25. Разбилось зеркало в прихожей... Эпилог

Мила подошла к окну и долгое время смотрела в сырую осеннюю мглу, полную огней. На мгновение ей почему-то представилась странная картина. По дороге едет автобус, и октябрь с беспричинной злостью бросает ему вслед комья грязи. На старом, пропитавшимся запахом бензина сидении примостилась красивая молодая женщина и беззвучно плачет. Её дочь тяжело заболела.

Мила тряхнула головой, отгоняя от себя непрошенное видение. Ей уже несколько лет не снились кошмары. Да и картинки наяву посещали редко. "Я просто устала. Сегодня был тяжёлый день. Девять маленьких пациентов и трое взрослых в соседнем корпусе", - Мила отвернулась от окна и окинула взглядом рабочий кабинет. Обои с изображением героя известного мультфильма, забавного мышонка в синей шляпе. По понятным причинам в клинике не было ни цветов, ни их изображений. Кто знает, о чём могла напомнить пациентам ваза с безобидными розами или фотография куста сирени? Мягкий ярко-зелёный ковёр, светло-розовые занавески на окне и никаких решёток...

В эту минуту в кабинет вошла молодая, улыбчивая медсестра, ведя за руку девочку лет десяти. На какой-то момент Миле стало не по себе. Пациентка очень походила на её дочь Камиллу. Такие же зелёные глаза и тёмные волосы, примерно такой же рост. Только девочка, вошедшая в кабинет под руку с медсестрой, выглядела гораздо худее, бледнее и печальнее, чем её десятилетняя дочь. И, конечно же, зрачки у Камиллы были чёрными, как у всех нормальных, здоровых людей. А вот у пациентки...

- Здравствуйте, Людмила Владимировна, вот, привела вам нашу новую больную. Киру Светлову, - розовощёкая медсестра протянула Миле папку с историей болезни. - Ей десять лет. Заразилась, предположительно, в апреле. Но зрачки побелели только месяц назад. Возможно, это из-за инфекционных заболеваний, перенесённых в раннем детстве.

- Что ж, спасибо, Роза, можете идти, - и медсестра удалилась.

Девушка прямо-таки боготворила Милу. Ведь год назад она за один вечер излечила её двенадцатилетнего брата.

Кира переминалась с ноги на ногу и никак не решалась сесть. Как и все пациенты, только что прибывшие в клинику, девочка была замкнута и боялась всего на свете.

- Я надолго здесь? - еле слышно пробормотала она.

- Нет, ты проведёшь в нашей больнице всего неделю. Пройдёшь после полного исцеления укрепляющий курс и вернёшься домой. А теперь садись. Ты ведь хочешь быть здоровой, правда?

Девочка закивала.

- Тогда садись.

И Кира молча выполнила просьбу Милы. Женщина взяла её за руку и закрыла глаза. Спустя мгновение она увидела тесную, маленькую кухню. Кира сидела за столом и ела варёное яйцо. Сквозь зарешёченное окно, судя по всему, дело происходило на первом этаже, пробивались яркие лучи весеннего солнца. Из комнаты слышались звуки чьей-то ссоры.

- Ты совсем идиот? Кто же так клеит обои? Всё вкривь и вкось, - возмущалась какая-то женщина.

- Белоручка и есть. Тридцать пять лет мужику, а обои клеить так и не научился, - вторил голос постарше.

- А идите вы к чёрту с вашим ремонтом! Надоело всё это. Сил нет.

Девочка встала из-за стола и направилась к двери. Недоеденное яйцо выглядело в эту минуту грустным и покинутым. Стены, выкрашенные тёмно-зелёной краской, стали ещё мрачнее. Казалось, они знали, что домой девочка вернётся уже другой. Больной, окровавленной и испуганной. Но самой Кире такое и в голову не могло прийти. Наскоро одевшись, она выскользнула из квартиры. Взрослые, занятые неудавшимся ремонтом и старыми обидами, не услышали, как щёлкнул замок.

Старое голубое пальто распахнулось, вязаная синяя шапочка сидела криво, но девочка этого не замечала. "Почему дома всё так скучно и печально? Мама и бабушка без конца ругают папу. А он ни в чём не виноват. Да ещё эти решётки на окнах, и вечный беспорядок, и тёмная неприглядная кухня! Если бы можно было уйти на край света и не возвращаться домой", - девочка подняла голову и долго смотрела на белоснежные облака, лениво проплывавшие по голубому апрельскому небу.

Кире вдруг представилось, что она живёт в далёком, заоблачном королевстве. Дома там состоят из тумана и дыма, а люди питаются лепестками нарциссов и никогда не ссорятся.

В её старые, слишком лёгкие для такой погоды туфли набралась талая вода, но девочка, занятая своими мечтами, этого не замечала.

- Эй, ты из школы давно пришла? - Кира вздрогнула и обернулась.

Рядом с ней стояла высокая худенькая девочка лет двенадцати. Её густые светлые волосы развевались на апрельском ветру и составляли странный контраст с тёмно-карими, практически чёрными глазами.

- Да, давно, - Кира растерянно моргала. Глаза у неё болели. Слишком долго девочка смотрела на коварное весеннее солнце.

- Я тоже давно. Но домой совсем не хочется. Меня всё время заставляют с братишкой возиться. Он такой противный. Славиком зовут. Полтора года и постоянно ревёт и капризничает. А меня же потом ругают, что я братишку расстроила. Надоело всё это! Пойду к своему другу Никите. Он новую игру компьютерную из Интернета скачал. Про вампиров и оборотней. Тебе такие нравятся?

- Очень. Я и книжки про вампиров люблю.

Всё в этой незнакомой девочке восхищало Киру. И уверенные, немного развязные манеры, и яркая, запоминающаяся внешность. Кира не знала, что всему виной чары её карих глаз.

- Хочешь, пойдём вместе? Никита только обрадуется. У него друзей совсем мало. Только я да ещё один парнишка из параллельного класса. Меня, кстати, Кристиной зовут. А тебя?

Так, болтая обо всём на свете, они дошли до двухэтажного деревянного дома. Фасад его от дождей, снега и времени стал почти чёрным. "Какой мрачный дом! Не уйти ли?"- Кира почувствовала смутное беспокойство. Но Кристина выглядела такой уверенной и при этом доброжелательной, что все страхи девочки развеялись в мгновение ока. "Не ходи, не ходи! Беги прочь!"- хлюпала талая вода у них под ногами. Но Кира этого не услышала. Все её мысли были заняты новой подругой и красочной компьютерной игрой.

А потом была встреча в мрачной прихожей с высоким светловолосым мужчиной, которого за чёрную повязку на правом глазу прозвали Кривым, бессмысленная борьба и...разбитое зеркало.

Мила открыла глаза. Пациентка начала неуловимо меняться. Зрачки её постепенно приобретали чёрный, насыщенный цвет, щёки розовели, а на бледных губах играла счастливая улыбка.

"А она была неплохим вербовщиком", - подумала Мила, и перед глазами её промелькнула ещё одна картина. В одуряюще жаркий летний вечер Кира медленно брела по улице мимо розовых четырёхэтажных домов. Жёлтый топ и короткая чёрная юбочка очень шли ей. А вот золотистые дешёвые босоножки выглядели нелепо и, к тому же, сильно тёрли ноги.

Около хлебного магазина стоял мальчик лет четырёх или пяти в бело-синей полосатой футболке и серых шортиках. Его огненно-рыжие кудри, казалось, никто и никогда не причёсывал.

- Что с тобой? Ты почему плачешь? - спросила его Кира.

- Мамка домой не пускает. Она сказала: чтоб я домой не возвращался, - и мальчик заревел ещё громче.

- Пойдём со мной. У меня сегодня день рождения. Мама испекла торт.

И так сильна оказалась магия зелёных глаз маленькой вербовщицы, что мальчик поверил в очевидную ложь и пошёл за Кирой. Конечно же, никакого торта её мать не пекла. Да и день рождения у Киры был месяц назад. Но Максимка, так звали мальчика, безропотно пошёл за незнакомой девочкой. Так у Кривого появился тринадцатый слуга.

- Как ты себя чувствуешь? - Мила с озабоченным видом взглянула на Киру.

- Уже гораздо лучше. Спасибо.

Мила нажала на кнопку, и вскоре в кабинет вошла Роза.

- Пожалуйста, отведите Киру в палату, - проговорила она.

Было уже восемь часов, рабочий день Людмилы Реутовой закончился. И, взяв из ящика ключи от кабинета, она направилась к двери. Заглянув по дороге в палаты, которые больше напоминали детские в домах богатых людей, Мила убедилась, что сегодняшние пациенты чувствуют себя хорошо. Во взрослом корпусе тоже не произошло ничего экстраординарного.

И всё было хорошо, пока в тёмном больничном дворе Миле не привиделась одна неприятная сцена. Магистр по кличке Кривой корчился на грязном и старом ковре в своей гостиной и захлёбывался кровавой рвотой. «Если бы я могла ему помочь…Если бы Кривой добровольно обратился в нашу клинику и прошёл лечение…Но… что сделано, то сделано. По крайней мере, все близкие Киры останутся живы. Никто не погубит их, дабы вернуть заблудшую вербовщицу. Любое доброе дело требует жертв. Такова жизнь», - но эти разумные мысли совсем не успокоили Милу.

Только дома, слушая болтовню Камиллы и маленького Женечки, она немного пришла в себя.

Незаметно и тихо, как и всегда бывает осенью, тёмный вечер перешёл в сырую, чёрную, как уголь, ночь. Капли дождя без устали стучали по железному подоконнику за кухонным окном, как будто предупреждая людей о таящихся во мраке опасностях. От еле слышного бормотания радио клонило в сон.

«Напомним, что вирус V-307 изначально проникал в организм через воду. Но потом он мутировал, и люди стали заражаться через кровь или укус. А так же, внутриутробным и половым путём. Следует отметить, что за последние годы число взрослых магистров заметно снизилось, - бормотал приятный женский голос. - Это объясняется тем, что врачи и учёные достигли немалых успехов в области лечения V-307. Кроме того, отношение в обществе к бывшим пациентам изменилось в лучшую сторону. Теперь они могут поступать в высшие учебные заведения, работать на любых должностях, заводить семьи. Всё это даёт основания полагать, что через двадцать или тридцать лет не останется ни одного взрослого магистра, и соответственно некому будет вербовать новых жертв. И на этой светлой и радостной ноте я прощаюсь с вами, уважаемые радиослушатели».

- Ну и как дела в больнице? - спросил Антон, ласково улыбаясь жене.

Каждый вечер, уложив детей спать, они пили чёрный свежезаваренный чай и делились друг с другом впечатлениями прошедшего дня.

- И не спрашивай, - Мила тяжело вздохнула. - Миша Озёрский, двенадцатилетний пациент, сначала набросился на меня с кулаками и обозвал старой ведьмой. Ох и намучилась я с ним! Зато после исцеления он поблагодарил меня и сказал, что уже давно не чувствовал себя так хорошо. А Игорь Игренев из взрослого корпуса был практически при смерти, когда поступил к нам. Я исцеляла его два часа. Представляешь? Думала, не справлюсь. Но теперь Игорь здоров, и месяца через два мы сможем его выписать.

Взрослые пациенты с запущенной формой болезни проводили в больнице больше времени, чем несовершеннолетние вербовщики. Молодой организм восстанавливался гораздо быстрее.

Некоторое время Антон и Мила молчали. Дождь за окном перестал, и все тревоги молодой женщины улеглись. «Всё будет хорошо. Возможно, через тридцать лет никакие клиники и сеансы исцеления никому не понадобятся. И не будет больше сломанных жизней и исковерканных судеб», - размышляла она.

«Не бу-дет, не бу-дет», - заверили Милу большие настенные часы. Впереди её ждала спокойная ночь и счастливые яркие сны. Кошмары больше не приходили. И растворились в воздухе красивая молодая женщина, моющая окно в жаркий майский день, угрюмый алкоголик, задохнувшийся в чёрном дыму, развратная девица в короткой красной юбке, невоспитанный мальчик, провалившийся под лёд, и его высохшая от горя бабушка. Высокий и худой мужчина с белыми зрачками, зеркало, разбившееся в мрачной прихожей...Всё это оставило в душе Милы лишь едва уловимые воспоминания.

И спустя пару лет всё это должно было полностью изгладиться из её памяти. Мила не понимала природу своих страшных снов и видений. Но теперь ответ на этот вопрос казался ей неважным. «Главное, что кошмары ушли. А откуда они взялись...Мне кажется, лучше этого не знать. И вообще давно пора спать. Завтра будет тяжёлый день», - Мила встала со стула, и они вместе с Антоном направились в спальню.