Комната 409

Его огрубевшие пальцы медленно разжались, и к морозно-холодной голове хлынула горячая кровь. Бешеными невидящими глазами он какое-то время всё ещё смотрел на её безумно красивое бледное лицо. Всё было кончено. Её бездыханное тело с грохотом повалилось на пол сразу же после того, как он ослабил хватку. Лишь спустя секунд пятнадцать-двадцать, он осознал, что ему только что довелось свершить, однако никакого сожаления не было и в помине. Перед его глазами всё ещё чётко стояли воспоминания получасовой давности, и они словно ставили ногу на голову, начинавшей выплывать из глубоких недр души, совести.
– Артём... – всё, что она успела сказать, когда он двинулся в их сторону. Ещё минуту назад ты стояла на коленях перед этим выродком, неспособным ни на что, кроме как вдоволь позабавиться с чужой женщиной, а теперь ты ждёшь от него защиты? Дура!
Естественно, всё это прокрутилось в голове Михаила только что. В тот самый момент, когда он вошёл в этот злополучный номер, его разум мгновенно окутала тёмная пелена первобытного гнева. И без того заранее накрученный, Миша получил самые мерзкие и унизительные доказательства своих параноидальных опасений. Тогда он просто-напросто не мог этого подумать. Тогда он вообще был не в состоянии думать.
Едва увидев эту отвратительную картину, он ринулся к мерзавцу и, прежде чем тот успел выдавить из себя хоть слово, ударил его кулаком в солнечное сплетение, что было мощи. Парень согнулся в три погибели и не мог вдохнуть воздуха, что ему, собственно и не понадобилось бы. Миша вмиг обхватил его голову руками и резко свернул ему шею. Сухой хруст шейных позвонков молниеносно рассеялся по комнате. Шокированная Катя ещё пару секунд в исступлении смотрела на Мишу и лишь затем, не сводя с него перепуганного взгляда, закричала во всё горло. Он ринулся к ней, повалил на пол и прижал свою ладонь к её рту. Но она всё ещё пыталась кричать и отчаянно старалась выйти из-под его контроля. Резкий удар в бок - хватка ослаблена, она скидывает с себя своего разъярённого парня и бежит к входной двери, взывая хоть кого-нибудь на помощь. Но уже в следующее мгновение он настигает её, бьёт головой об стену, разворачивает к себе лицом и мёртвой хваткой цепляется в её горло. Последние секунды своей жизни она наблюдала озверевшее лицо своего жениха, на котором было написано абсолютно всё: начиная от ненависти к ней за бесцельно потраченные им годы жизни, и заканчивая неприязнью ко всему женскому роду, казавшемуся ему сейчас таким грязным и продажным.
Окончательно выбившись из сил, Михаил упал в кресло и постепенно пришёл в себя. На часах было полседьмого вечера. Руки медленно задрожали, и сердце заколотилось в бешеном ритме. Всё было кончено. Он начал нервно покачиваться, затем обхватил свою голову руками и взвыл на всю комнату. Сожаления не было, была лишь одна горькая обида на судьбу. И в эту самую минуту, в центре глубокого всепоглощающего мрака в его голове зазвучал навязчивый шёпот:
– Выцарапай мне глаза.
Он оглянулся – вокруг не было никого, кто мог бы произнести это. Спустя несколько секунд гробовой тишины эта фраза прозвучала вновь, ещё более отчётливо, чем в прошлый раз. Затем снова и снова. Постепенно этот незнакомый шёпот начал проникать в его сознание и пытаться диктовать свою волю. Миша не успел понять, как это произошло, но за какие-то считанные мгновения эта страшная, противоестественная мысль проделала безупречно ровный путь от отрицания к чему-то вполне натуральному, и уже в следующий миг она показалась ему совершенно прекрасной и несравненной в своей привлекательности. Он пытался отделаться от этой мысли, но чей-то голос в его сознании, как зажёванная аудиоплёнка, продолжал настырно повторять эту фразу раз за разом. Михаил поднялся на ноги, молниеносно пересёк комнату по диагонали, щёлкнул выключателем в ванной, повернул вентиль крана и сунул свою коротко бритую голову под потоки холодной воды, надеясь отогнать от себя дурные мысли. Как только он поднял лицо и уставился в висящее над умывальником зеркало, перед ним пристал его собственный озверелый взгляд. Голоса в голове внезапно пробудились с новой силой, сливаясь в убийственную для рассудка любого человека какофонию. Женские, мужские, низкие, высокие, упрашивающие и агрессивные – все они твердили лишь одно:
– Выцарапай мне глаза.
Миша обхватил свою голову руками и взвыл, что было мочи:
– Хва-а-а-ати-и-и-и-ит!
Этот мощный выпад остался для него не услышанным – каждая клеточка его мозга говорила лишь об одном... Шумно и тяжело набрав воздуха в лёгкие, он поднял обезумевшие глаза вверх и, протяжно завывая, впился своими небольшими ногтями в собственные покрасневшие глазные яблоки. Кровь начала мощно фонтанировать под давлением его пальцев, заливая ладони и прыская на мебель, стены и пол. Михаил продолжал кричать, кричать так, словно он вышёл победителем из какого-то жаркого спора – он выкрикивал что-то абсолютно невнятное, но с интонацией победителя, будто бы говоря: "Ну что?! Ну что?! И кто был прав?!"
Спустя четыре минуты он полностью лишился зрения и, неожиданно придя в себя, ринулся по замызганному кровью полу обратно в комнату, пытаясь на ощупь найти дорогу. Оставляя за собой багрово-красные разводы на стенах и мебели, поочередно пиная те или иные предметы интерьера гостиной, Михаил добрался до двери, повернул ручку, споткнулся о порог и с грохотом упал на зелёный ворс коридорного ковра. С трудом перевернувшись, он завопил, что было мочи:
– На помощь! Кто-нибудь! Помогите!
В мгновение ока в коридоре возникла молодая служащая отеля и, опешив от увиденного, впала в безмолвный ступор. Наблюдая за тем, как окровавленный человек с месивом в глазницах встаёт на ноги и на ощупь двигается в её сторону, девушка коротко простонала, прикрыв губы ладонью. Ослеплённый медленно подобрался к ней, схватил за плечи и начал что-то истерически бормотать. Шокированная, она лишь через некоторое время разобрала, что же за фраза циклично вырывается из его уст. С дрожью и нескрываемым страхом в голосе мужчина, не переставая, твердил: "Убейте меня!" От одного только взгляда на эту ужасающую картину молодую консьержку бросило в ледяную дрожь. Она стояла на месте, не в силах что-либо поделать с собой, и слушала бред незнакомого, до уродства изувеченного мужчины, боясь пошевелиться и тем самым спровоцировать его. Ей оставалось только молиться глубоко внутри своей хрупкой, до смерти напуганной души.
Но в какой-то момент оцепенение ушло, оковы страха неожиданно спали с юной девушки, она вырвалась из рук незнакомца и ринулась к лифту. Она бежала без оглядки по длинному коридору, пару раз подворачивала ногу из-за довольно высокого каблука и, наконец, настигнув двери лифта, быстро забарабанила по светящейся кнопке. Казалось, что лифт ехал целую вечность. В данной обстановке тиканье секундной стрелки коридорных часов болезненно капало на мозг. И лишь в этой ситуации она позволила себе оглянуться в сторону кошмарного инцидента. К её величайшему недоумению, никто, абсолютно никто за ней не гнался. «Странно» – только и успело пронестись в её голове, как помещение заполнил звонкий сигнал и пред ней распахнулись двери прибывшего лифта.
А тем временем в другой части извилистого коридора Михаил лежал на полу, поджав ноги, и мучительно стонал, в протяжённом кровавом следе, оставленным им же самим несколько мгновений назад. По всей видимости, он только что отошёл от странной одержимости, поработившей его душу на эти роковые десять-пятнадцать минут. На остатки его искалеченного разума молниеносно обрушилось осознание того, что он, человек в жизни и мухи не обидевший, только что совершил двойное убийство. Эта промозглая пульсирующая мысль усугублялось паникой от внезапно наступившей темноты. Поднеся дрожавшие руки к лицу, Михаил осторожно дотронулся до того, что осталось от его глаз. Поняв, что он навсегда лишился зрения, мужчина тихо зарыдал.
Все эти события слились в единый поток, закрутились на безумной скорости в стихийном водовороте от конца к началу и тяжёлым камнем осели в самом глубоком уголке души Михаила, явив пред его взором единственно истинную картину. Он стоит в коридоре приличного отеля, перед ним – красивая деревянная дверь, покрытая тёмным лаком, в верхней части которой намертво прикреплены позолоченные цифры "409". Сердце неприятно ёкнуло, дыхание участилось, во рту отчётливо почувствовался вкус яблок. Дрожащая кисть вытянута в непосредственной близости к дверной ручке. Из-за двери едва слышно доносятся стоны. С силой закусив губу, Михаил пытался сконцентрироваться и удержать своё тело в ослабевавшей хватке рассудка. Звуки по ту сторону двери усилились. Михаил ещё сильнее впился зубами в нижнюю губу и закрыл глаза. Сбивчивое дыхание приобрело характер агрессивной отдышки, трясущаяся от ярости рука нависала в считанных миллиметрах от дверной ручки. По подбородку украдкой пробежала капля крови, оставив за собой тонкую алую полоску от самой прокушенной губы, и разбилась о чистый зелёный ковёр под его ногами. Михаил открыл глаза и спешно сделал шаг назад. Затем он резко, словно окончательно придя в себя, помотал головой, провёл рукой по подбородку и взглянул на едва обагрившиеся подушечки пальцев. Бросив последний взгляд на заклятую дверь, он повернулся и без оглядки зашагал к выходу.
*****
Катя не спеша шагала по внутреннему двору в новом платье и изящных туфлях. Что ни говори, а выглядела она шикарно. Слишком шикарно для девушки, возвращавшейся с работы в обычный будний день. Отворив дверь подъезда и поднявшись по бетонным ступеням на третий этаж, она достала из миниатюрной сумочки ключи и отворила дверь квартиры. Щёлкнув выключателем, она осветила коридор и начала лениво стягивать с себя обувь. Вдруг она заметила на тумбочке у входа белый конверт, на котором ровно выверенным почерком её молодого человека было начертано: "Кате". Она настороженно взяла в руки конверт, открыла его, развернула сложенную пополам записку и прочла её:
Я всё знаю. Прощай. И не пытайся меня найти. Тварь.