14. Реальная хрень. Горе вдовцов

14

Вдовцы, кто сумели тоску побороть

и пили настойку из хрена,

от скуки дрова продолжали колоть

и в норму пришли постепенно.

Лишь месть за потерю любимой жены

мужей по ночам утомляла.

Никто не печет ранним утром блины.

Вконец сухомятка достала.

Такой незаметный исчез женский труд,

исчезли забота и ласка.

Отбросы и мусор повсюду растут,

облезли побелка и краска.

Зачахли всерьез на окошке цветы.

Нет сил и желания бриться.

И дочкам никто не завяжет банты –

не жизнь, а сплошная горчица.

Вдруг смысла лишился хренландский мужик,

лишен продолжения рода.

О, это была катастрофа, тупик!

Творить, удивлять неохота.

Зарплату супруге теперь не отдашь,

не спрячешь заначку на пиво.

Исчезли бравада, брейк данс и кураж.

Без критиков стало тоскливо.

И мне, королю, было больно смотреть

на то, что в стране приключилось.

Хренландский мужик стал душою болеть.

Мужицкое счастье разбилось.

Наш хрен очень плохо вдовцам помогал,

не мог он поднять настроенье.

Апатии ветер им кудри трепал,

И снизилось сердцебиенье.

Вдовцы продолжали брюзжать и хандрить,

Мудилку ругать сочным матом,

пить горькую водку и много курить,

себя убивать самосадом.

Тогда я указом вдовцам разрешил

в дружины скорее собраться.

Ночных патрулей униформой снабдил,

в которой не лень пробежаться.

С охотой пошли ополченцы в дозор

курьера ловить с черноплодом.

Но быстрый олень был на редкость хитер,

всегда уходил черным ходом.

К великому счастью вернулся Игнат

и нам рассказал на планёрке,

где прячется ночью и днем этот гад,

как пасть разорвать плодожорке.

Разведчик сказал: «Манекен, господа,

нам мутит столичную воду,

застыл за витриной в жару, в холода,

улыбчив в любую погоду.

Их в городе много стоит за стеклом

макетов и лысых, и стройных,

кто в шортах, кто в майке, кто просто с веслом,

всё больше цветов однотонных.

Они лишь курьеры, но есть в их рядах

Один, как пчелиная матка,

Редис, словно яйца, кладет при свечах.

И за ночь расходится кладка.

Конечно, нам матрицу надо искать –

Мамашу, ферзя или дамку.

Друзья, с манекенами нам воевать!»

И стали мы петь «Варшавянку».