Игра в слова

В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо Свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.

И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.

(Николай Гумилев, «Слово»)


В начале было Слово, и Слово было Бог*. Вот так: «Б О Г». Сияющее, ослепительно-белое, звенящее торжественными фанфарами, явилось оно из Ничего, и наполнило собою Ничто, и бог был повсюду, и не было ничего, кроме бога.


И создал бог Небо и Землю, испек их, точно лепешки на огне, и острым ножом-словом отсек воду, что была под твердью, от воды, что оказалась над твердью. И высек огонь, без кремня и кресала, коротким и всполошно-алым «Свет!», и сеял через сита-облака легко-воздушные слова – семя самой первожизни, и прорастали они сочно-зеленою травой, и островерхими холмами тянулись к небу, и белесыми лунами светили над землею, и вспыхивали в ночи мириадами звезд.


И, окунув ладони в первородный Хаос-глину, лепил Господь холодно-молчаливых рыб, и юрких пресмыкающихся, надежно укрытых чешуйками-броней, и с рук отпускал в ясно-солнечное небо бесчисленные птичьи караваны, и разноцветные шкуры-плетенки накидывал на безволосые тела зверей, недолгих хозяев его Царствия Земного.


«Адам» – острозаточенною палочкой вывел он на песке под ногами, и, выбирая из волос колючие песчинки, присел у ног его первый человек. Зовуще-музыкальное «Ева» – хлопок в ладоши, осколки раковин по звонко-галечным камням, – и мокроволосой русалкой, с солеными брызгами прибоя на гладко-розовой коже, из волн морских явилась первая женщина.


И был вечер, и было утро: день шестой.**


… Ломкими прозрачными кристаллами стынут на лету живительные звуки, бесплодным семенем ложатся на каменистую, потрескавшуюся почву. Господу скучно, творец всего живого пресытился игрою в слова. Его идеально-придуманный мир, сусально-лубочная картинка, где над эдемскими кущами сияет незакатное светило и Ева под руку с Адамом гуляют среди цветущих яблонь, уже не радует его.


Скатать свое творение в бесформенный комок, точно прискучившую пластилиновую поделку, словом-уничтожителем развеять на атомы и молекулы и вновь начать все с начала...


Ведь это так просто – «КОНЕЦ», бритвенно-тонким лезвием по кровью пульсирующим венам, без промаха разящее, безжалостное слово-серп, жнец, собирающий свою извечную жатву. Или, возможно…


Он копошится в грязно-серой пыли, шипит, угодливо извиваясь у ног хозяина, высвистывает чуть слышно слова благодарности на темном, змеином своем языке. «Приказывай, Вседерж-шитель…»


Его новая игрушка, Змей-Искуситель, пакостный червь, впущенный в румяно-наливное яблоко свежесотворенного мира. Его карманный, прирученный Дьявол, надежно-верное лекарство от творческой скуки. На многие миллиарды лет.

_____________________________________________________________


* Вольно процитированное «Евангелие от Иоанна»
** Прямая цитата из «Бытие»