Рыжая

Она так любила лежать на его коленях.

А он обожал так касаться пушистой шерсти.

Порою читалось в глазах у неё сомненье.

Порой – недоверие и ожиданье мести.

За то, что бросала. Бросала и возвращалась.

Но этот – четвёртый раз, знала она – последний.

В её голове бледно-рыжей не умещалось –

Как может так сузиться мир до его коленей?

В её голове – очень мудрой – не помещалось,

Как может сомкнуться весь мир на его ладонях?!

Она возвращалась всегда – то была не жалость.

И он, если б мог, то пустился за ней в погоню.

Он ждал, как всегда молоком наполняя миску,

И помнил их первую встречу – он был ребёнком.

Как часто делили одну на двоих сосиску,

Как кошка гоняла игрушечного мышонка.

Потом – как-то резко – её навсегда не стало.

Он был уже взрослым, точнее, он был подростком.

И в каждой дворовой и рыжей она казалась,

Но в них не встречалось ни шарма её, ни лоска.

И вот – появилась однажды – как Божья милость!

Такая, как раньше – глаза лишь на жизнь мудрее.

Тихонько мурлыкнула, будто бы извинилась,

И плавно вошла между ним и открытой дверью.

Года пролетали, и жизнь уносила время.

И время брало её жизни, оставив память.

И каждую жизнь проживала по старой схеме –

И видела, как человека настигла старость.

И кошка покорно садилась к нему на руки,

А ночью ложилась, мурлыча, к больному сердцу,

Всё слушала, слушала, как затихают звуки…

В ночи две души покидали наш мир сквозь дверцу.

***

Блуждала по свету одна бледно-рыжая кошка,

Девятую жизнь проживала кошачьего века.

Смотрела во все приоткрытые двери и окна –

Искала. Искала она своего Человека.