Призрачный патефон

— Прежде всего, доктор, я нисколько не верю в сверхъестественные силы и всякую чертовщину, которой... которую вы изучаете, — произнесла сурового вида пожилая дама с обрюзглым лицом и нервно бегающими глазами. — Вверенный мне лицей-пансион — это, можно сказать, храм просвещения, и моим ученицам прививаются самые передовые знания. Я не стала бы вас беспокоить, если бы меня к этому не вынудили.

— Вот как? — доктор Касис едва заметно усмехнулся в густые усы. — И чьему же настоянию я обязан удовольствием знакомства с вами, госпожа Флейтель?

Женщина горестно вздохнула.

— Речь идёт об одной из лицеисток. Она иностранка, дочь дипломата восточной державы, очень высокопоставленного, вхожего у себя в стране во дворец ша... главы государства. Бедняжка на глазах теряет рассудок. Ей всё время мерещится какая-то мелодия, якобы предвещающая её смерть. С ней случились уже два припадка.

— Тогда вам следует обратиться к психиатру.

— Полностью с вами согласна, — оживилась директриса лицея. — Но когда я заикнулась об этом её отцу, он пришёл в ярость. Как я посмела объявить его дочь сумасшедшей?! Ему невозможно втолковать, что душевные болезни, как и любые недуги, не знают сословных различий. К тому же, будучи человеком востока, он не лишён суеверий. Заключение такого... — она замялась, — видного специалиста в данной области, как вы, должно его вразумить. Нужно во что бы то ни стало избежать скандала. Кроме того...

— Кроме того?..

— Доктор, всему, несомненно, есть простое и совершенно логичное объяснение, но... я сама слышала эту мелодию.

Касис откинулся в кресле, пыхтя трубкой.

— Продолжайте, госпожа Флейтель.

— Это было в спальне Айеши — так зовут девушку. Я просидела с ней пару часов, подчиняясь её слёзным мольбам. Вдруг зазвучала музыка — не очень громко, но вполне отчётливо, и источник определённо находился в комнате, словно там патефон заиграл. И между половицами выступила вода.

— Вода?

— Да, доктор. Мы со служанкой перевернули комнату вверх дном — ничего похожего на патефон там не было. Разве что его замуровали в стену, но никакая проказница из лицеисток не смогла бы этого сделать. Разумеется, вызвали водопроводчика, однако он не обнаружил утечки. Я этого так не оставлю — если понадобится, подниму на ноги муниципалитет. Боже мой, что было с Айешей! Бедняжку переселили в другую комнату, но и там её преследует этот чёрт... простите, зловредный мотивчик. Доктор, я в отчаянии. Под угрозой репутация лицея. Кем бы ни был шутник, ему придётся очень плохо! — госпожа Флейтель грозно сверкнула глазами.

— А мелодию вы не запомнили?

— Нет. Могу лишь сказать, что она показалась мне весьма необычной.

— Необычной?

— Торжественной и в то же время какой-то, знаете, залихватской, как если бы уличная шпана распевала церковный гимн.

— Боже милосердный, — прошептал Касис.

— Доктор, вы же...

— Вы говорили, что Айеша — дочь дипломата восточной державы, — перебил доктор. — Какой именно?

— Я предпочла бы не раскрывать больше, чем нужно.

— Если рассчитываете на мою помощь, вы должны быть предельно со мной откровенны.

Голос Касиса прозвучал так, что дирекриса сникла.

— Ну хорошо. Она из Ирана.

Доктор кивнул и поднялся на ноги.

— Нельзя терять ни минуты, госпожа Флейтель. Молите Бога, чтобы мы не опоздали.

— О чём вы? — испугалась женщина.

Не отвечая, Касис бросился к громоздившемуся у камина саквояжу и принялся запихивать в него странные, с точки зрения директрисы, вещи — бесформенный кусок потемневшей от времени чеканки, камертон, цветные мелки и предмет, принятый ею за электрический фонарь. Госпожа Флейтель смертельно побледнела, когда Касис засунул за борт пиджака крупнокалиберный револьвер.

— Немедленно в лицей! — воскликнул он, на ходу нахлобучивая шляпу.

— Помните, для всех вы врач, пришедший осмотреть Айешу, — в пятый раз повторила госпожа Флейтель, когда они поднялись по широкой мраморной лестнице на первый этаж длинного жёлтого здания, окружённого садом из яблонь и каштанов.

— Если она ещё жива, — мрачно ответил Касис.

— Да что с ней здесь случится? От помешательства не умирают, если только она на себя руки не... — директриса осеклась, ужаснувшись собственной мысли.

Айеша оказалась жива. В тесной комнатушке с тщательно зашторенным стрельчатым окном, похожей на келью монахини, доктор Касис увидел стройную, хрупко сложенную черноволосую девушку с бескровно-смуглым круглым лицом и большими карими глазами, в которых застыли печаль и страх. По словам директрисы, Айеше исполнилось семнадцать лет, но она выглядела совсем ребёнком.

— Это доктор Касис, — сказала ей госпожа Флейтель. — Он занимается... экспериментальными исследованиями. Он задаст тебе несколько вопросов.

Айеша вымученно улыбнулась и ответила на приветствие Касиса едва различимым «салам».

— Вы слышали сегодня мелодию? — спросил доктор.

Девушка отрицательно покачала головой. Касис раскрыл саквояж. Вытащив камертон, он поставил его на крохотный прикроватный пуфик. Потом разложил на кровати чеканку и фонарь, нагнулся и принялся чертить мелом на полу белые и зелёные фигуры. Директриса и юная персиянка наблюдали за ним со смешанными любопытством и страхом. Выпрямившись, доктор отёр лоб и обратился к госпоже Флейтель.

— Это очень сложное дело, хотя тайна в сущности лежит на поверхности. Мне не за что зацепиться, как, скажем, в случае с монограммой Спардо. О том, с чем мы столкнулись, неизвестно почти ничего, кроме этой мерзостной песни и довольно туманных свидетельств. Хуже всего то, что нет точной даты. И я не знаю, когда Зло нанесёт удар. Нужна ваша помощь. Полагаю, в библиотеке лицея имеются сочинения о рыцарях?

— Сочинения о рыцарях? Зачем они вам?

— Здесь противостоят два начала, госпожа Флейтель. Я склонен думать — надеюсь — что примеры мужества и рыцарства, хотя бы литературные, раздразнят чудовище. Поищите же и, ради всего святого, поторопитесь. Лучшая защита — нападение.

— Какое чудовище? Что вы говорите?

— Госпожа Флейтель!

Директриса пристально взглянула на Касиса. Этот невысокий жилистый человек обладал какой-то властной, неодолимой силой.

— У нас есть томик куртуазной поэзии. Сейчас принесу. Ничего не бойся, — улыбнулась она Айеше.

Госпожа Флейтель выбежала. Доктор Касис сказал девушке несколько ободряющих слов и подошёл к окну. Ему очень хотелось закурить, но в спальне лицеистки это сделать было нельзя. Он покосился на камертон. Прибор оставался неподвижным и немым.

Минут через десять директриса вернулась с толстым фолиантом in octavo в потёртом коленкоровом переплёте. Касис наугад раскрыл книгу и начал читать вслух «Песнь о Неистовом Фасане»:

— Вот к башням Мальдека несётся Фасан,

Где пленницу держит коварный Бриган

В неволе жестокой — с вечерней зарёй

Достигнет он замка и ввяжется в бой.

Аой!

Кровавый пылает на пике значок,

А на кольчуге чернеет клочок

Волос Брамимонды — надёжнее нет

Защиты, чем верного сердца обет.

Аой!

«А у него красивый и выразительный голос», — подумала госпожа Флейтель, и тут камертон загудел вибрирующим гулом, похожим на сигнал воздушной тревоги. В ту же минуту с отчётливостью патефонного звука раздались такты мелодии вроде медленного марша, действительно торжественной и одновременно ухарской. На полу со всех сторон заструилась мутная вода.

Айеша закричала: «Аллах!» и взобралась на кровать, поджав ноги. Госпожа Флейтель последовала за ней. Вода стремительно поднималась, но каким-то непостижимым образом участок пола, где доктор нанёс меловые знаки, оставался сухим.

— Что это?! Что это?! — заголосила насмерть перепуганная директриса.

Касис рванулся к кровати, схватил Айешу и поставил её в середину очерченного мелом островка.

— Ни с места, если хотите жить! — крикнул он. — Закройте глаза! Госпожа Флейтель, дайте мне...

Трясущаяся директриса швырнула ему чеканку и фонарь, наполовину промахнувшись — доктор поймал фонарь, но чеканка погрузилась в бурлящую воду, дошедшую Касису до колен. На обоях над кроватью возникло расплывчатое световое пятно. В следующий миг оно отделилось от стены и превратилось в полупрозрачную студенистую фигуру верзилы со свирепым усатым лицом и рыжеватой шевелюрой, одетого в расшитый тулуп и вооружённого топором с длинной рукоятью.

Заревев зверем, детина кинулся к Айеше. Сверкнула ослепительная вспышка, много ярче магниевой. Послышался адский, леденящий душу вой, в котором слились нечеловеческая ярость и дикая боль, и спальню завалил едкий синеватый дым. Вода исчезла, словно мгновенно испарившись.

Доктор Касис обнял за плечи дрожащую и рыдающую Айешу.

— Тёмная страсть сгубила его во второй раз, — откашлявшись, презрительно произнёс он, — теперь уже навсегда.

— Я сказал вам, госпожа Флейтель, что тайна здесь лежала на поверхности, — начал доктор Касис, наслаждаясь неизменной трубкой в саду лицея. — В семнадцатом веке в России взбунтовались казаки. Предводительствовал восстанием некий Степан Разин, отъявленный негодяй и убийца. Мятежники не только возмутились против царя, но и отправились в грабительский поход на Персию. Не стану описывать совершённые ими тогда зверства. В июне тысяча шестьсот шестьдесят девятого года в Каспийском море между казачьей флотилией и персидскими кораблями произошло сражение. В нём Разин захватил совсем юную дочь персидского адмирала Мамед-хана. Можно лишь предполагать, какие мучения ей пришлось испытать в лапах похотливого чудовища. Конец этой истории оказался ещё страшнее. Когда казаки возвращались по Волге в своё логово, пьяный Разин утопил пленницу, бросив её в стремнину реки. Потом царские войска подавили восстание, Разина схватили, и он получил по заслугам — его четвертовали. Впоследствии, как это, увы, нередко случается, кровожадный разбойник и насильник сделался в глазах многих героем. Его гнусному преступлению посвятили песню, своего рода балладу, мелодия которой преследовала вашу иранскую ученицу — подозреваю, что она принадлежит к тому же роду, что и утопленная когда-то девушка. Скольких таких Айеш погубил неупокоенный дух выродка, неизвестно, но с этим проклятием покончено. Любопытная и показательная подробность — вместо того, чтобы хватить меня топором, против которого в ту минуту я был беззащитен, одержимый жаждой женоубийства нелюдь бросился на девушку. Это и решило исход дела. Честь имею.