Лора 1

– Каждому свое, что поделаешь, каждому свое,– Лора медленно и глубоко дышала, пытаясь успокоить расшалившиеся нервы. Не жалея промокших кедов, она шлепала по глубоким лужам на проселочной дороге. Ноги периодически погружались в грязную воду по самые щиколотки, и джинсы пропитывались водой все больше, и ясно было, что пока она доберется до автобусной остановки, промокнет под этим мерзким дождем насквозь. Но опасность заболеть рождала в ней только какое-то нездоровое веселье и желание истерически смеяться. У ведьмы горе, какая нелепость! Молодой, подающей большие надежды ведьме указали на место, и теперь она бесится от зависти и собственной беспомощности!

Кто вообще придумал эти глупые слеты? Почему она должна дважды в месяц тянуться в эту глушь и выдерживать непременную критику старших ведьм и насмешки младших? А ведь подумать только, когда-то она любила эти дурацкие собрания. Тогда ее приводила на них бабушка. Это было далеко отсюда, в маленькой деревне, которая ютилась в глуши хвойных лесов. Там, на севере, где реки чище и холоднее, небо синее и выше и нет этих мерзких мелких дождей. Там начиналась ее жизнь.

Их собирали вместе, малышек в нарядных платьицах, они пели и танцевали, и еще не было между ними зависти и духа соперничества, еще никто не мог сказать наверняка, которая из них к старости сможет заставить расступиться воды стремительной горной реки, а чей удел – залитая воском колода истрепанных карт.

Потом, где-то лет в тринадцать, в ней начала закипать молодая, незрелая еще сила. И она почувствовала себя особенной среди сверстниц, обычных девочек-подростков, учившихся с нею в седьмом классе сельской средней школы. Она могла запросто угадать, вызовут ли ее к доске, знала, кто из девчонок по ночам льет слезы в подушку от несчастной первой любви. Она почти научилась управлять настроением учителя истории, на котором, как самом внушаемом, тренировала свои способности.

И тут этот слет инициации, который все перевернул и сломал. Кончились детские песенки, кончилась нарядные платьица – их посвятили в тайное знание, они стали полноправными ведьмами. Она зазубрила свой отрывок из Книги Вечности почти наизусть и все равно запнулась в самом начале, вызвав злорадные смешки недавних подружек и печальное покачивание головой старухи ведьмы, руководившей церемонией.

Ничего катастрофического, конечно, не случилось: ее, как и всех остальных, признали достойной носить амулет – серебряный череп ворона – и посещать дальнейшие слеты, на которых ей надлежало демонстрировать свою силу. На эти слеты тащили все, что попало: заклинания, силовые петли, мороки, не стеснялись притаскивать даже черные порчи и сглазы. Лора считала это ниже своего достоинства. Она мечтала сотворить нечто величественное, такое, чтоб все сразу поняли, что она достойна присутствовать на Большом Шабаше и быть там не третьей в восьмом ряду, а занимать место в почетной первой линии Колдуний. Мечты порой заносили ее так далеко, что простые колдовские обороты начинали ей казаться примитивными, она брезговала ими и презирала тех, кто тащил на слет каждую крупицу своей магии. Сама она приносила только лучшее, а если не считала сотворенное ею достойным всеобщего обозрения, то появлялась с пустыми руками, предпочитая про себя смеяться над укоризненными взглядами старух. С тех пор как умерла бабушка, Лора начала относится к старым людям с неприязнью: живут себе столько лет, а ее бабушки уже нет на свете.

Два года назад Лора переехала в этот город, поступила в экономический колледж, и ее отнесли к другому дому слетов ведьм. Учеба в колледже шла неплохо и в группе ее ставили в пример. В вопросах же обучения колдовству дело обстояло гораздо хуже. Время шло, возраст ее приближался уже к восемнадцати годам, а она все никак не могла преодолеть хотя бы первого раздела Книги Вечности. Ее ровесницы ушли далеко вперед и уже ловко лавировали между потоками черной и белой энергии, а некоторые, особенно одаренные, играли со временем. Каждые полгода одну из них отправляли на Большой Шабаш, и каждые полгода сердце Лоры наливалось горькой завистью и обрывалось, когда она слышала имя очередной выскочки.

Но самое ужасное случилось сегодня: «Каждому свое, Лора,– медленно и скорбно произнесла старуха Гильда,– не каждая рожденная от дочери ведьмы становится колдуньей. Я не могу сказать, что ждет тебя. Ты, как и все ведьмы, свободна от судьбы – ты сама выбираешь свой путь. Но мы с Советом решили открыть тебе, что из всех ведьм этого дома слетов ты самая слабая. Ты должна принять решение – остаться с нами или отдать амулет. Без него тебе будет проще жить, с ним ты сможешь немного колдовать, но не более. Мы не вправе указывать тебе, как поступить. Решение принимаешь только ты».

И она ушла, сумев удержать слезы до тех пор, пока не оказалась одна на этой разбитой песчаной дороге. Ушла, оставив их сжигать вороньи перья, петь заунывные стародавние песни и баловаться с зельями и Туманным Шаром. Ушла, гордо сорвав амулет с шеи и швырнув его в протянутую руку Гильды, отвернувшись от сочувственного взгляда древней Рольхи, высоко неся упрямый подбородок. Ушла, чтобы больше никогда не возвращаться и добиться всего самой, без амулета, без их занудной Книги Вечности, без бесконечных нотаций и моралите. Пускай веселятся, отныне она чужая на этом празднике.

Забрызганный грязью маленький автобус подкатил к остановке и с натугой отворил перед Лорой переднюю дверь. Несколько стариков в обносках, пара некрасивых школьниц в платьях домашнего покроя и тщедушная на вид беременная женщина – таковы были его пассажиры. Лора, оставляя за собой следы в виде маленьких лужиц, прошлепала по тесному салону и плюхнулась на сиденье позади беременной. Молодая ведьма была так поглощена обидой, что не сразу заметила черного пятна на ауре еще не рожденного ребенка. Пятно было таким едким и жгучим, что не оставалось сомнений – месяца через четыре оно пожрет всю ауру целиком и ребенок родится мертвым. Кто из ведьм сотворил эту дрянь, Лора понять не смогла. По-видимому, эта ведьма не относилась к ее бывшему дому слетов – все местные сплетушки-заплетушки и порчи она видела сто раз и уж точно не ошиблась бы с авторством. Значит, привезла беременная свое горе откуда-то издалека.

В любое другое время Лоре и дела бы не было до судьбы посторонней женщины: раз кто-то наслал порчу, следовательно, заслужила. Ее проблемы. Но сегодня, озлобленная и раздосадованная, она пылала обидой ко всем ведьмам, знакомым и незнакомым. Гнев на короткое время придал ей сил. Она зацепила белую нить откуда-то изнутри себя, затем, держась за реальность лишь частью сознания, на скорую руку сплела сеть и почти уже на последнем вздохе набросила ее на пятно. Разноцветные круги поплыли у Лоры перед глазами. Через застлавшую взор серую пелену наблюдала она, как беременная схватилась обеими руками за живот, как застонала и побледнела, как глотала воздух открытым ртом словно рыба, как школьницы подбежали и в испуге искали у нее пульс и кричали водителю, чтоб остановил автобус.

Пятно вывести не удалось: оно скукожилось и поблекло, но осталось на месте. Больным родится, – поняла Лора, – слабым и тщедушным, точно мать. Еще больше поникшая от своей неудачи, она прижалась лицом к стеклу и молча расплакалась. «Неудачница, – шептала она себе, – никчемная бесполезная неудачница, ни к чему не пригодная, ни на что не способная…»

В доме слетов две старые ведьмы внимательно наблюдали за Лорой через Туманный Шар.

– Ох, слабенькая, совсем слабенькая,– сокрушенно произнесла Гильда.– Сплести такую тоненькую сеточку и едва не лишиться сознания. Сдастся, точно тебе говорю, сдастся и скоро забудет про колдовство.– Поверь мне, пройдет время и она вернется, чтобы учиться дальше,– ответила ей древняя Рольха.– Лора вряд ли когда-нибудь научится повелевать стихиями и временем, но она не сдастся. Думаю, она еще многим людям спасет жизнь.