18. Жидкие чудеса

Стрелки на чёрных настенных часах, задыхаясь, бежали по кругу. Задыхались и никак не могли остановиться. Казалось, они пытаются сбежать, спрятаться, скрыться от надвигающегося кошмара, но серая неизвестность всё равно видит их. Не упускает из виду.

Был уже первый час ночи, а родители всё не ложились спать. Сидели на кухне и разговаривали, разговаривали. Разговор шёл по краю пропасти, рискуя упасть, разбиться погибнуть, уступить место ссоре. Душа Оли тосковала громко, безудержно. Её как будто пожирало ледяное чёрное пламя, если такое только существует на свете.

Оля досмотрела фильм про гейшу с ярко-красными губами и писклявым голоском. Всё опустело и обессмыслилось. Оля подошла к окну. Ледяные узоры скрывали улицу. Где-то там подмигивали запоздалым путникам фонари, замерзали бездомные собаки, рыскала в поисках жертвы морозная мгла.

«Когда же… Ну когда же они лягут спать? Сил же нет!» - мысленно негодовала Оля. Жидкие чудеса, лже-духи под названием «Кристина», стояли у неё в комнате, манящие, притягательные, заключающие в себе нерассказанную историю и встречу с Дэном. И вот…

Чем дольше бродила по комнате Оля, тем сильнее становилось её раздражение. Она ушла к себе и долго крутила в руках флакончик, что-то соображая. «В конце концов, они не зайдут пожелать мне спокойной ночи, - рассудила Оля. - Даже в детстве такого не случалось. Им не до меня. Почему бы не начать прямо сейчас, тут же?» Но тайный страх перед разоблачением и каким-то неизвестным и от этого ещё более страшным позором удерживал девушку. Она попробовала забаррикадировать дверь стулом, но поняла, что преграда эта хрупка и ненадёжна.

«А ванная? Шпингалет там дай боже. Даже армия здоровых мужиков выломает дверь далеко не сразу. Да и кому сегодня понадобится принимать ванну?» - Оля с независимым видом прошла на кухню и на недовольный вопрос матери ответила, что проголодалась. Положила для отвода глаз на тарелку немного салата, нищенски-урезанный вариант Оливье.

- А вся солонка тебе зачем?- поморщилась мама.

- И так полно соли в салате, - пробурчал отец.

Но Оля не стала слушать ворчание, унесла салат к себе в комнату и поставила тарелку на подоконник. Держа в одной руке солонку, а в другой флакончик с жидкими чудесами, девушка отправилась в ванную. Крохотное помещение, отделанное лимонно-жёлтым кафелем.

***

Действительность превратилась в странный, немного запретный сон. О таких сновидениях не рассказывают даже самым близким людям. Жидкость стала прохладной, Оля смочила ею прихваченный из комнаты побелевший платочек, поднесла к лицу и… И как будто раздвоилась.

Печальная бледная девушка с мрачным лицом сидела на полу крохотной ванной. Соль просыпалась, обещая ссоры, горе и неудачи, солонка превратилась в колкие осколки. Смеющемуся двойнику дрожащерукой неумехи не было никакого дела до этой скучной картины. Он поднимался навстречу золотистому сиянию. В какой-то момент двойник и душа Оли объединились, стали одним целым.

Оля бежала по каким-то странным, залитым лунным светом, комнатам. Промелькнули бело-чёрное пианино, детская кроватка, старинный письменный стол, заваленный рукописями. Остались позади пахнувшие пылью и застарелой грязью тёмные коридоры. Оля больно ударилась о детскую коляску, пробежала заснеженный сад, спугнув целую стайку тёмных птиц. Ворон, сорок, да какая разница? И попала в какой-то туманный ресторан.

За круглым столиком сидел Дэн, окружённый сумрачными молодыми людьми - красногубыми девушками, чем-то напоминавшими ту, писклявоголосую гейшу, и мужчинами в чёрном. На тарелках лежала неведомая снедь. Десерт из взбитых сливок, имитирующие снегогорки пирожные? В высоких бокалах пенилось озорное шампанское. Музыки не было. Её заменяло пение снежинок за высокими полукруглыми окнами. Оконные стёкла по непонятной причине не покрылись льдом, сохранили голубоватую прозрачность.

- Иди к нам. Здесь хорошо. Снегомузыка, вечное веселье, - прошелестела одна из девушек. Такая же бледная и печальная, как неведомые хрупкие цветы в высоких вазах по углам или зимний день за окном.

- Нет-нет, нам некогда, - оборвал её Дэн. Он опять стал прежним. Тёмная сущность, вселившаяся в молодого человека, исчезла без следа. - Нужно спасти девочку Карину от Угловых. Она одна в большом доме. Родители отправились на день рождения знакомых, а о дочери позабыли.

- Идите-идите, - прошелестели бледные создания. Оле показалось, что это малокровные, болезненные дочери Зимы решили устроить праздник в призрачном, несуществующем ресторане.

Улица оказалась хрупкой, снежной и такой же нереальной, как и ресторан. Снежинная музыка убаюкивала, а заснеженные жёлтые особняки хранили какие-то эстетические, совсем не страшные тайны.

- Кто такие Угловые?

- Это тени, живущие в углах. В квартирах их нет. Они предпочитают большие гулкие дома. Вроде этих особняков. Эти здания только кажутся безобидными старыми ворчунами. На самом деле они дают приют Мраку. Угловых можно убить только ножом с красной рукоятью с надписью «Эзерум», - Дэн нагнулся, подобрал большой старинный нож и протянул его Оле. - Возьми. У меня уже есть.

Некоторое время молодые люди молчали. Оле представилась бледная и печальная девочка лет шести или семи. В одиночестве бродит она по огромному дому, пугается туманных отражений в старинных, потемневших от времени зеркалах. А в углах притаились Тени. Как только настанут сумерки, они осмелеют, выберутся из укрытий и тогда…

Раздумья Оли прервал визгливый женский голос. Неизвестная обрушила на кого-то поток площадной брани.

- Оля, ты что? Что с тобой? - закричал Дэн, заметив, что его возлюбленная начала таять. – Мы же ещё не успели спасти…

Оля пробежала заснеженный сад, спугнув целую стайку тёмных птиц. Ворон, сорок, да какая разница? Остались позади пахнувшие пылью и застарелой грязью тёмные коридоры. Оля больно ударилась о детскую коляску, а потом бежала по каким-то странным, залитым лунным светом комнатам. Промелькнули бело-чёрное пианино, детская кроватка, старинный письменный стол, заваленный рукописями.

Погрузившись в облако золотистого сияния, Оля оказалась в крошечной, лимонностенной комнатушке. Печальная бледная девушка с мрачным лицом сидела на полу крохотной ванной. Соль просыпалась, обещая ссоры, горе и неудачи, солонка превратилась в колкие осколки. Зажмурившись, Оля впрыгнула в это худое, какое-то… жалкое тело.

- Я тебе не забор, который можно вечно пинать! Да и он со временем ломается! - Олина мать отличалась одной странной особенностью. Ругалась, как извозчик, и при этом иногда выдавала странные, неестественно-книжные сентенции.

Лимонные квадраты вызывали тошноту, осколки отчего-то пугали. «Вот и разбилась сказка. Но почему? Сказку убили, разрушили. Но кто же? Кто?» - по щекам девушки катились слёзы, но она не замечала этого. И что-то до невозможности мешало. Нож с красной рукоятью и надписью «Эзерум» нагрелся, стал вещественным и пугающим.

На кухне что-то упало, наверное, табуретка. Раздался звук пощёчины и рассерженный визг мамы. Несмотря на слабость, головную боль и ошеломлённость, Оля решила вмешаться. Царапнул мозг щелчок шпингалета, скрипнула кухонная дверь.

- Ложитесь спать, - собственный голос показался Оле уставшим и каким-то обмертвелым, малокровным.

- Пошла вон! Сейчас же уйди! - завизжала мать.

На Олю обрушился поток тёмных, как вода в городской реке, ругательств. «Это они разбили мою сказку. Убили, раздавили хрустальность грязными сапогами. Если их не будет, всё вернётся. А что если они и есть Угловые? Решили помешать спасению, приняли знакомый облик, чтобы…» - с этого момента и начался красногубый, заевшепластинный кошмар.

Даже теперь, спустя много дней Оля прокрутила жуткую сцену на быстрой перемотке. Перевернулась бутылка водки, ощетинилась окурками пепельница, грязный кухонный стол хищно облизнулся, наполнились предсмертным ужасом глаза матери. Отца, здорового и сильного мужчину, как будто парализовали ужас и удивление. Он даже не попытался защитить себя от бледной, худой, слабой, сошедшей с ума дочери.

***

В углу кухни, нелепо стоя на коленях, с подвываниями рыдала Оля. Её длинные каштановые волосы слиплись от пота. По бледному лицу текли слёзы. Она вытирала их окровавленными руками и всё бормотала: «Как же так? Как же так?» А стоявшая на столе грязная посуда с отвращением смотрела на юную преступницу, в одночасье разбившую свою жизнь. Погубившую самых близких и дорогих людей. Чуть поодаль валялся окровавленный нож, который Оля каким-то образом захватила из сказки в реальность.

Что-то это напоминало. Где-то когда-то в углу комнаты, нелепо стоя на коленях, с подвываниями рыдал мужчина крайне отталкивающей наружности. Его грязные жидкие соломенные волосы растрепались. По чумазому лицу текли слёзы. Он вытирал их окровавленными руками и всё бормотал: «Юлька, Юлька, как же так?» «Когда и где? Так ли это важно, если рухнул целый мир? Я разрушила, разбила… Красная кухня. Как оживить неживое?» - в эту минуту Оля с радостью пошла бы на смерть ради того, чтобы те двое встали, заговорили, снова стали жить.

Как ни странно, у девушки и мысли не было о наказании, которое грозило ей за двойное убийство. Она думала только о том, что разбила, убила… И никогда не будет прежней, пусть и не идеальной жизни. Совместных ужинов, редких разговоров, неверного, лоскутного уюта.

Уже давно Оля не мыслила так трезво и ясно. Последний месяц показался ей отвратительным, лживым, порочным. Она добровольно увязла в болоте, пошла за блуждающими огоньками, позволила Болотным заманить себя в оживший кошмар, на эту окровавленную кухню.

Кухня вдруг показалась Оле живой. Ей подумалось, что эти стены, пол и потолок с радостью напьются крови убитых, а потом примутся и за неё. «И пусть, так даже лучше. Всё равно жить невозможно», - и только Оля подумала об этом, как кто-то тронул её за плечо.

- Какая же ты глупая и предсказуемая! - послышался презрительный, смутно знакомый голос. - Сначала радовалась, чувствовала себя избранной. Не понимала, что сказка истончает тебя и сводит с ума. Теперь безумию конец. Но... Что сделано, то сделано.

Оля обернулась и увидела Алексу. Полноватую, веснушчатую и некрасивую. Во взгляде её карих глаз читались насмешка и отвращение.

- Это ты во всём виновата! Если бы не жидкие чудеса...

- И эту твою фразу я предугадала. Нет уж, ты сама во всём виновата. Видела же, что произошло с Марго и Дэном. Но незачем тратить время на глупые перепалки. Я знаю, как оживить твоих родителей.

- Как?- голос Оли прямо-таки зазвенел от безумной надежды.

- Я бываю в вашем мире лишь по пятницам. Ну и теперь удалось к тебе выбраться. А всё остальное время живу в мрачном и сером городе. Выполняю всякую грязную работу. И... И я постоянно переживаю смерть Ирины, дочки своей. Когда-то не уследила за ней. Потом и меня смерть забрала. Но не сразу. И попала я в Мёртвый город. И теперь пластинку с моим грехом заело. Я постоянно вижу смерть Иринки. Ох, от чего она только не умирала! И от скарлатины, и педофил её похищал, и сожитель мой пьяный с ножом на неё кидался. Несуществующий, грёзный. Ты тоже станешь всё это переживать. Но Ирина тебе никто. Потому не так больно. А родители твои будут снова как ни в чём не бывало ходить на свой завод, смотреть телик по вечерам, пить водку по субботам. А я займу твоё место. Ну как тебе обменчик?

- Я согласна, - в эту минуту Оле даже не пришло в голову, что лживая, насквозь фальшивая Алекса опять может её обмануть.

- Ну тогда: карым-сста-мен! - Алекса начала вполголоса читать какую-то тарабарщину. Не то молитву, не то заклинание. Оля почувствовала, что засыпает, погружается в тёплые спокойные воды.

Пришла в себя Оля уже в Мёртвом городе, в «Институте красоты», когда из неё выкачивали кровь. Жидкость эта, как потом рассказал ей Дэн, должна была пойти на омолаживающие кремы и мази против целлюлита для жены и дочерей мэра. По венам Оли пустили кислоту. С нормальной человеческой кровью здесь выжить было всё равно невозможно. Но… Но от этого процедура не стала менее жестокой.

Оля билась, кричала и постепенно слабела, а потом её тело как будто объяло пламя. Девушке показалось, что она умирает и молилась, чтобы это произошло скорее. Но смерть от неё отвернулась, и Оля стала жить вместо Алексы, поменявшись с ней внешностью и судьбой.

Так неживая превратилась в обычного подростка, а Оля умерла. Или же, оставаясь живой, поселилась среди покойников? К счастью, Алекса не обманула. Родители, действительно, воскресли. Внешне их семья осталась прежней. Отец и мать, занятые своими проблемами, не заметили, что место их дочери занял двойник.

Продолжение следует