Белокостка

Руки Ганса нащупали гладкий, холодный металл. Прилипшая к нему земля расползлась под подушечками пальцев. Из-под массы грунта показалась серая сталь, в куче мокрой листвы звякнула кольчуга. Не похороненный труп был присыпан землей, как остальные пятеро, выкопанные из-под хрустального гроба. Длинный, исписанный рунами, он оплетался корнями кладбищенского дуба. Хозяйка дерева, ведьма Белокостка, лакала соки из трупов с помощью корней, и потому даже сейчас была красива.

Ганс подошёл ближе, осматривая лицо покойницы. Под хрустальной крышкой оно почти не искажалось. Бледные, покрытые веснушками щёки отливали синим в свете луны. Голубые, пухлые уста манили оживить себя поцелуем. Но чернокнижник желал вкусить иные губы, сокрытые под складками похоронного платья. Там во влажной ложбинке пряталась мягкая плева - заветный порожек, разорвав который, Ганс сможет получить власть над телом любой из женщин. Даже самой Белокостки! Взамен требовалось лишь насытить её слуг.

Чернокнижник нетерпеливо осмотрел дерево: старуха с яблоком намекала, что здесь должно быть зарыто седьмое тело. Но в земле не лежало ничего, окромя закованных в латы покойников. Трава близ них шевельнулась, от лиственного ковра пахнуло алкоголем. Где-то треснула бутылка, звякнуло железом. Ганс обернулся. Напротив гроба, поправляя кольчугу, поднимался замшелый карлик. В его почерневших от земли руках блестел золотой кинжал. Заметив чернокнижника, мертвец оскалился, захрипел - и бросился вперёд.

Ганс упал от тяжёлого толчка. В живот ударило чем-то тупым, перед глазами промелькнула массивная рукоять с лезвием. Оно ударило по гробу, рядом с головой, так что в лицо посыпались осколки хрусталя. Ветви вокруг гроба треснули, в лицо пахнуло отсыревшим мхом - карлик навалился на Ганса, придавив к кладбищенскому дубу.

Чернокнижник ощущал его голод, чувствовал, как шевелится земля вокруг, расступаясь перед сотней буравящих почву корней. Они были всё ближе, отделяемые от плоти Ганса лишь коркой мокрой листвы. Чернокнижник отчаянно заворочался в жухлом ворохе под тяжестью напавшего. Схватил его за кольчугу, выхватил нож и, ударил в грудь, пригвоздил к земле. Лицо карлика исказилось, по замшелым губам хлынула кровь.

- Мало убил! – насмешливо прозвучало сзади. Гроб покачнулся, из-за него пахнуло ветошью тленных платьев. Рядом поднялись два выкопанных мертвеца: один дряхлый, с плетёной короной на голове, другой жирный, с гранитными зубами и обслюнявленным подбородком. Оба дохнули гнилью из бледных ртов: – Мало убил, чтобы овладеть Белокосткой. Знаешь, что нужно сказать?!

- Знаю, господин, - Ганс поклонился старику, – ты здесь владыка, и тебе решать, кто муж ведьме, а кто нет. Дозволь приласкать её.

- То-то же, - надменно улыбнулся старик. – Дозволяю, раз уважил.

- Не то-то же! - хищно оскалился жирный: - Плати за вход! Яства, кушанья давай! Питьё!

Ганс вытянул из рясы данное старухой яблоко. Бросил карлику. Тот довольно закряхтел и впился в кожуру, выцеживая сок гранитными зубами.

- Чревоугодником не отделаешься! – прокартавило из-за корней. В чаще снова зазвенело железо со стеклом. Близ дуба показался коротышка с бутылкой, набитой серебряными монетами. Он жадно схватил Гансову руку. – Есть ли перстни? Деньгами плати, драгоценностями.

- Всё, что имею, - чернокнижник протянул золотой кинжал мертвеца.

Карлик выхватил рукоятку и, тяжело дыша, прижал её к губам. Сухой язык заскользил по золотому покрытию, в котором отразилось лицо Белокостки. Расплывшееся в улыбке, оно было повёрнуто к Гансу. Ведьма косилась на чернокнижника.

- Она тебя услышала, но гроб не откроешь. Ключи у меня, - простонало из-за ветвей. Говоривший мертвец лежал по пояс в земле, лениво елозя животом по куче листвы. – Я отворю гроб, если донесёшь к нему. Самому в тягость, - карлик скривился, закатив глаза без зрачков.

Чернокнижник вопросительно перевёл взгляд на карликов. Жирный коротыш сосредоточенно жевал яблоко, скрипя гранитными зубами по косточкам. Покойник с бутылкой сосредоточено позвякивал монетами. Глаза сребролюбца загорались, когда металл ударялся о лезвие ножа. За ними отрешённо наблюдал дряхлый бородач. Никто и не думал помогать.

Преодолевая отвращение, Ганс приблизился к мертвецу, потянул его к гробу. Когда карлик потащился по земле, в руках почувствовалась тяжесть. Липкая, она сковала пальцы и потела по телу. Сжав зубы, чернокнижник потянул труп через силу. Ничего, вскоре за усилия воздастся: гроб раскроется - и плоть сполна насладится сковавшей её ленью, Ганс раздвинет ноги Белокости и, наполняясь негой, так же легко войдёт в мякоть между них, как карлик вышел из земли.

- Нет, тяжко, - простонал мертвец. – Так я не дотянусь до крышки. Нужно звать меньшого…

- Какого меньшого?! – Ганс обречённо сплюнул, начав шарить в одеждах покойника. – Давай ключи, я сам.

- Они у меня, - сдавленно прокряхтело за спинами карликов. Из-за них вышел угрюмый, низкорослый старичок. – Пора запомнить, что ключ от гроба мой. А то доверься вам, шалопаям! Ничего не можете без меньшого, всё Ворчун должен открывать.

Старичок повернул ключ в гробу.

Крышка клацнула и открылась, выпустив наружу душный смрад трупа со сладковато-приторным запахом духов. По коже чернокнижника пробежала дрожь, расползаясь огнём по чреслам. Ноги свело. Тяжёлое тело, напитанное ленью и томным желанием, подалось вперёд. Пылающую щёку Ганса обожгло холодом, перед глазами мелькнули бледные пальцы.

- Ты мой! - Белокостка погладила жертву и поднялась из гроба.

Губы ведьмы приоткрылись, обнажая лиловый язык. Он потолстел, вытянулся и пролез в рот чернокнижника. Ганс ощутил, как упругая, твёрдая масса наполняет горло: ведьма входила глубже, раздвигая щель влажных губ. Белокостка вкушала жертву, ища заветной ложбинки внутри – словно желала проникнуть в тело, разъесть слюной сердце и подчинить.

Раздался громкий хруст.

Белокостка свернула Гансу шею, бросила убитого к дубовым корням. Выхватила бутылку из рук сребролюбца и разбила её о гроб. Карлик вскрикнул, но дубовые ветви шлепнули его по губам, обтянули и подвесили над гробом.

- Молодец, хорошо сослужил, - Белокостка улыбнулась, вонзив горлышко бутылки в сердце карлика. Выхватила нож из его рук, полоснула по шеям двух стоящих коротышек. Потянула остальных к земле и проткнула их головы острием.

Кровь убитых потекла в гроб, обагряя хрусталь. На алой поверхности отразилось дряхлое, покрытое морщинами лицо. Уголки его губ дрогнули, и кровь забурлила, издав утробный звук:

- Глг-глк-р-рудовлетор-гли-илась ли ты, падчерица?!

- Мало мне крови, мачеха! - Белокостка прильнула к отражению старухи. – Снизойди из хрустального зеркала! Посмотри, кого я убила. Здесь семь пороков: воинственный гнев, надменная гордыня, чревоугодие, алчность, лень и ворчливое уныние с возжелавшей меня похотью. Все они принадлежат мужчинам, чьи тела я приношу тебе в жертву. Прошу взамен вернуть мне власть над остальными мужчинами! Ибо я — мать мужского греха, я — Лилит!