Закоулок страха 04

Волосы мальчика поднялись дыбом, когда он почувствовал присутствие постороннего.

Это был не отец, который находился по правую сторону от него. В полнейшей темноте, Джеймс не мог видеть, но слышал свистящее дыхание – у лорда Джервейса случались небольшие припадки грудной жабы.

Незнакомец же дышал легко. Только слабое дуновение позволять догадаться о том, что он стоит слева от Джеймса.

Мальчик, испытывая дикий ужас, непроизвольно шагнул назад. Не увидел, скорее ощутил, что неизвестный повторил движение за ним, только в обратную сторону.

Вот тогда Джеймс окончательно поверил, что рядом с ним находится зеркальное отражение его «я».

Когда лорд зажёг свечи, в комнате, кроме их двоих никого не оказалось.

Лишь тень метнулась в сторону зеркала. Тень мальчика, одних с Джеймсом лет.

- Твой двойник вернулся обратно к себе, – почти спокойно, хотя голос всё же дрожал от возбуждения, произнёс лорд. – Он может появляться лишь тогда, когда будет царить полумрак.

Перед закатом, при опущенных портьерах днём, при свете одной свечи.

Помни об этом, сын мой.

Джеймс вернулся к себе и не спал до утра. Он боялся, что двойник придёт за ним, утащит в зеркало, а сам займёт его место. Утром поднялся с тяжёлой головой.

Целую неделю избегал проходить мимо любых зеркал. В кабинет к отцу больше не захаживал. Стал рассеянным, отрешённым, погружённым в задумчивость.

Мать не могла понять, почему сын, прежде такой сорванец, стал непохож сам на себя. Мальчик часами мог сидеть, уставившись в одну точку.

Однажды леди Деринг упала в обморок, когда обеспокоенная состоянием Джеймса, пошла к мужу в кабинет, чтобы поговорить с ним о поведении сына. К огромному удивлению, войдя туда, увидела как супруг беседует с Джими.

Но ведь она лишь минуту назад оставила мальчика неподвижно сидящим. Он даже не притронулся к любимому лакомству - батским булочкам, с запеченным комочком сахара внутри, и посыпанные сахаром сверху. Джеймс никак не мог оказаться у отца раньше её. Для этого ему надо обогнать мать. Только мимо леди Деринг никто не пробегал.

На распросы жены, лорд равнодушно бросил:

- Миледи, вы ошиблись. Переживания помутили разум, Кэролайн.

- Я был с папой, - подтвердил их отпрыск, странно кося при этом одним глазом.

Леди Кэролайн возмущённо уставилась на него, собираясь отчитать и добиться правды. Уже открыла рот, когда её взгляд упал на запястье сына, где отчётливо из-за манжеты проступал шрам, полученный Джеймсом при падении с яблони, когда он во главе деревенских ребятишек таскал яблоки из сада вдовы – миссис Ридли.

Только шрам у него всегда был на левой руке, а не на правой.

Бедная женщина лишилась чувств.

Очнулась лишь тогда, когда служанка поднесла нюхательную соль к лицу хозяйки.

- Напугали вы нас, миледи – сказала она, помогая Леди Кэролайн поняться.

Супруга и сына в кабинете не оказалось.

Леди Кэролайн вернулась к сыну в комнату. Мальчик оживлённо играл оловянными солдатиками.И шрам по-прежнему на старом месте.

Миледи стало дурно. От нервического припадка так и не оправилась. Вскоре умерла, оплакиваемая всеми, кто знал её и ценил за доброту и душевную щедрость..

Не будучи очень умной и не обладая особыми талантами, она имела доброе сердце и оказывала помощь всем, нуждающимся в помощи. Скончалась леди Кэролайн до прихода священника. Последние слова умирающей были обращены к пропавшему младшему сыну. Она звала Хьюго. Потом тихо вздохнула и произнесла:«Простите наши души».

Её смерть помогла сохранить тайну.

Отныне, лорд Джервейс, а в последствие его сын, всегда закрывались изнутри на засов, который сделали по приказу милорда.

Замок сломался ещё при прежнем владельце. А ведь если бы его починили, то тогда доктор не сумел бы заглянуть в замочную скважину, тем самым приблизиться, вместе с Шарлоттой, к тайне Дерингов.

Шарлотта росла активной, непоседливой и любознательной девочкой.

Она легко осваивала всё новое, но когда это становилось рутиной, теряла всякий интерес.

С самого нежного возраста проявляла самостоятельность суждения.

Не была лёгким ребёнком, но и сложным тоже.

С ней прекрасно ладили те, кто уяснял для себя, что ребёнок требует к себе уважение с малых лет.

Училась она с переменным успехом. Всё, что связано с творчеством не вызывало затруднений, а вот точные дисциплины давались с трудом, потому что не интересовали её.

И ещё терпеть не могла, когда её называли Лоттой, или ещё хуже – Лотти. Когда была маленькой, требовала, чтобы родители называли её Чарли, а когда подросла, то согласилась на Шарлин. Но это только для самых близких. Для всех остальных она оставалась Шарлоттой, или мисс Солт.

В Кенте ей понравилось. Здесь царит какая-то умиротворяющая тишина. Кругом поля с хмелем, чистая, тёплая летняя голубизна неба, а дома утопают в цветах.

Ведь недаром Кент получил название - «Сад Англии». Цветов, действительно, росло много. Но и поля с хмелем, пшеницей тянутся бескрайне. Хмель востребован и дорог. Он приносит хорошую прибыль, больше чем пшеница, ячмень и солод.

Пока ехала сюда от дядюшки, на её распросы, кучер рассказал, что летом хмель нужно лишь пропалывать и окучивать. Самая же тяжёлая работа предстоит в середине августа. Тогда все жители деревни отправляются на сбор. Обрывать коробочки хмеля можно только в сухую погоду, поэтому сбор урожая нередко затягивается. Людей не хватает. На заработки из Лондона приезжают целыми семьями бедняки. Они ютятся в амбарах, конюшнях и свинарниках. Спят на земле, поэтому нередко умирают от болезней. Так на одной ферме умерло сразу больше сорока человек. Их похоронили на местном кладбище.

- Вон оно, родимое! - кучер рукояткой кнута указал на кладбище. Церковное кладбище находилось справа от деревни, в центре которой стоял паб «Чёрная лошадь». Всё рядом.

Подъехав к дому тёти, Шарлотта дала кучеру два шиллинга за услугу.

- Премного благодарен, мисс, – осклабился он в улыбке, демонстрируя щербатый рот. Поклонившись хозяйке - миссис Уайет, пошёл распрягать лошадей. На эти деньги он потом сходит в паб, чтобы выпить пинту эля и съесть стейк в грэви и картофелем на большой тарелке. Хозяйка голодом слуг не морила, кормила сытно, однако в таверне можно посидеть, поговорить с приятелями, а ещё приударить за Пегги - рябой, но не отказывающей в ласках тем, кто охотно нёс в таверну, заработанные шиллинги и пенсы. В доме миссис Уайет тоже имелись служанки, только они уже старые для него. Кучеру уже стукнуло шестьдесят два, однако он ещё считал себя ого-го каким молодцом!

Шарлотту вышла встречать её крёстная - миссис Изабелла Уайет. Это она послала за ней экипаж в Лондон. Крёстная Шарлотты вышла замуж во второй раз за джентри(мелкопоместного дворянина) и переехала в Кент с острова Уайт больше двадцати лет назад. Когда второй супруг умер, поместье перешло дальнему родственнику мужа, а она купила себе дом в Плакли. Рента в семьсот фунтов в год гарантировала безбедную жизнь. Поэтому, к приезду крестницы и дальней родственнице отнеслась весьма благосклонно. Доходы позволяли миссис Уайет держать небольшой штат прислуги. Горничной она платила пять фунтов стерлингов в год, дворецкому – десять. Не считая этих двоих, у неё состояли в услужении: кучер, садовник и кухарка. Все они работали на неё давно.

У Шарлотты, кроме двухсот фунтов в год, доставшихся ей после смерти родителей, ничего больше не имелось. Конечно, на эту сумму где-нибудь в сельской глуши можно без нужды прожить, но для девушки, выросшей в Лондоне, хоронить себя там вовсе не хотелось. К тому же, она привыкла к определённому достатку, пока банкир отца не сбежал со всеми деньгами на континент, узнав о смерти родителей Шарлотты. Миссис Элизабет Солт умерла от сильной простуды. Горячо любивший её сэр Мэтью, вскоре последовал за супругой.

Потерять родителей в течении одного года – удар не из слабых, однако Шарлотта – мужественно перенесла его, никому не показывая собственных слёз.

Перед ней встал вопрос, что же делать дальше? Вариантов оказалось несколько.

Она могла пойти в гувернантки и зарабатывать пятьдесят фунтов в год, не трогая свой капитал. Или стать актрисой и получать от тысячи фунтов и выше. Второй вариант предпочтительнее первого. Гувернантки, разумеется, стояли на более высокой ступени, чем просто прислуга, и многие обедневшие дочери джентльменов поступали на службу. Но это на крайний случай.

Привлекательная внешность, изысканные манеры и артистизм, свойственный ей – лучше подходили для роли актрисы. Шарлотта любила театр, знала многие пьесы, однако понимала, что богачи считают актрис легкодоступными женщинами. Стать содержанкой какого-нибудь лорда, или богатого купца, гордость и врождённое целомудрие не позволяли. К тому же, в Лондоне у неё слишком много знакомых. Выступать перед ними на подмостках сцены, стать притчей во языцех, тоже не воодушевляло.

Вот поэтому выбрала третий вариант – приняла приглашение пожить у родственников. Тем более, что любая девушка в Англии не могла жить самостоятельно. Подобное поведение грозило потерей репутации, и не один джентльмен не посмеет жениться.

Покидая столицу, Шарлотта запечатлела в памяти – Лондон в густом серебристом тумане, сквозь который виднелось готическое здание Вестминстерского Аббатства, парки, зверинцы и рощи, окружавшие город. Не учла лишь одного, что дядюшка пригласил её не из лучших душевных проявлений, проникшись сочувствием к бедной сироте, а потому, что положение обязывало. Это и побудило его высокомерно отказать крёстной Шарлотте, которая хотела взять её к себе сразу после похорон родителей. Ведь мать Шарлотты она вырастила и воспитала.

Впрочем, через год, сэр Солт всё же отправил племянницу к миссис Уайет, в доме крёстной, девушка обрела приют и настоящую заботу.

Миссис Уайет сразу выделила ей лучшую комнату с обозрением на всю деревню, а под окнами цвели розы. Само местечко слишком маленькое, даже по сравнению с местом, где находился дядюшкин дом. А уж с Лондоном и вовсе казался карликовым.

Шарлотта вздохнула, вспомнив длинные, широкие, гладко вымощенные улицы, беспрерывные ряды уличных фонарей по обе стороны дороги, родительский дом с дверью из красного дерева, до зеркального блеска натёртой воском.

Вспомнила родителей, и слёзы появились на глазах.

Вошедшая в комнату хозяйка дома всплеснула руками.

- Бедная девочка! Я понимаю, как тебе тяжело. Пойдём обедать, а то совсем исхудала.

«Вам не понять. Я оказалась в положении рыбы, выброшенной на берег», – подумала с горечью Шарлотта.

Правда грустить мисс Солт долго никогда не умела. Тем более, что её ждал любимый белый суп, из говяжьего бульона, яичных желтков, толчёного миндаля и сливок. Его в Лондоне вместе с негусом ( подслащенным и подогретым вином) подают на балах, но тётя решила порадовать племянницу и велела приготовить на обед.

Пока миссис Уайет обсуждала с кухаркой покупку продуктов, Шарлотта вспоминала странное поведение молодого священника – отца Хьюго при их первой встречи.

Мисс Солт прекрасно осознавала, что замужество - избавление от многих проблем.

Кавалеров в Лондоне у неё хватало. Приятная внешность и жизнерадостный характер привлекали к ней мужчин разного возраста. Регулярно выслушивала объяснение в любви и предложение руки и сердца. Замуж не торопилась. Ей куда важнее было – ощущение свободы и независимости. После разорения, воздыхателей, словно волной смыло. Остался только - уже немолодой, но весьма богатый баронет, и совсем зелёный юнец, наследник пэрства. Соперники хотели на ней жениться, но Шарлотта отказала им. Сэр Ральф – человек степенный и скучный, просил её руки так, словно делал одолжение. Юный Том Кинг младше её на несколько лет и годился скорее в младшие братья, чем в мужья. Да и не нравился он ей вовсе - глупый, легкомысленный, спускавший наследство на петушиные бои, актрис и пирушки.

Прошёл месяц после приезда сюда.

Мисс Солт подумывать стала о браке, правда ничуть не сожалела, что отказала тогда единственным претендентам. Лучше стать синим чулком, чем не испытывать чувств к будущему супругу. Только здесь даже кандидатов нет.

Разве что пастор, который производит впечатление человека благовоспитанного и образованного, с манерами истинного аристократа.

По словам тётушки, отец Хьюго получил приход, приносящий пятьсот фунтов в год, и дом. Миссис Уайет, чтя английские традиции, частенько приглашала его ко второму завтраку или к обеду.

Доктора звала только в сад, но ни в коем случае ко второму завтраку или к обеду.

Неуклонно придерживалась правила, что людей, связанных с искусством, торговлей, или коммерцией, несмотря, на их достигнутый, на этом поприще успех, не следует приглашать в дом вообще.

Разве что кухарка на кухне могла покормить или напоить чаем.

Умирая от скуки, Шарлотта помогла тёте со счетами.

Расходы на питание составляли два фунта, одиннадцать шиллингов и семь пенсов в неделю. Дороже всего обходилось мясо, покупаемое у мясника – семь пенсов за фунт. Рыба – три шиллинга и четыре пенса, сахар – три шиллинга; два шиллинга и шесть пенсов за чай ( пять унций по цене восемь шиллингов фунт)...

Больше, Шарлотте, решительно заняться было нечем.

Скуку хоть как-то скрадывало, когда в гости приходил отец Хьюго, но вёл он себя столь робко и нерешительно, что Шарлотта не могла понять – нравится она ему, или нет. Зато, когда встречала в саду доктора Бредли, то вопросы в отношении его чувств не возникали.

Молодой доктор не мог отвести от неё глаз и под разными предлогами наносил визиты миссис Уайет, чтобы лишний раз увидеть её племянницу.

Он образован, не глуп, слушать его весьма занимательно, когда рассказывал про местные привидения.

Шарлотту заинтересовали призраки, которые облюбовали деревню. Если бы не встретила Даму в красном, то ни за что не поверила бы в их существование.

Рассказала доктору о встрече с ней. Он и не думал сомневаться в правдивости её слов, хотя самому не довелось видеть призраков.

В ответ, поделился с мисс Солт тем, что связано с Дерингами. О смерти Хьюго, странном состоянии лорда, о внезапной кончине бывшего священника.

Шарлотта загорелась желанием проникнуть в тайну, и как всякая молодая, энергичная женщина взяла руководство на себя.