Хэппи бёздей

Всё произошло очень быстро – на веранде послышалось копошение, Вован кинулся к дверям, перед ним взметнулась тень, раздалось придушенное «ко… ко», тут же поставили подножку, вдарили в морду и Вован потерял сознание. Когда он очнулся, то увидел перед собой серое пятно, оглядеться вокруг он не мог, потому что не мог пошевелиться − его спеленали, даже шею не повернуть. Вован попытался закричать, но вместо слов из рта раздалось мычание.

В уме бешеными блохами запрыгали мысли – кто и за что дал в морду, и зачем связали? Никому ничего плохого Вован не делал − по мелочам не считается − бабке Фене пятёру не отдал, что на той неделе занимал, ну баба Феня не будет за такое в морду бить, да если б захотела – хе, хе − посмотрел бы Вован, как она ему своими сушёными кулачишками вдарит. Ну кто ещё зуб на него мог точить? Семёныч? Хотя какой там зуб, у Семёныча челюсти вставные. Да и за что? За лопату, причём сломанную? Ну это вообще смех, за такое в рыла не дают, Семёныч тем более. Да и вон его лопата стоит. Вован же её не доломал, не пропил, ничего с ней не стало, хоть сейчас отдаст.

Кто ещё? Варька? За сотену, что он ей в кассу сельмаговскую должен? Он ей за то огород вспахал семёнычевой лопатой, для того и брал, пусть без спросу, но не для себя ведь. Ну выпил он потом у Варьки две бутылки красненькой. Так это ж мало за огород, сотена считай тоже в оплату пошла. А Варька что думала. Вован вздохнул, вспомнив как та смотрела на него, когда он пил − глазки масляные, блестят, понятно дело – хе, хе – потом в постель хотела, только зачем две бутылки поставила? Знает − с двух у Вована уже слабость начинается. Так что сама виновата. Да и вообще за такое не бьют. Хотя Варька может, у неё-то кулаки − Семёныч позавидует. Значит Варька?

− Мм… вв.. ммм… − слова Вовану не довались. Получилось лишь лизнуть распухшим языком пятно, по ощущениям оно вроде как тряпка, видать Вован на постели лежит. Правда пахнет она неприятно, кажись помётом воняет, словно в курятнике и вкус препакостный. Не − продолжил рассуждать Вован про Варьку − она бить не станет, кто ж её голубить тогда будет? А Вован с одной красненькой, или с пол беленькой ого-го ещё как голубит, ну может не совсем ого-го, но голубит, Варька не жалуется. Так что нет, не Варька.

Остаётся Василь. Точно! За петуха своего. А ведь сам кричал, когда тот его в зад клюнул – убью падлюку. Василь, сто пудов он, дрыщ конопатый. Хотя стой, вот именно дрыщ. Он так не приложит, силёнок не хватит. А тут вон как морда болит, губы не шевелятся. Да вообще ничё не шевелится.

Так кто и за что? Он, Вован, завсегда всем помогал, никому не отказывал. Той же бабе Фене, он ведь не просто пятёру занял, он ей сумку до дому допёр. И Семёнычу, когда тот про лопату узнал, то Вован клятвенно заверил что починит и вернёт. Василя от падлюки петушиной спас, на свой страх и риск петуха домой забрал.

В это миг над Вованом проскрежетал голос:

− Ну, Вован, пришёл в себя?

− Ты кто?

− Не это важно, Вован.

− Чё те надо?

− Что надо уже сделано, теперь остаётся ждать.

− Чего?

− Когда ты переродишься и вылупишься, Вован.

− Вылуплюсь? Издеваешься? Ну-ка развяжи.

− Нет, Вован, это не развязать. Ты должен очиститься от скверны, созреть и вылупиться.

− Гады, сволочи, уроды, я вас… я вам… отпустите. Ну пожалуйста…гхы гхы гхы.

Вован гнусаво заныл. Но тот, кто с ним разговаривал, ударил чем-то очень острым по затылку. Вован охнул от боли, неимоверными усилиями чуть повернул голову и скосил глаза в бок. То, что он увидел заставило вздрогнуть от страха – перед ним туда-сюда ходили гигантские куриные ноги − желтые, кожистые, с огромными как кинжалы шпорами и длинными когтями. «Етить колотить − подумал про себя Вован и затрясся – Варька, стерва, палёную подсунула, отравила ведьма. Бабки Феньки провокация, она, жаба старая Варьку подговорила, эта дура сама бы не додумалась. А яду точно Семёныч дал, я у него в сарайке крысиный яд видел, жаль спереть не успел, щас бы здоровый был. Или Василь, говнюк кощеев? Тот тоже мог с аптечного склада притащить. Про петуха узнал. Или мож за Варьку мстит? Гнида, не может простить что она меня выбрала. Ууу… отравители». В голове у Вована закружилась карусель, и он закрыл глаза.

− Вовик, Вовик, очнись милый.

− Э, Вован, братела, ты что это, а?

− Володя, и правда. Не пужай, сынок.

− Ну ты, Вова, и прям уж совсем того…

Он снова раскрыл глаза, перед самым носом, теперь Вован понял, лежал дверной коврик. Кто-то пытался Вована перевернуть. Наконец это удалось, и он увидел перед собой стоящих на коленях − Варьку, бабу Феню, Семёныча и Василя, в дурацких остроконечных колпаках.

− Чё это было? – прохрипел Вован.

− Это ты об лопату спотыкнулся. Я двери как раз открывал, а ты видать на встречу метнулся, спотыкнулся и приложился со всего маху к дверям, − Василь с глупой ухмылкой чесал затылок.

− Что ж ты так? Вона всю физиономию себе расквасил, − прижала к груди сухонькие кулачки баба Феня.

− Ну Вова, ну ты, слов нет, − прошамкал Семёныч.

− Хэппи бёздей, Вовик, − вся в слезах прошептала Варька и поцеловала его в помятые, грязные губы.