Четвертый всадник

Он брезгливыми, неуверенными и ленивыми движениями руки протирал старой тряпкой, давным давно заросшие пылью, и чем-то багрово-склизким, старые черные доспехи.

Ему не хотелось вновь отбирать жизнь, но когда-то, когда-то давно, он подписал договор. Протирая доспехи он всячески корил себя, за ту давнюю ошибку, совершенную, скорее по юношеской неопытности в делах божественных, чем из-за ненависти к роду людскому. Он пытался отогнать плохие мысли прочь, но у него ничего не получалось. " Странно, то плохие мысли сами уходят из головы, а временами так увязнут в паутине размышлений, что их нельзя вытащить даже клещами" - рассуждал про себя Смерть.

И как это его угораздило подписать, этот трижды ненавистный ему договор, неужели когда-то ему нравилось заниматься этим? Казалось ещё вчера, всего каких-то несколько сотен назад, он сидел так же, за этим самым столом, но он не готовил доспехи, а вел диалог с очередной душой.

Как он дошел до такого? На этот вопрос он отчаянно пытался найти ответ, но в голову лезли лишь кошмарные образы будущего, от чего ему становилось лишь хуже. С огромным рвением, он пытался отодвинуть этот, раковой для него момент. Пытался прикрыться, важными божественными делами, но знал, что высшие не оставят его в покое. Он не любил данную часть своей работы. Нет, не поймите не правильно он любил свою работу, очень любил, ему нравилось общаться с разными душами, в основном с поэтами и художниками. Сейчас держа в руках старые доспехи, он прокручивал в голове время проведенное с великими людьми, с писателям, учёными, художниками.

- О, ваш слог прекрасен. Прекрасней всех, что слышал я. Ваш говор так красив, словно эта песня нимф морских. Неужто на земле такой прекрасный говор? Я восхищён, восхищён произведениями вашими, я их читал, они прекрасней словьиной песни, они прекрасны смыслом и сложеньем, прекрасны языком своим. Позвольте вам задать вопрос, Шекспир.

Вспоминал он последний свой разговор, с выдающийся душой, который ему запомнился больше всего. Благодаря Шекспиру он начал писать, делать заметки о природе миров посещеных им. Он любил путешествовать в своих мыслях, особенно по земле, он считал ее самой особенной среди всех миров. Он видел картины о природе, от выдающийся художников, читал произведения в которых фигурировала природа, особенно ему запомнидись изображения Кавказских гор, он любил читать Лермонтова. И своей мечтой он считал отправится на землю, увидеть диких львов, волков, медведей, прогуляться по Лондону и другим городам Англии которые ему так красиво описали Шекспир и Конан Дойль. Он читал их произведения и не только земные. Конечно навещать уже проведенных было запрещено, но он активно общался с ними письмами, ему очень хотелось побывать и в России, на родине Толстого его хорошо друга. Но когда ему удастся побывать там он не знал, да вряд-ли он преодолеет свой стыд пред людьми за причиненную им боль.

Казалось чего стыдиться, он ведь просто выполнял свою работу, но это была его инициатива, он сам решал когда, как, и по какой причине забрать душу. Именно этого он и стыдился. Он принес так много боли, и готовился принести ещё больше.

Люди ему подарили знания о земле, описания самых прекрасных мест, изумительные картины, множество книг, и чем он отплатил им? Кровавым, массовым геноцидом? Нет, ещё нет, но он уже готовился дать им кровавую монету. Оставалось совсем не много, до его долгожданного прихода на землю, но это произойдет совсем не так, как он представлял в своих мыслях, вот уже на протяжении миллионов лет. И до его выхода оставалось ровно столько сколько он будет чистить доспехи. Он боялся появится там, боялся осуждения и слепого людского страха перед ним, ведь он впервые покажется им в видимом обличии.

Но он ни чего не мог поделать, так решил негласный, так решил совет. Высшие были злы на смертных, люди погрязли в бессмысленных пороках, и они решили вновь послать четырех своих добрадетелей, как это было с потопом и ещё несколько раз. Ибо считали необходимым подать пример людям, через кару грешных, но ведь погибнут не только грешные, но и чистые. Но высшие вынесли приговор, и послали на земную твердь своих всадников.

С этими скверными мыслями, Смерть уже заканчивал чистить шлем, и ставя его на пьедестал, лениво тянулся к нагруднику, и погружал в грязную, красную воду старую, дырявую тряпку, чтобы продолжить начатое, ненавистное им дело. Очень долго он боялся этого, и вот этот момент настал.