47. Стая

Когда галдёж сам собой затих, Старлей поинтересовался у Щукаря какой именно подвиг он совершил.

- Ты, солдафон, всё перепутал. Я ни о каком подвиге не говорил. Просто сделал то, на что у тебя кишка тонка. Вот скажи честно: ты ведь алкашом был? Бухал и жаловался всем, какой ты замечательный человек, но судьба к тебе несправедлива? Выкинула на обочину жизни, вместо того чтобы поддержать и подфартить? Небось, мечтал в лотерею джек-пот урвать. Думал, жизнь после этого наладится и тебя все зауважают? Сам ничего не пробовал для этого сделать? Нытик, хренов.

Повисла неловкая пауза. Никто не решался вставить слово, ожидая ответ Старлея. Мне в темноте не угадывались эмоции, отразившиеся на лице Юрия, но я ему сочувствовал. А заодно, изменил суждение о Щукаре. Далеко не каждый сможет вот так откровенно, без обиняков, высказать мнение о товарище.

- Ты прав, старый пердун, - вздохнул мой начштаба, но тут же неожиданно твёрдым голосом добавил, - Но поверь мне, это в прошлом. Не знаю кто, судьба или сансара, но кто-то дал мне второй шанс на попытку изменить себя. Не джек-пот, конечно, однако я этим шансом воспользуюсь.

Старлей, с некоторых пор, отказавшийся от любых напитков, предпочтя жевать пищу в сухомятку, налил в кружку немного воды из чайника и залпом выпил.

- Вода, - неуверенно произнёс он через секунду, - Ей богу, вода!

Заговорили все. Одни поддерживая и одобряя товарища, другие, восхищаясь тем, что удалось переломить привычку и превратить портвейн в воду, третьи, и я, в том числе, уверяли, что подобный успех – это первая ступенька на пути к просветлению.

- И вообще, - подвел итог Мачо, когда шум понемногу затих, - Говорить «старый пердун» уже не модно. Сейчас в тренде «винтажный газогенератор».

Я ожидал, что Страшила намекнёт мне о необходимости продолжить поход, но старшина неожиданно вернулся к поступку Щукаря. Достижению, которым тот так гордился, что не побоялся дать отповедь Старлею.

- Я без задней мысли, - объяснил свой интерес старшина, - Просто хочу знать, что именно натворил тот, кто будет прикрывать мне спину.

Я ожидал, что дед заартачится, начнёт отказываться, попытается сохранить свою тайну, но ничего подобного не произошло. Щукарь некоторое время молчал, обхватив кружку обеими руками. Медленно отхлёбывал чай, неотрывно уставившись в одну точку на стене. А затем без всяких предисловий сказал:

- Я человека убил.

- Можешь не продолжать, - понимающе разрешил Страшила, - Тема скользкая. Кто прав, кто виноват, теперь уже не играет большой роли.

Однако Щукарь, словно не расслышав слов старшины, продолжил:

- Мы с женой никогда богато не жили, да и начинать не собирались. Работал в Астрахани на консервном заводе. Жена там же. На проходной в будке сидела, пропуска проверяла. Дочка родилась. Когда в пятый класс пошла, меченный перестройку объявил. Кто застал то время, знают, какой бардак в стране случился. Всё рухнуло. Не только производство. Последние надежды на счастливое будущее, которое обещали прежние руководители, испарились. Меня сократили, признав переработку рыбы и икры в прежних объёмах нерентабельным. Жена в охране осталась, но платили такие гроши, что выжить на них, а тем более поднять дочку, оказалось задачей нереальной. Пришлось податься в контрабандисты. Сначала в дельте помаялся, но рыбак из меня не вышел. Зато опыт производства икры пригодился. Знакомый организовал на даче цех по засолке. Наладил канал сбыта готовой продукции. Я за всё брался. Даже курьером вывозил банки за границу области и передавал перекупщикам из Москвы и Киева. Олигархом не стал, однако на бутерброд с чёрной икрой собственного производства хватало. Дочка школу закончила, в институт поступила, замуж вышла на последнем курсе. Пожила с мужем недолго, но внучку нам родила. Потом родное государство вспомнило об охране окружающей среды и восполнении рыбных запасов, которые основательно так уменьшились. Не только браконьеров прижали. Простого любителя с удочкой посидеть обязали за каждый выловленный хвост платить. Производство пришлось спешно свернуть и искать другой заработок.

Щукарь умолк, продолжая неотрывно смотреть поверх наших голов и неожиданно спросил:

- А выпить нет?

Видимо тяжело давались ему не только пересказ, но и воспоминания. Страшила, как главный виновник исповеди, достал из-за пазухи подарочную трёхсотграммовую фляжку. Всполоснул свою кружку, набулькал в неё на хороший глоток и протянул Щукарю. Тот принял, перекрестился и залпом выпил.

- В общем, внучка, Алёнка, в шестой класс пошла, когда заболела. Знаете, как в районных поликлиниках лечат? Температура, слабость, значит либо ОРВИ, либо грипп. Когда срок на третью неделю пошёл и дёсны закровоточили, врачи засуетились. Начали дополнительные анализы брать, в какие-то платные лаборатории посылать, направления в диагностические центры выписывать... Вокруг да около, ходить не буду, поставили диагноз: острый миелоидный лейкоз. Рак по-нашему. В больничку специальную положили. Только лечебница та больше на умиральню походила. Батюшка там один обустроился. Всё ходил по палатам, да унылым голосом талдычил: на всё божья воля, просите милости его и он пошлёт избавление от телесных и душевных страданий. Я его один раз спросил, о каких избавлениях он говорит? Смерть ведь то же избавление от мучений… А мучилась Алёнушка сильно. Изменилась – не узнать. Похудела, что твоя мумия, прости господи, кожа бледная, как пергамен, разве что на костях не просвечивает. Щёки ввалились, а глаза огромными казались на осунувшимся лице. Почти бесцветные, а в них мольба о помощи и боль. Особенно когда химию начали делать. А она зараза не помогала. Врач, который «лечащий», мне про разные иностранные лекарства говорил, намекал, мол, нужно всё попробовать. Я и соглашался. Благо кое-какую сумму на чёрный день скопить удалось. А он ещё утешал так, пургу гнал, что ОМЛ самый распространённый у детей вид лейкоза, хорошо изучен и успешно лечится. Короче, тянул из меня деньги, пока они не кончились. Когда же пришёл наличности кирдык, заявил, что лекарства уже не помогают и требуется срочная трансплантация спинного мозга. Делай, говорю ему. А он ручонки в стороны развёл и объяснил, что подобные операции только в Москве умеют проводить, да ещё в трёх-четырёх центрах по квотам. А их сейчас нет, потому как все использованы на полгода вперёд. Сука, короче.

Дед протянул кружку Страшиле. Тот щедро плеснул. Все слушали молча, боясь шелохнуться и потревожить нависшую тишину. Такое напряжение висело в воздухе, что казалось, чиркни зажигалкой и воздух рванёт, как скопившийся при утечке газ.

- Я когда ночами у внучки дежурил разного, насмотрелся и наслушался. В помывочной, которую под курилку использовали, потому что после десяти этаж запирали на ключ, собирались такие же, как я. Убитые горем, потерявшие веру в Бога и медицину. В основном вспоминали, что было раньше, как счастливы были детки и внуки до болезни. Реже обсуждали варианты лечения. На Россию никто не надеялся. Мечтали собрать денег через СМС благодаря рекламе на телевидении, найти богатых спонсоров или разжалобить какой-нибудь детский фонд помощи, да увезти ребёнка в Израиль или Германию… Главное в глазах говоривших видел я только мрак безысходности и полную безнадёгу. А в сытых лицах некоторых врачей только возможность заработать на горе других. Конечно, встречались и другие. Честные и отзывчивые. Но что они могли сделать при мизерном обеспечении и отсутствии технических возможностей? Только сочувствовать, да уповать на чудо... В общем, плюнул я на всеобщее уныние и стал искать выход. Привлёк сына хорошего знакомого, работающего программистом в банке. Тот накопал мне всю информацию о квотах, онкологических центрах и стоимости платных операций. Затем подчистил мою кредитную историю, после чего крупная страховая компания согласилась застраховать мою жизнь на кругленькую сумму в иностранной валюте. Продал всё, что имел ценного. Занял у бывших друзей-контрабандистов, но набрал необходимую сумму на уплату годового взноса за полис страховки от несчастного случая… Тут есть один нюанс. Служба безопасности таких контор за версту чует подлог и просто броситься под машину или сигануть с крыши я не мог. Самоубийцам выплаты не положены… Поэтому приступил к осуществлению второго этапа своего плана. Уговорил того самого «лечащего» врача помочь без очереди попасть на платную операцию в Москве. Сказал, что набрал денег на оплату и пообещал приличный гонорар за посредничество. Видел, что в глазах доктора включился счётчик купюр и осязаемо почуял, как в его мозгу зашевелись извилины в попытке без калькулятора подсчитать прибыль… Единственное условие, которое поставил, моё личное присутствие при подписании и оплате. Тот понимающе отнёсся к моему недоверию, и мы выехали в столицу договариваться и готовить место для размещения дочери и внучки… Эскулап этот хренов, надо сказать, развил бурную деятельность. И договорился с кем надо и пообещал, кому следует. Мотались мы по Москве как бобики. Сначала мой проводник такси брал, но когда понял, что с тамошними многочасовыми пробками мы никуда вовремя не успеваем, потащил меня под землю. Вот в метро-то всё и случилось. Данька, этот компьютерный хакер, подробно меня просветил о камерах видеонаблюдения, как их найти и выбрать наилучший ракурс. Вооружённый таким знанием, подыскал подходящую платформу и, выбрав момент, незаметно столкнул горе помощника на рельсы. Сука, с превеликим удовольствием толкнул. Так зол на него был.

- Я не понял! – удивлённо выдохнул Сорванец, озвучивая общее недоумение, - А страховка? Ты же себя застраховал? Не утерпел и решил перед смертью врача наказать?

окончание главы следует…