Престидижитатор 01

Едва увидев его, я ошеломленно замер. И было отчего! В безлюдном сквере, - что там было делать глубокой осенью, да к тому же, когда нет-нет да и начинал накрапывать дождь, - на обшарпанной скамейке с чугунными боковинами сидел диковинный мужчина, на которого не захочешь обратишь внимание.

В его одежде кроме пепельного оттенка мохерового шарфа, завязанного под подбородком причудливым узлом, преобладал черный цвет. Особое внимание на себя обращала шляпа с широкими полями и трость с инкрустациями и серебряным набалдашником в виде орлиного клюва.

Незнакомец сидел закинув ногу за ногу и целиком поглощенный тем, что писал карандашом в записной книжке в коричневом кожаном переплете. На вид ему было лет сорок, а в том моем юном возрасте такие люди казались вполне сформировавшимися стариками.

Не знаю, что на меня нашло и почему я, мальчик из хорошей семьи не отличавшийся никогда нахальством, завороженно подошел к нему а, когда он поднял на меня глаза, поинтересовался:

- Вы поэт?

- Нет, - ничуть не удивившись вопросу, ответствовал он и, быстро окинув меня цепким взглядом, прибавил. – Я престидижитатор.

Слово престидижитатор я услышал впервые, но мне не хотелось предстать перед импозантным незнакомцем дремучим пентюхом. Поэтому я сдвинул брови, кивнул и даже сказал:

- Ясно.

Мужчина понимающе усмехнулся и неожиданно протянул мне карандаш:

- На вот – глядишь, пригодится в трудную минуту.

Я с любопытством покрутил в руках подарок и на одной из шести его песочного цвета граней прочел: «KOH-I-NOOR HARDTMUTH 1500», - а на темно коричневом кончике: «2B».

Когда я поднял голову, незнакомца след простыл. В сквере опять было безлюдно. На асфальтовых дорожках сиротливо лежали опавшие листья, и солнце, оно как раз выглянуло из-за низких туч, заставило вспыхнуть их всеми оттенками красно желтых красок.

Вечером, когда я вернулся домой, мне пришлось привычно выслушать нотацию от матери, что заданные в школе на дом уроки следует делать вовремя. Так что после ужина ничего не оставалось, как с тяжелым вздохом отправиться штудировать учебники.

В тот раз с домашними заданиями я разделался довольно быстро. И все бы ничего, но вот задача по математике никак не поддавалась решению. В рассеянности я взял карандаш престидижитатора и, покусывая его кончик, стал вспоминать историю, как он оказался у меня, а когда вернулся к задаче, то, едва коснувшись грифелем бумаги, обнаружил, что ее решение оказалось таким простым, что удивился, как это раньше не додумался до него. Однако ни в тот момент и ни даже гораздо позже меня не посетила мысль связать неожиданное прозрение с подарком чудного незнакомца.

Тем не менее, по прошествии некоторого времени я стал понимать, что всякий раз, когда он оказывается в руке, все что недавно казалось камнем преткновения разрешается необъяснимо просто. Само собой, если головоломка предоставляла возможность разобраться с ней на бумаге. При этом от полированной поверхности удивительного предмета будто исходили какие-то токи, наполнявшие непоколебимой уверенностью, что мне сейчас все по плечу.

Вот только осмысление этого факта пришло, когда от изготовленной в далекой Чехии чудной вещицы осталось меньше трети первоначальной длины.

Хотя что взять со школьника, который частенько жалел, что контрольные работы в школе нельзя писать этим карандашом.

Спохватился я, когда, поступив в институт, безоговорочно решил посвятить себя науке. Вот тогда-то, в полной мере осознав, какие возможности предоставляет мне, нечаянная щедрость престидижитатора, я дал себе зарок, что отныне ни под каким видом не стану разменивать оставшуюся часть случайного дара на то, чтобы в очередной раз выпутаться из какой-нибудь не стоящей доброго слова житейской передряги, а использовать его исключительно для решения значимых для науки задач.

Увы, человеку свойственно строить планы, которым, по крайней мере, в моем случае это именно так, или не суждено вовсе воплотиться в жизнь, или сбыться совсем не так, как хотелось. По большому счету в этом винить некого, разве что только себя.