Город вечной зимы

В городе Облачном, где родился и рос Мишка, всегда царила зима. Мягкая, ленивая и относительно тёплая. Небо было практически таким же белым, как и земля. И всегда шёл снег. Крупный, белый и неторопливый. Температура редко опускалась ниже пяти градусов. Ребятишки лепили снеговиков, играли в снежки и катались на санках. Взрослые вздыхали о других землях, где по улицам текли весенние ручейки, зеленели деревья, а в палисадниках радовали глаз оранжевые и синие цветы.

Мама тоже когда-то жила в чудесной стране, где по улицам ездили машины, автобусы и маршрутки, и существовало множество интересных профессий. Программисты, например, или художники. В Облачном молодые и здоровые работали на фабрике, а старые и больные продавали продукты, одежду и всякую всячину в грязноватых, тускло освещённых лавчонках.

Некоторые трудились дворниками, присматривали за ребятишками в детсадах. Учили детей постарше уму-разуму в школе, ухаживали за недужными в местной больнице или служили на электростанции. Кто-то создавал из облаков еду, одежду и всякий хлам, чинил сломанные вещи, мыл подъезды. «У нас в городе были пятиэтажные и даже девятиэтажные дома. Да что я говорю? И сейчас есть. А в мегаполисах громоздятся двадцатиэтажные свечки и жилищные комплексы А здесь одни четырёхэтажные домчонки. Жёлтые и коричневые. Вроде наших хрущовок. Скука», - вздыхала мама.

Мишка возвращался домой из детского сада и представлял себе мир маминого прошлого.

- Миша, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Тётю Тоню, соседку, которая с тобой сидит, увезли в больницу. Она кашляла кровью. Всё фабрика проклятая, - мама сморгнула слезинку. - Когда-нибудь и я такой же стану. Но суть не в этом. Мне сегодня в ночную. Посидишь дома один? Ты просто ложись в постель и закрой глазки, а когда проснёшься, я уже буду дома.

- Я останусь один ночью? - Мишка весь похолодел. - Нет-нет, так нельзя! Ты же знаешь, что после полуночи наши бело-красные кухонные занавески оживают и начинают летать. Они меня задушат. А под кроватью живут чёрные тени. Они превратятся в пыль, забьются мне в нос и рот, и я задохнусь.

- Глупости! Дурацкие фантазии! - фыркнула мама. – Если будешь умницей, я завтра сошью тебе из тряпок клоуна. А ещё куплю в лавчонке тётушки Варвары настоящие наручные часы. Ты же хотел.

- Не хочу ночью один! - и Мишка заплакал во весь голос.

- Ну что мне с тобой делать? Детей младше восьми лет на фабрику не пускают. Вредный ты и эгоистичный. Знаешь же, что за прогул меня уволят. И что тогда? Прозябать в какой-то лавчонке и перебиваться с хлеба на воду? Ничего тебе не куплю и не сошью. И говорить с тобой не буду.

И мама выполнила свою угрозу. Молча накормила мальчика манной кашей, сжевала бутерброд с колбасой, безмолвно оделась и вышла из квартиры. Сердито щёлкнул замок.

Мишка лёг в постель и попробовал уснуть, но ему представились злые тени и летающие по кухне занавески. Зловеще капал кран и трясся от страха холодильник. Что-то выло в трубах, где-то сверху, на четвёртом этаже, перекатывались металлические шары. Мишка забрался с головой под одеяло и заплакал.

***

Ещё никогда на душе у Валентины, матери Мишки, не было так скверно и тягостно. Она чувствовала вину перед шестилетним сынишкой. Валентина говорила с ним слишком жёстко, без любви. В том другом мире мать вечно кричала на неё, не брезговала и рукоприкладством. Вот и вышла Валя замуж в восемнадцать лет за проходимца, который пил и избивал её до полусмерти. Этот нелепый брак довёл молодую женщину до отчаянного шага. Валя вспоминала своё детство, полное слёз и ругани, с содроганием. Получается и Мишка…

Слёзы жалости к себе и сыну застилали Валентине глаза. Вот и не заметила она, как указательный палец попал в машину и… Валентина страшно кричала от чудовищной боли, а кровь капала на экземпляр золотого, того, что нужно вспоминать, словно солнце в небе голубом. Модель превращалась в брак, кровавый кошмар. От охватившего Валентину ужаса она скрючивалась и чернела.

В медкомнате немощная, худая, как скелет, старуха в белом халате оказала Валентине первую помощь. А после женщину пригласили в кабинет директора. Его седая голова тряслась, он не ругался, не метал громы и молнии, а увещевал. Старик и сам когда-то работал здесь, смог подняться до директора, но здоровье подорвал окончательно.

- Что же это, голубушка, происходит? За сегодняшнюю ночь у нас целых пять браков. Пять! Вы же не мебель делаете и не одежду шьёте. Уволить вас, что ли? Да сделанного-то ведь не воротишь. Бракованные экземпляры мы сожжём. Но какой удар по городскому бюджету! Вы об этом подумали?

- Пожалуйста, дайте мне ещё один шанс, - Валентина всхлипнула. - Я одна ращу сына. За ним обычно присматривает наша соседка, когда я в ночную. Но она попала в больницу и... Я просто с ума сходила. И куда мне идти? В дворники, продавцы? Кормить Мишку водянистыми супами, забыть о молоке? Он ослабнет, заболеет, умрёт.

- В нашем городе все мужья и любовники бросают женщин, стоит им забеременеть. Вы не одна такая. Ну ладно. Вы всегда были образцовой работницей. Даю ещё один шанс. Но в первый и последний раз. Идите домой. Я дам вам облачный бальзам. Через трое суток пальчик будет как новенький. Идите.

И старик с досадой махнул рукой. Когда Валентина выходила из кабинета, плачущая и виноватая, от двери отскочил лохматый рыжеволосый мальчишка. Он явно подслушивал их разговор. «Что ж, всё равно, - на Валентину навалилась свинцовая усталость. - А я его знаю. Это Валерка-сирота. У него мать от кровавого кашля ещё год назад скончалась. Парнишке уже исполнилось девять лет. Вот и взяли на фабрику. Здесь он ест, спит, играет с ровесниками в «угадай слово».

***

Валерка с презрением глянул вслед проштрафившейся работнице. Он презирал всех. Работниц, других мальчишек-курьеров и в особенности директора. Считалось, что бракованная продукция сжигается в специальных печах. Но на самом деле её аккуратно подкладывали к идеальным экземплярам.

«Детство - самый важный период в жизни человека. Оно должно быть безоблачным», - вспомнились Валерке слова директора. «Лицемер, - прошипел мальчик.- Я сам видел в замочную скважину, как лишенные красок, обугленные и исковерканные модели попадают в наши мешки. Мама то же самое перед смертью говорила. Да и я не слепой. Вижу, что оставляю в комнатах малышей. И эта окровавленная мерзость тоже кому-то достанется»

***

В предрассветных сумерках Мишка с тяжело нагруженным мешком спускался на землю в человеческий город. Никто ещё не вставал. Спали младенцы в своих кроватках, спали их матери и отцы, спали здоровые и больные, богатые и бедные, счастливые и несчастные. На земле царил июль, даже теперь в самый холодный час было жарко и душно.

Уменьшившись до предела и став невидимым, Мишка влетел в открытую форточку на третьем этаже панельного девятиэтажного дома. Трёхмесячная девочка мирно спала в колыбели. Мишка наобум вытащил экземпляр её детства и содрогнулся. Это был тот самый фабричный брак, испорченный кровью и страхом Валентины. Из проезжавшей мимо дома машины донеслась песенка:

Детство золотое кто-то вспоминает,

Словно солнце в небе голyбом.

А мне снится снова сеpый палисадник

И такой же сеpый детский дом.

У девочки Сони, мирно спавшей в своей колыбельке, детство будет именно таким. А перед этим она переживёт страшную ночь. Её родители, бабушка и младший брат погибнут от рук грабителей, она окажется единственной выжившей. И остаток детских лет Сони отравят страх, издевательства детдомовских ребят и ночные кошмары. «Вот она кровь Валентины», - Валерка брезгливо скривился. Тяжело вдохнув, мальчик положил исковерканное детство на ковёр перед кроваткой. Выбрасывать неудавшиеся экземпляры он не имел права. По документам модели находились в идеальном состоянии. Директору и здесь удалось схитрить. Брак превратился в россыпь пылинок, и спящая девочка вдохнула их.

Володьке, следующему малышу, повезло больше. Он заполучил идеальный золотисто-голубой экземпляр. Мальчик будет расти в любви и покое, играть с друзьями во дворе, получать «пятёрки» и побеждать на разных олимпиадах. Девочка Вика попала в раздел несчастливых. Грубоватая работница Алёна смеялась на товаркой, худой и некрасивой девушкой Лизой. Так что школьные годы Вики будут отравлены насмешками одноклассников.

Расстроенная Лиза тоже создала бракованный экземпляр, так как всё время размышляла о бросившем её парне. Брак попал к мальчику Ване, которого ждали ссоры, родительский развод и скитания по холодным, бесприютным улицам.

«Через три года, - размышлял курьер Валерка, - меня переведут в город Туманный. Там делают подростковый возраст. В восемнадцать лет я попаду в Небесный, городишко, где создают взрослую жизнь. Интересно, в тех городках заводской брак сжигают или нет? Судя по количеству несчастных людей, директора там такие же лицемеры и лжецы, как наш старик».

Валерка плюнул в сердцах. Ему вспомнилась история, которую рассказывала мать перед смертью. Их мир населяют души самоубийц. Жизнь этих теней мало чем отличается от человеческой. Они работают, влюбляются, рожают детей, болеют и умирают. После смерти превращаются в облака, туман или лоскутки неба.

- Но если в том мире кое-кому улыбается счастье, в любви, например, у нас сплошные разрывы и трагедии. Это наказание за грех, - голос у мамы был слабым, прерывающимся, она поминутно кашляла. - И почему нам поручили создавать детство землян? Ведь ясно же, что будет много бракованных экземпляров. И добро бы их сжигали в печах. Эх!

Расстроенный Валерка возвращался в Облачный город. Там всегда царила зима. Мягкая, ленивая и относительно тёплая. Небо было практически таким же белым, как и земля. И всегда шёл снег. Крупный, белый и неторопливый. Температура редко опускалась ниже пяти градусов. Ребятишки лепили снеговиков, играли в снежки и катались на санках. Взрослые вздыхали о других землях, где по улицам текли весенние ручейки, зеленели деревья, а в палисадниках радовали глаз оранжевые и синие цветы.