Блог портала New Author

На грани реальностей. Часть 01

Аватар пользователя zlatoslava_volkova
Рейтинг:
1

– Медсестра! – из неоткуда нарастающими звуками сквозь белую мглу я начала слышать кричащий мужской голос. – Где медсестра, черт побери? – вопил он. Не успев разглядеть выбежавшего из палаты мужчину, я наконец окончательно открыла глаза и проснулась. Проморгав несколько раз, и немного встряхнув головой, я встала на ноги. Меня потянуло в ту палату, откуда он выбежал, я уверенно зашагала в ее сторону, но вдруг у входа показалась маленькая светловолосая девочка, она взглянула на меня голубыми, словно небо глазами, затем отвернулась и села на скамью напротив двери в палату. Что-то внутри дернулось, при виде этих глаз, которые наполнялись слезами, но я отвернулась от девочки и вновь направилась в палату, так сильно она меня влекла. Но и в этот раз я не смогла туда попасть - мужчина вернулся вместе с медсестрой, которую так отчаянно звал и чуть не сбил меня с ног, забегая обратно в палату. Медсестра, бежавшая за ним, закрыла перед моим носом дверь, предварительно сказав:
– Подождите в коридоре!
Мне стало неловко, я обернулась и увидела прямо у меня за спиной, в сантиметрах тридцати, неприлично близко, девушку, которой видимо стало так же не ловко, и я поняла, что слова медсестры, скорее всего, были адресованы не мне, а именно ей. Девушка словно смотрела сквозь меня, и это проявлялось не в пустоте ее взгляда, а в том, что это словно я была пустым местом. Ее заплаканные карие глаза были затуманены мыслями, а каштановые спутанные волосы небрежно завязаны в пучок на затылке. Острый нос с еле заметной горбинкой и слегка завернутым кончиком, пухлые губы, темные изогнутые брови – говорили о том, что чертами лица она выделялась из серой толпы курносых, милых девчушек с глазами бусинками, и очень выгодно выделялась.
Из палаты не доносилось ни звука. Лишь через некоторое время, когда и я и девушка сели на скамью – она рядом с голубоглазой девчушкой, а я совсем с краю – дверь открылась. Вывезли кровать на колесах, на которой лежало тело, накрытое белой простыней с ног до головы. Девушка вздрогнула при виде этого зрелища и крепко сжала малышку. Спустя несколько минут в дверях показался мужчина. Я никогда раньше не понимала выражения: «На нем не было лица», но сейчас я увидела как это воочию.
Он не хмурил бровей, не щурил глаз, не сжимал губы, рот его не был приоткрыт. Лицо этого мужчины ничего не выражало, оно было пустым. Неестественность отчеканенной формы лица усиливала серость цвета кожи. Казалось, что он был скульптурой. Точенные скулы, губы и подбородок, слегка поддавшийся вперед, создавали впечатление холодного, бездушного, пустого камня. Синяки под глазами углублялись тенью от надбровных дуг, из-за которой даже цвета глаз было не рассмотреть. Черные густые брови казалось упали тяжестью горя, такие же черные волосы, зачесаны с пробором в классической прическе, лишь несколько прядей упало на лоб – все это было неестественно идеальным, холодным и почти бездушным.
Мужчина медленно, обессилено опустив руки, вышел из палаты, девушка, сидящая с голубоглазой малышкой, вскочила и подбежала к нему, вырвавшись из объятий девочки, без слов, без звуков, лишь с вопрошающим, умоляющим взглядом. Он посмотрел на нее и прикрыл глаза, девушка отошла, на секунду уперлась лбом о стену, а потом поспешно направилась к лестнице. Вся эта тишина, безмолвное общение заставило меня содрогнуться.
Девочка, до последнего тихо сидящая рядом со мной резко встала и подбежала к мужчине:
– Папа? – в ее голосе слышалась дрожь. Детский тоненький голосок, искаженный вот-вот пробьющимися рыданиями. Ее отец все так же молча стоял с прикрытыми глазами. Мне хотелось ударить его, чтобы он наконец обратил внимание на свою дочь, ведь его безмолвие для нее так жестоко. – Папочка? – девочка уже начинала захлебываться и рыдать, она вцепилась в его руку и потянула к себе. Сначала он не реагировал, стоял камнем, словно статуя, лишь ноздри его тонкого носа, с еле заметным загнутым вниз кончиком, порхали. Девочка продолжала трясти своего папу, но именно в самый слабый из рывков, почти в конце ее попыток, его ноги подкосились. Я испугалась, думала он сейчас упадет прямо на девчушку и чуть было не вскочила, но он упал на колени, должно быть больно, но на лице ничего не дернулось. – Папа? – девочка на секунду прекратила свой плач, и в ее взгляде я увидела серьезную обеспокоенность, словно взрослый человек пробился сквозь оболочку этого голубоглазого дитя. Девочка возможно испугалась неестественности выражения лица своего папы и судорожно бродила взглядом по нему, в надежде найти хоть морщинку, хоть что-нибудь, чтобы связало эту статую с ее родным и любимым папочкой. И самое ужасное, что читалось в ее взгляде – это страх так ничего и не найти.
Ее опасения улетучились, как только сломленный горем мужчина открыл глаза и взглянул на заглядывающую в его лицо малышку, и я увидела бурю эмоций до этого совершенно отсутствующих. Я увидела, как волной смылась точеность форм губ, скул, подбородка. Глаза блеснули невидимой искрой, мужчина словно ожил, как только увидел перед собой это голубоглазое чудо.
Девочка, увидев, как сквозь камень пробился ее родной папа, с облегчением начала снова плакать. Мужчина обнял свою дочь и спокойно, со всей нежностью, которую только мог вложить в движения рук, гладил ее по голове, по спине, вперемешку с крепкими объятиями. Не знаю сколько еще это продолжалось, может быть вечность, а может быть и две минуты, но девочка наконец посмотрела на своего папу красными от слез, но не менее красивыми, глазами. Краснота усиливала яркость и чистоту голубого цвета радужки. Немного молчания. Было видно, что мужчина держится изо всех сил, и то, что ему это трудно дается, выдавала вена под правым глазом, так явно выпирающая, что нельзя не заметить. Она закрутилась змеей, выдавая все секреты, а возможно и наоборот, словно последняя надежда, скрывала слезы горя своего обладателя.
– Не плачь, солнышко, – услышала я, как сдавленным голосом проговорил мужчина своей дочке, поднимая ее маленькое розовое личико указательным и большим пальцами. Девочка хотела опустить голову, но нежные и настойчивые пальцы отца не давали ей этого сделать, как бы она не пыталась. – Мама тебя очень любила, слышишь? Просто ей пришлось уйти, – Он говорил это твердо, но как бы противоречиво это не звучало, именно твердость и выдавала его собственное сомнение. Слова были настолько насыщенны уверенностью, что звучали неестественно и неправдиво.
– Она нас бросила? – проговорила девочка неожиданно громко и резко, все-таки вырвавшись и опустив голову вниз. Было видно, как губки складываются трубочкой, бровки искривляются, хмурясь, а все это вместе складывается в горькую детскую плачущую гримасу.
Девочка еще совсем не понимала, что мама уже не вернется. Для нее это было что-то вроде: мама ушла далеко и на долго, но ведь она придет обратно, к папе, к ней, домой. Девочка злилась, что мама ушла, но она определенно точно знала, что простит ей все, когда та придет домой и поцелует ее в лобик.
– Она не бросала нас, Таня! – немного повысив тон, воскликнул отец, но тут же взял себя в руки: – Она просто не могла по-другому, – в этой фразе почувствовалось такое обречение и отчаяние. Она прозвучала так тихо, что даже мне, наблюдающей за всем этим, стало страшно и жутко. И опять эта неестественность, внушающая чувство заблуждения и обмана.
– А долго она там будет? Когда мама вернется? – наивно спросила, как теперь известно, Таня.
Взяв дочь за обе ручки, он попытался заглянуть ей в личико и малышка откликнулась. Девочка еле заметно улыбнулась и обняла мужчину, который так ничего и не смог ответить ей. Он лишь еще крепче прижал Таню к себе, и я увидела в его взгляде потерянность, неуверенность, страх. Этот страх возник не сколько из-за его будущей жизни без любимой жены, сколько из-за будущей жизни этой маленькой девочки в его руках без любимой мамы. Он горевал не только о своей потере, но и о потере его дочери.
Внутри меня вдруг разожглась необъяснимая жгучая буря, начиная с живота, разносясь по всему телу: рукам, ногам, пальцам и даже волосы казалось, начали гореть этой бурей. Я невольно прижала руки к животу и все исчезло. А затем исчезла и я.


***


Мне казалось, что я только что проснулась. Голова немного болела, лицо казалось опухшим, как после сна. Я не сразу поняла, что сижу на лавочке возле какого-то подъезда. Темный вечер. Фонари. Вокруг вихрями танцует снег, мягко опускаясь на землю, лавочку, мои плечи. Ничего не понимая, я встала и хотела уже уходить, как услышала чьи-то шаги позади, я повернулась и увидела того молодого папу с дочкой и девушку, которая была с ними в больнице… Вчера? Это было вчера? Или сегодня? Сколько времени прошло с того момента, как я наблюдала эту ужасную картину… не помню. Не важно. Я села.
– Тебе что все равно? – услышала я резкий женский голос.
– Что ты такое говоришь? – удивленно и оскорбленно ответил мужской голос.
– Как я могу думать иначе, Саша? По твоей реакции не скажешь, что тебе больно. Ты просто ходишь и решаешь проблемы с похоронами, но при этом… Ты не чувствуешь того, что чувствую я! – громко кричала девушка, – Ты посмотри на меня, я не могу и слова сказать без слез, а ты? Ты же улыбаешься своей дочке, людям вокруг… Как ты можешь? – И вправду, девушка говорила это и ее карие глаза были на мокром месте, а под конец и вовсе разрыдалась.
– Маша! – сквозь зубы прошипел мужчина. – Нина была моей женой! – он сошел на крик, затем резко перешел на шепот, который лишь усиливал злость и раздраженность. – Ребенку ни к чему слушать все это и знать твои, – он многозначительно поднял бровь. – И мои чувства, ясно?
– Ну прости, что не могу скрывать все, что у меня внутри, как ты! – немного растерянно закричала девушка, прекратив рыдания, и лишь со злобой, глядя на мужчину.
– Я не буду ходить с табличкой на лбу о том, что мне больно! – уже не шепотом, а просто шипя говорил Саша, я вроде бы правильно расслышала его имя.
– Это ты довел ее до этого, – внезапно тихо сказала Маша, опустив взгляд на девочку. Саша резко остановился. Его дочь вопросительно посмотрела на него, казалось, что она не слышала ничего, что только что было сказано. Она словно была в своих мечтах, из которых ее выдернула резкая остановка отца.
– Идите с Таней домой, я приду чуть позже. У меня есть еще пару дел, – холодно проговорил Саша, глядя на Машу, а после присел на корточки, ласково погладил дочь по щеке и добавил: – И не смей говорить подобных вещей при моей дочке.
Когда девочки прошли мимо меня и вошли в подъезд, Саша сел рядом со мной на лавочку. Я в свою очередь попыталась оставаться невидимой и тихой, чтобы не помешать ему, хоть меня и удивлял тот факт, что никто из троих не заметил моего присутствия. Ночь помогала мне скрыться, а фонари словно специально освещали все, кроме меня.
Я тайком рассматривала его профиль, он начал казаться мне таким знакомым, даже родным. Я вздрогнула, когда его лицо внезапно искривилось, он зарыдал. Тихо, без звуков рыдал. Приложил кулак к губам и сотрясался в рыданиях. Я сидела как можно тише, чтобы не спугнуть его. Мне не хотелось нарушать этот момент. Мне было страшно представить, как это – потерять родного и близкого человека.
Саша продолжал рыдать, тихонько всхлипывая, но эти слезы не казались жалкими. Это была мужская, тяжелая горечь утраты, невыносимая боль одиночества, давившая на него безжалостно и беспрерывно.
Как может быть так много боли в одном человеке? Как в людей помещается все то, что они чувствуют и переживают каждый день. Почему люди не сходят с ума от всех мыслей, что блуждают в их головах?
– Зачем ты бросила меня? – я услышала тихий шепот сквозь плач и вздрогнула, тут же укорив себя за это. Слезы накатились и на мои глаза. Мне хотелось утешить его, обнять, сказать, что все будет хорошо, что у него есть замечательная дочь, что он сможет жить дальше. – Как ты могла оставить меня одного? – Саша немного повысил голос. Он опустил руки на колени, изнеможённо, словно в его теле совсем не осталось сил. Опустил голову. Мне даже показалось, что он потерял сознание, так обмякло его тело, – Прости меня, – прошептал Саша еле слышно.
Вдруг то самое нечто, которое разошлось по моему телу в больнице, вновь возродилось. Я чувствовала его каждой клеточкой, я на секунду забыла где нахожусь, но не на секунду не забывала кто со мной рядом. Это тепло подталкивало меня к нему, к Саше. Оно делало меня сильней, уверенней. Я твердо решила утешить его, вылечить раны и оберегать. Только было я открыла рот и слова почти соскользнули с моих губ, как Саша резко встал и поднялся по ступенькам, чтобы зайти в подъезд, а вместе с ним ушло и нечто из моего тела. Я растворилась в темноте погасшего фонаря.


***


Жутко болела голова. Я не могла понять от чего она так болит… Я огляделась вокруг, не понимая где нахожусь. Много людей сидящих за небольшими столами, расположенными в несколько рядов. Да это же парты! Это школа? Нет-нет, слишком взрослые лица. Университет? Лицей? Какая-то аудитория курсов, семинаров? Возможно. Но стоп! Я точно помню, что только что была на лавочке у подъезда. На глаза накатились слезы, я почувствовала, как они душат меня. Закрыв лицо руками, я попыталась протереть глаза, но это не помогло. Я все еще находилась в аудитории и при этом шла какая-то лекция. Мужчина, возможно преподаватель, стоял у доски и что-то говорил, я пока недостаточно пришла в себя, чтобы разобрать и вникнуть в смысл его слов.
Я оказалась на предпоследней парте у окна, которое находилось слева от меня. Аудитория была покрашена в светло-серый цвет, с белыми высокими потолками, на которых были прикреплены длинные тонкие колбы люминесцентных ламп. Дверь находилась справа от меня в противоположной стороне аудитории. В целом помещение не имело никаких опознавательных знаков, чтобы можно было понять какие лекции в нем проводятся. За окном бушевал ветер, ни солнца, ни улыбок на лицах идущих, все лишь закутывались в куртки и пальто, поспешно унося ноги куда-то по своим делам. Даже листья, которые должны быть желтыми, серостью путались в воздушных потоках ветра, то теряясь в кучке себе подобных грязных листьев, то вновь взлетая и обретая хоть какую-то надежду вырваться в небесную синеву из лап этой мокрой и грязной серости.
Громкий голос преподавателя, который был одет в дешевые коричнево-зеленые из плотной ткани брюки и заправленную в них рубашку светло-голубого цвета, заставил меня вздрогнуть и посмотреть на него. Рубашка сильно натягивалась на его большом пузе, казалось, что вот-вот отлетят все пуговицы. Сам он был худым, но живот выглядел как большой надувной шар, спрятанный под одеждой. На голове виднелась не малых размеров лысина, глупо прикрытая несколькими тонкими прядями.
– Хоть на этот вопрос вы можете ответить, Нина? – он спустил очки, из-под лба смотря куда-то в толпу сидящих за партами людей. Над его верхней губой, прямо по ее контуру торчала тонкая нитка противных усиков. Они ставили точку в его великолепном образе.
– Нет, – послышался неуверенный голос от девушки, сидящей на третьей парте среднего ряда. Девушка осторожно поправила прядь каштановых волос за ухо и опустила голову.
Преподаватель махнул руками и посмотрел внимательно на всех сидящих, мне даже показалось пристально вгляделся в меня. Оттопырив нижнюю губу и приоткрыв при этом рот, он уставился на девушку Нину, которая только что не ответила на его вопрос. Затем сказал противным скрипучим голосом:
– Знаете, мне кажется, что девушкам в наше время совсем не важны знания. Им нужны только гульки, штукатурка на лице, вещи подороже, парни посмелее… Афоны, или как они там называются у вас… – все засмеялись неправильному произношению такого популярного слова. Кто-то даже поправил преподавателя, но тот в свою очередь не отводил взгляд от Нины, – Или вообще взрослые папики, которые будут обеспечивать их за определённые услуги. – Он тыкнул пальцем в бедную девушку, – И вы, Нина, сдается мне… Я говорю лишь по выводу, к которому пришел из учета ваших ответов на моих занятиях. И вы, похоже, надеетесь найти такого, раз не хотите получать знания.
Девушка закрыла лицо руками, а ее соседка по парте посмотрела злобно на преподавателя. Тот в свою очередь не был в гневе или раздражен, он словно наслаждался тем, что сказал только что. Некоторые захихикали, некоторые переглянулись и скорчили гримасы недовольства, а кто-то и вовсе был равнодушен к происходящему, уткнувшись в телефон.
– Я думаю вам нужно извиниться, – вдруг позади меня раздался голос парня. Я обернулась и в его еще ребяческих чертах я распознала Сашу. Да-да, именно! Того самого папу с девочкой в больнице. Но как такое возможно? Может быть это его младший брат, хотя сходство невообразимое. Но даже если и брат, это совершенно не объясняет почему я здесь оказалась и что вообще происходит.
Преподаватель стоял ошеломленный от реплики этого парня, а я от того каким молодым его вижу. На лице преподавателя не осталось ни капли от удовольствия, он то закрывал, то открывал рот.
– Я все еще не слышу извинений, – напомнил юноша. Вокруг наступила гробовая тишина и вот тут равнодушных не осталось - наблюдали все. Преподаватель еще немного помолчал, впиваясь взглядом в парня, а потом сказал:
– Я думаю, что лекцию можно закончить. Все свободны, – развернулся и начал собирать какие-то тетради со стола в свой портфель или что-то вроде того.
Все вокруг встали и начали выходить из аудитории, кроме девушки Нины и меня. Заступившийся парень, толкая всех, кто попадался ему на пути, рвался к преподавателю. Наконец преодолев все препятствия, он подошел к обидчику.
– Или вы извинитесь, или получите по морде, – громко проговорил молодой двойник Саши. Еще не успевшие выйти из аудитории застыли. Кто-то даже позвал тех, кто уже успел выйти.
– Не надо! – вскочила Нина. – Ничего страшного!
Парень даже ухом не повел.
– Молодой человек, что вы себе позволяете? Послушайте девушку, – возмущенно проговорил преподаватель, медленно повернувшись к нему. – Хотя бы что-то она сказала правильно.
– Я жду, – лишь произнес парень, сложив руки на груди.
– Я не стану извиняться за правду! – эта фраза была ошибкой. Юноша замахнулся и ударил кулаком прямо в нос этому мерзкому преподавателю.
– Ох-х-х, – захрипел он и схватился за лицо, сквозь пальцы просочилась совсем маленькая полосочка крови.
Все вокруг заохали и заахали, кто-то крикнул «Так ему!!!», а кто-то «Господи, этот Саша псих…». Нина прикрыла рот рукой в беззвучном «ах» и застыла на носочках. Я обернулась, чтобы посмотреть на того, кто крикнул, что парня зовут Саша, но к сожалению, определить кто это я не могла. Неужели это действительно он? Слишком много совпадений на одного человека: внешность и имя. Куда я попала, черт возьми?
– В следующий раз будете думать, что говорите! – парень развернулся и подошел к Нине. Он улыбнулся ей, взял за руку и быстро вывел из аудитории.
Преподаватель охрипшим голосом кричал им в след:
– Вы у меня еще попляшете! Считай, что ты отчислен, гаденыш! – но парочке, казалось, уже все равно, во всяком случае Саше точно.
Я быстро вскочила и решила пройти вслед за ними. Я должна была узнать Саша это или нет. Зачем? Но как это зачем? Какое-то время назад, совсем недавно, я видела мужчину, а сейчас я вижу его же, но еще юношей! Как это зачем? Все нутро подсказывало мне, что так нужно сделать. Мне кажется, что даже не я управляла своим телом, а нечто иное, нечто сильнее меня.
Пройдя совсем немного по огромному коридору, я увидела тех, за кем шла и резко затормозила. Я остановилась возле какого-то стенда и сделала вид, что читаю, периодически поглядывая в их сторону.
– Ты зачем это сделал? – обвинительно спросила Нина.
– Я хотел тебя защитить, он оскорбил тебя! – возмущенно ответил парень и указал рукой в сторону аудитории.
– Не нужно было! – возразила девушка, – Тебя же отчислят… – в ее голосе звучало не только возмущение, удивление, но и проскользнуло что-то еще. Восхищение?
– Я надеялся на простое спасибо, – я опять услышала улыбку в его голосе.
– Спасибо, но я просто не понимаю, – тихо поблагодарила она.
– Послушай, этот препод козел. Он уже не первый раз так высказывается, я сам слышал, – начал приводить более веские аргументы Саша.
– И ты за всех заступался? – немного разочарованно спросила Нина.
– Да, – просто ответил Саша. – Но морду бью впервые, – он многозначительно улыбнулся, приподняв брови и обнажив при этом неидеальные белые зубы с немного выделяющимися клыками.
Меня очаровала эта улыбка.
Жуткий звон в ушах. Из аудиторий повалили толпы студентов, они начали ходить в разных направлениях, толкая друг друга, пробегая, прокрадываясь. Суета. Шум. Слишком много людей.


***


Много людей вокруг, яркое зимнее солнце, тишина. Я не сразу поняла, что это похороны. Как я здесь оказалась, приступ паники накрыл меня. Почему я не помню как сюда добралась… Но мои мысли прервал тот, кого я увидела вдалеке, сквозь толпу людей. Саша. Стоял с той же каменной маской на лице, с теми же отточенными скулами, подбородком, носом, что и тогда в больнице. Только теперь в этой маске не было равнодушия и пустоты. Эта маска была слеплена из боли, горечи, грусти, тоски. Все это отпечатком легко в основу этой маски.
После того, как я наблюдала за совсем еще юным Сашей, я могла заметить, как он изменился. Морщинки вокруг глаз, приобретенная жесткость губ, более нависшие брови, взгляд, словно стал весомее и сильнее. Но помимо всего прочего, самым главным отпечатком стала боль и горе, которое не заметить в морщинках или складках губ. Такой отпечаток просто чувствуется, ощущается на совершенно ином уровне.
Все вокруг разом начали всхлипывать, плакать и хаотично подвывать. Стало жутко.
Я видела как Таня обняла своего папу за бедро. Пальто Саши не давало возможности полностью обхватить его, поэтому он крепко прижимал ее к себе рукой. Словно боялся потерять, упустить секунду, вдруг она убежит, улетит, исчезнет. Девочка в таком возрасте не должна была ничего понимать, возможно ей лет пять или шесть от силы, но она так тихонечко плакала папе в пальто, так старательно скрывала всхлипы, словно понимала, что ему и так трудно, что нужно держаться для того, чтобы смог держаться и он.
Я пыталась пробраться сквозь людей, которых казалось у меня на пути становится лишь больше. Нескончаемый туннель из пришедших проститься… Они все наваливались на меня, невольно пытаясь помешать мне пройти. В конце концов я не видела ничего, кроме людей, сжимающих меня словно тиски, кроме толпы, в которой я затерялась. Я начала задыхаться, уши закладывал непонятный звук, а люди все падали и падали на меня один за другим. Я ослепла, не видела ничего кроме тьмы, не слышала ничего, кроме этого странного звука с вибрациями, которые плавно переходили в басы, сопровождающиеся быстрой мелодией. Я чувствовала, как теряю сознание…


***


Громкая музыка. Ничего, кроме этой дурацкой музыки, из-за которой раскалывалась голова, я и сама раскалывалась из-за нее на миллионы кусочков. Глубоко дыша и пытаясь сосредоточиться, я не могла сдерживать панику, которая охватила меня, как и эта музыка, она была повсюду, куда бы я не посмотрела, о чем бы не подумала – лишь паника.
Бесконечное количество людей двигалось в неведомом мне ритме. В ритме, той самой охватившей меня паники, бешено колотилось и мое сердце. Я глубоко вдохнула. Выдох. Вдох… Не помогает. Я закрыла уши руками, попыталась избавиться от музыки, но она была слишком громкой. Я изначально знала, что это не поможет, но мне нужно было предпринять хоть что-нибудь.
Прижав руки к груди, я осмотрелась, сердце успокаивалось. Вокруг люди танцевали. Это клуб! Наконец-то я начала соображать. Лучи разноцветных прожекторов то и дело стреляли своим огнем по всему периметру помещения. Один из них красным огнем попал на знакомое лицо. Саша. Да-да, точно, мне не показалось. Я обрадовалась, с облегчением вздохнула. Уже было собралась подойти к нему, как вдруг поняла, что он меня не знает. Что-то пронзило меня, когда я увидела, как он за руку тянет к себе девушку и обнимает ее, стоящую ко мне спиной. Музыка разрывается вокруг, своей грубой окраской разноцветных огней, а он так нежно обнимает ее. Так ласково гладит каштановые волосы, целует, закрыв глаза и вдыхая запах ее кожи.
Я в метре от них, почти лицом к лицу стою с Сашей, но я должна увидеть ее. Кто эта девушка? Протягиваю руку к ней, замечая, как он счастливо улыбается, и не осмеливаюсь дотронуться. Когда он улыбнулся, обнажились белые неидеальные зубы, с немного заметно выступающими вниз клыками, что делало его улыбку немного животной, а верхняя губа почти исчезла. Морщинки у кончиков глаз придали еле заметную хитринку выражению лица. В улыбке он казался таким озорным, по-ребячески игривым. Я вспомнила, что видела совсем недавно - его улыбку, которая покорила меня там в коридоре, когда он улыбался Нине. Девушка поправила пряди, упавшие ему на лоб. Я лишь моргнула, а он уже серьезный, словно этой улыбки и не было, хотя огонек в глазах все еще сверкал. Казалось скульптор мастерски инструментом отбил от мрамора все лишнее, оставив лишь эти удивительные формы скул, подбородка, лба, которые вместе создавали образ идеального несовершенства. По его внешности можно было видеть борьбу темной и светлой стороны внутри его собственного «я», можно было прочувствовать сражение импульсивности со взвешенностью, ощутить танец холода и жара, жалящих друг друга. Приподняв немного свои густые брови, проморгав несколько раз, а затем проскользнув по всему ее лицу, просканировав все эмоции, каждую бровинку и ресничку, он сначала проговорил это взглядом, а потом сказал и вслух:
– Я люблю тебя… – после этих слов он крепко обнял ее, закрыв глаза. Я вновь протянула руку, но теперь для того, чтобы дотронуться до него. До его черных как смоль волос, до его лба, до вены под правым глазом, к тонкому носу, к четко очерченным губам, скулам. Мое волнение зашкаливало, сердце бешено колотилось, дыхание участилось. От моей руки до его лица оставалось сантиметров 8, 5, 2, 1… Вот- вот и я дотронусь. Я уже предвкушала каково это дотронуться до его кожи.
Музыка ритмичными короткими рывками, казалось ускорялась с бешенным стремлением, чего я не замечала, пока между моим касанием и его прекрасным лицом не осталось меньше сантиметра. Вот-вот и будет кульминация ее неудержимой скорости, вот-вот она вылетит на встречную полосу и врежется в мчащуюся машину, и лишь тогда замолчит. Люди вокруг, словно в режиме перемотки, танцевали неестественными искаженными движениями. Вместо ожидаемой мной кульминации, музыкальной аварии, тишины и наконец моего касания к Саше, музыка превратилась в звуки, граничащие с монотонным шумом, которые парализовали меня. Этот шум поглотил меня, я тонула и не могла пошевелиться, чтобы спастись и вынырнуть… Я упала на колени, а затем рухнула всем телом на пол. Темнота.




Продолжение следует

Рейтинг:
1
СИРена в вс, 06/05/2018 - 11:14
Аватар пользователя СИРена

Прочтите Правила оформления заголовков пункт 10:
http://www.newauthor.ru/rules
или тут:
http://www.newauthor.ru/forum/kak-pravilno-pisat-zagolovok
Этот я исправила, продолжайте в том же духе.

__________________________________

События не всегда подконтрольны нам. Но мы всегда можем контролировать свое понимание этих событий и свою реакцию на них. "Iuppiter iratus ergo nefas".

zlatoslava_volkova в вс, 06/05/2018 - 13:52
Аватар пользователя zlatoslava_volkova

Прочтите Правила оформления заголовков пункт 10:
http://www.newauthor.ru/rules
или тут:
http://www.newauthor.ru/forum/kak-pravilno-pisat-zagolovok
Этот я исправила, продолжайте в том же духе.

Спасибо.

__________________________________

Муза приходит на зов одиночества (с)

Lensky в ср, 16/05/2018 - 21:30
Аватар пользователя Lensky

Начал читать.
Тема тяжёлая пошла, да мистика мне не очень...
А изложение неплохое.
За что и + Цветок

__________________________________

Михаил Ленский

zlatoslava_volkova в ср, 16/05/2018 - 21:25
Аватар пользователя zlatoslava_volkova

Начал читать.
Тема тяжёлая пошла, да мистика мне не очень...
А изложение неплохое.
За что и +

Да, тяжелая, согласна. Спасибо)

__________________________________

Муза приходит на зов одиночества (с)