Embajadora Legata

(Роман в десяти частях с прологом и эпилогом)

Пролог

Жизнь лишь пёрышко…

Часть 1 Утренняя

К уличной тишине мягко прикоснулись маленькие женские шаги. Встречный ветерок пробрался к ней в волосы сквозь кольца кудрей, наполнив городской воздух ароматом её духов. Нежная бахрома солнца запуталась в дамских локонах, заливая их золотой волной. Тонкие ниточки света прозрачной ветошью таяли между следами фигурной тени. Лёгкая походка свободной женщины залила воском окружающий мир, который лениво потащился вслед. Облака замерли, небо закувыркалось вокруг них, и птичья свора закружила над девушкой хмельной вереницей. Завороженные взгляды прохожих нитью любования увязались за происходящим. Тишина силой удерживала город от движения. Вдруг громкий мужской голос проделал в ней брешь:

– Девушка! У Вас спина… выпачкана…, – и молодой человек поднял глаза вслед улетающим птицам. А девушка, рассерженная хриплыми насмешками жестокого воронья, ещё долго грозила маленькими кулачками утреннему небу.

Часть 2 Небесная

Крылья – это подарок из рук благосклонной судьбы! Это любовь ветра и покорность высоты. Это душистая перина облаков и нежное одеяло небес. Это пленительная высь и тоскливая земля. Это слёзы дождя и улыбка солнца. Это настоящая жизнь!

Крылья – это напутствие неведомых сил. С ними бесконечно легко. С ними неописуемо просто. С ними можно не думать, с ними можно лететь и срать на тех, кто этого делать не может.

Часть 3 Красная

Ты красива! Красное тебе очень к лицу. Каждый лепесток этих цветов добавляет чёткости изгибам твоего тела. Но ты не любишь цветов, ты холодна. Ты холодна ко всему. В твоём доме всегда разрывалась от крика искалеченная боль, и захлёбывалось слезами истерзанное страдание. Едкая пыль обиды засыпала твои глаза, и ты так и не смогла разглядеть чистое небо любви. Слёзы частым градом разбивали вдребезги эти глаза. Ты очень несчастна и очень красива. Ты холодна и спокойна – тебе всё равно. Теперь всё равно. Этот алый надрез на твоей нежной шее делает твоё лицо настоящим и подводит черту под твоим прошлым. Красное тебе очень к лицу.

Часть 4 Чёрная

Ночь как полиэтиленовый мешок. Чёрная западня, из которой не выбраться, пока острое лучистое лезвие солнечного утра не порвёт её в клочья. Здесь очень душно – дыхание постоянно спотыкается на пути к истерзанным лёгким. Непрозрачный воздух всмятку обжигает зрачки и сильными лапами прогоняет ритм из неуверенного шага. И тихий шелест скомканной травы, словно шум целлофана, в котором безнадёжно тонут ноги. Безглазая ночь мертва и тяжела, как труп в чёрном полиэтиленовым мешке. Управиться бы к утру. Утром станет легче.

Часть 5 Красивая

– Э-эх! – двое крепких мужчин выстрелили вверх кружащими вздохами.

– Какая женщина! – восхитился один из них, скользнув восторженным взглядом вдоль плавных линий её силуэта. – Никогда не видел такой красоты.

– Да, действительно довольно не дурна, – поддержал товарища второй. – Волосы, фигура… Вполне. Такие редко попадают к нам на стол – даже вскрывать жалко. Подай-ка мне секционный нож. Приступим…

Часть 6 Тёмная

Тесно и темно. Темно и тесно. Сырость не в счёт. Очень тихо. Боль позади, страх навсегда позади. Ничего не осталось. Лишь крепкий и надёжный дуб и нежный и шёлковый саван. Но мне всё равно. Ведь я счастлива. Просто счастлива. Необратимо счастлива. Немного смерти и бесконечный покой. Я счастлива. Мне хорошо. Сырость не в счёт.

Часть 7 Застольная

– …А вот ещё помнишь, как это нередко бывало? Тёплый летний вечер, тихая свирель сверчка за окном, мелкий треск масла из-под крышки сковородки. А потом поворот ручки конфорки как поворот ключа в двери, ведущей к счастью, – говорящий мужчина двинул рукой вперёд, потянул рукав пиджака, чтобы прикрыть белые манжеты рубашки и продолжил. – К маленькому, ничтожному, кратковременному, но счастью. Ты только подумай, – чвиркая и причмокивая надоедливой слюной, рассказчик заразил улыбкой собеседника. – Жареная картошечка, рисующая в кухонном воздухе изогнутые линии пара, шпроты, дремлющие на золотых волнах законсервированного океана и помидоры… Помидор – это Дао Де Цзин, только ещё можно и подкрепиться. Вкус мудрой мысли, думаю, ценен тем, что он настоящий.

– Что касается помидоров, по-моему, имеет смысл закусить…

Так, фигурная вязь красочной речи о философии желудочно-кишечных стимуляторов была стянута серебряным жгутиком голоса собеседника, но оратор не оставлял его в покое:

– Ну да, вот именно, – мужчина тремя пальцами взял с тарелки помидор и, протяжно глядя на него произнёс:

– Помидор – символ единства и разлуки двух любящих сердец!

Его приятель смущённо прикрыл глаза ладонью и опустил голову. От лёгкого пинка локтем в бок он снова поднял глаза и продолжил слушать.

– Вот смотри, – блеск столового ножа в руке мечтателя нашёл отражение на поверхности помидора.

– Целый. А что внутри? Вот, – и нож с красными брызгами мягко вошёл в своё отражение. – Держи. Вот тебе и два сердца, только теперь они уже не вместе.

Бросая насмешливые взгляды на томатные дольки, он с иронией сказал:

– Извините, ребята, что я вас разлучил, но мой друг сказал, что неплохо было б закусить.

Друзья с удовольствием на лице съели помидор.

– Слушай, а тебя не смущает, что вот этот твой СИМВОЛ через пару часов превратится в…

– Ну что ж поделать, если у нас что ни символ, то полное говно.

С шорохом своего выдоха он заключил:

– Да… Зато вот поминки удались. А где здесь туалет?

Часть 8 Светлая

– Ого! Смотри как здорово! Прямо дворец!

– Угу, Зимний.

– Вот вечно ты… посмотри, какая красота! Свет! Свет какой! Это просто солнечная река среди снегов прозрачных белых стен. Ты только взгляни – это не потолок, а головокружительная бездна, бьющая по глазам электрическим светом волшебных звёзд. Акустика какая! Э-эх! Звук, словно голос горных великанов, под ногами которых гладью зеркального пола покоится дивное озеро, пронизанное ручьями солнечных лучей.

– Ну да. Вот что, фантазёр, звук из жопы – это просто звук из жопы. А вот что касается горных ручьёв, то не забудь смыть после себя!

Часть 9 Мягкая

«Я всегда любил стихи. Поэзия, словно байковое одеяло – тёплая и ласковая. Её чувственные строки разглаживают морщины на сердце отшлифованными словами, иногда причиняя ему боль заусенцами букв. От этого мне всегда становится очень хорошо – жизнь лёгким касанием моей головы напоминает мне о себе. Огромная бездна страниц потоками шелеста наполняет каждую букву теплом и уютом. Бумага мягкая и нежная и пахнет любовью, с которой поэт вымостил её точными словами.

Подтираться такой бумагой – одно удовольствие!»

Часть 10 Последняя

Эта крыша, словно немытый обеденный стол, усыпанный каменной крошкой и забрызганный птичьим помётом. А неубранный город носит едкий запах падшей пельменной. Что ж, вынужденная норма в таких неудобных местах. Воздух непрозрачный, лица неприветливые, да и кормят скверно. Но больше всего угнетает больной сквозняк, а ещё, что нет форточки.

Здесь, выше прочей высоты стоял молодой человек с простым и очень спокойным лицом, которое прочным отливом освещала борода. Покачиваясь в колыбели медленного времени, он сквозь испарину летнего дня молча провожал взглядом облака. Когда голубой причал был застелен чистотой ясного неба, человек вышагнул из тумана созерцания и засеменил вдоль ниточки солнечного луча, который был привязан к краю крыши. Потеребив пальцем тёплый узелок, он замкнул тихий утренний город в свои зрачки и еле слышно произнёс:

- Да будет так.

После этого парень плюнул кусочком дыхания меж перьями своего правого крыла и с тонким свистом протёр кольцо своего нимба. Соскользнув с перевязанного солнцем края крыши, он расправился своими крыльями со встречным ветром, накрывая перьями рваные следы убийства.

Эпилог

…маленькое пёрышко, сорванное тугим взмахом крыла ангела, стирающего слёзы с наших ресниц.

7 февраля 2015 г.