всё же обошлось – копыта коня зацокали по гранитным плитам Центральной площади. Впереди простирался дворец, напротив него – храм Зевса, одно из поздних – не столь великих, как их предшественники, чудес света. И всё же он поражал воображение своим величием, словно соревнуясь с дворцом в красоте.
Войска заходили на площадь и строились напротив дворца, чудо, но даже ополченцы вставали достаточно ровно. Наконец, когда все построились, Эвмен под взглядами тысяч и тысяч людей, заполнивших площадь до отказа, тронул коня, и остановился у мраморной трибуны, на которой стоял отец в окружении аристократов. Немного подождав – пока уляжется гул голосов, Эвмен начал речь.
- Царь, твой приказ был выполнен… - началась самая нелюбимая им часть торжества – долгое и нудное расхваливание доблести пергамских солдат, величия царства… К счастью, заученные слова сами собой срывались с уст – умом Эвмен был занят совершенно другим.
Аристократы… С ними надо было что-то делать, слишком большое влияние они имели, слишком большие финансы держали в своих руках. И, вполне логично, что чем больше денег сосредотачивалось в их руках, чем больше власти прибирали они в государстве, тем меньше им был нужен царь… Гражданские войны часто разрывали Эллинистические полисы – слишком много противоречий сталкивалось между аристократами и самодержцами.
Однако было одно важное «но» - никто из правителей не опирался на простое население. Нет, на словах это делали многие, но в реальности воевали, в основном, наёмниками. И те, и другие. Однако простое население могло стать достойной опорой хотя бы потому, что имело неистребимую ненависть к аристократии. Ведь только дурак не понимал, кто продавливает законы о наследственном рабстве, о закабалении за долги, кто действительно устанавливает правила игры для простолюдинов.
В том и заключалась сущность этой, можно сказать, религии – прибыль ради сверхприбыли. Аристократы не останавливались ни перед чем, даже перед открытым ослаблением мощи своего родного полиса или государства. Не одна древняя держава была уничтожена из-за подобного дикого отношения к своей родной земле, и уж совсем всё усугубляли религиозные деятели, преследовавшие точно такие же цели… К счастью, на жрецов какую-никакую управу всё же находили, да и влияние религии в традиционно эллинистическом обществе было относительно невысоко…
Знамя. Простым людям нужно было знамя – человек, который поведёт их по этому тяжёлому пути. Человек, который встанет над системой, а не будет её частью, но аристократы не позволят подобному случиться – пока, естественно, они имеют силу на что-то влиять. Но стоит начать решительную борьбу, дать простым гражданам надежду на сытую и спокойную жизнь – и у трона появится новая, невиданная доселе поддержка - поддержка народа.
Что же, Эвмен был готов принять подобный вызов.