16. Жидкие чудеса

Забравшись с ногами на кухонный тёмно-розовый диван, Вика слушала по радио свою любимую детскую передачу «Наш мир и его обитатели». Ночь и девочка-отражение спрятались за уютной синей занавеской. Бабушка вязала, сидя перед телевизором. Вика любила такие спокойные и тихие вечера. Женщина-ведущая со странным именем Милетица, как всегда, задавала вопросы приглашённым на радиостанцию ребятишкам:

- Ребята, какие овощи вы знаете?

- Кабачки, капусту, картошку!

- Молодец, Коля.

- Брюкву!

- Анечка, ты просто чудо!

- Ещё есть блуждающие, - девочка говорила медленно, растягивая слова. Голос её показался Вике смутно знакомым.

- Как-как, Кристиночка? Я не поняла, - голос ведущей Милетицы стал испуганным и неуверенным.

- Блуждающие овощи это множественные ипостаси демона, вызывающего у людей жажду убийства. В нашей стране его называют Ока-ока. Овощи выходят на охоту после заката и нападают на маленьких детей не старше двенадцати лет. Они не пьют кровь и равнодушны к человеческому мясу. Убийства нужны им, чтобы на время умерить гнев. Вы когда-нибудь ели острые блюда, с красным перцем? Вы пили один, два, три стакана воды, а рот всё равно горел. Так вот, гнев блуждающих овощей во много раз мучительнее. Он буквально разрывает их изнутри, жжёт и жжёт.

- Эм... Кристиночка, всё это, конечно, очень интересно, но... У нас познавательная передача, а не конкурс сказок или городских легенд,- Милетица нервно, неестественно рассмеялась.

- Это не городская легенда. Это чистая правда. Они уже погубили меня, и теперь пришла очередь моей одноклассницы Вики Гориной. Вика, будь осторожна и ни в коем случае…

Взвизгнув от ужаса, девочка выдернула вилку из розетки. Радио замолчало, а вместе с ним скрылась в небытии мёртвая Кристина. Теперь уже Вика не сомневалась: это именно она, хулиганистая девчонка с улицы Первомайской - приняла участие в радиопередаче и рассказала о блуждающих овощах. Это был её голос.

- Чего ты кричала, Вика?- испуганная девочка не услышала, как на кухню вошла бабушка Тоня.

- Я… Я… Мне показалось, что кто-то стучит в окно, - неловко соврала Вика.

- Что это ты болтаешь? - недоверчиво взглянула на неё Антонина Сергеевна. - Я живу на третьем этаже. Передача твоя кончилась? Так пойдём гулять, а потом и на боковую.

Вика с раннего детства страдала бессонницей, и врач прописал ей прогуливаться перед сном по тридцать-сорок минут.

- Гулять? - испугалась Вика. - Бабуля, может, сегодня не пойдём?

- Что это с тобой? Ты же всегда любила вечерние прогулки, - удивилась Антонина Сергеевна.

«Там темно. Я боюсь. Вдруг эти блуждающие овощи, и правда, существуют», - хотела сказать Вика, но застыдилась.

По настоянию бабушки она облачилась в джинсы, свитерок, курточку и кроссовки, вынув эти вещицы из красного пакета. Вечера становились прохладными.

Сумрак встретил их запахом жжёных листьев и далёкими звуками. Слышался мотив популярной, легкомысленной песенки, смеялись какие-то девушки, выясняла отношения влюблённая пара. И сквозь все эти нестрашные прозаические звуки прокрадывалось зловещее шуршание: «Шур-шах-шах-шур-щах-шах».

- Ка-ым даан!- прошептал Дэн, и они с Олей снова стали людьми. – Слышишь шорохи? Это блуждающие овощи затаились в кустах. В траве у квадратного камня должен быть трёхцветный фонарик. Ага, вот он! Теперь слушай меня внимательно. Ты охраняй Вику, не давай ей приближаться к кустам. Я расправлюсь с пятью ипостасями Ока-ока. На большее у меня не хватит сил. После этого меняемся. С тебя четыре. Тут их девять.

Следующие несколько минут слились для Оли в красно-зелёно-синий бред. Она видела у куста тень Дэна и разноцветное сияние. Слышалось злобное шипение. Как будто горящую бумагу бросали в воду. «Так умирают блуждающие овощи-преступления», - проговорил кто-то в голове у Оли.

Вика сидела на скамейке и испуганно жалась к бабушке. Она чувствовала смутную угрозу.

- Гляди, Вика, какие диковинные огоньки в кустах! - заметила Антонина Сергеевна. - Наверное, мальчишка какой-то балуется.

«Странно, - удивилась Оля. - Нас с Дэном Вика и её бабушка не видят и не слышат, а сияние…»

- Всё, Оля, больше не могу. Теперь ты, - парень в изнеможении опустился на пожухлую осеннюю траву.

Девушка взяла у него из рук фонарик и ринулась к кустам. Перед смертью блуждающие овощи показывали Оле свою отвратительную изнаночную жизнь.

Перед глазами Оли предстала неубранная комнатушка. Крохотная, метров восемь-девять, не больше. У окна стоял грубо сколоченный деревянный стол, на котором громоздилась грязная посуда. На лице давно не мытого окна навсегда застыла гримаса отвращения. Рваные, местами почерневшие жёлтые обои, ободранный, давно не крашенный, лишённый ковров пол и железная кровать с панцирной сеткой наводили тоску.

А потом... Комната изменилась. Всё жилище оказалось залито кровью. На стенах виднелись рубиновые брызги, тёмно-красная лужа растекалась у постели. Рядом валялся какой-то тяжёлый деревянный предмет, весь побуревший. А на кровати лежало нечто окровавленное, обезображенное до неузнаваемости и неживое. В углу комнаты, нелепо стоя на коленях, с подвываниями рыдал мужчина крайне отталкивающей наружности. Его грязные жидкие соломенные волосы растрепались. По чумазому лицу текли слёзы. Он вытирал их окровавленными руками и всё бормотал: «Юлька, Юлька, как же так?»

«Убил свою двадцатишестилетнюю сожительницу Юлию Иванченко в состоянии алкогольного психоза. Вор-рецидивист, нигде не работал», - проговорил у Оли в голове отвратительный по-крысиному писклявый голос, и овощ-преступление со злобным шипением погиб, угас, развалился.

Перед глазами Оли промелькнул мрачный сосновый лесок. Напротив хмурилась серая девятиэтажка. На грязном снегу виднелось конфетти. Оля оказалась в комнате, где пахло водкой, потом и табаком. Двое парней лет шестнадцати-семнадцати спали вповалку прямо на ковре. В следующей комнате на постели лежала прикрытая простынёй брюнетка. На лице её застыли ужас и боль. Простыня, прикрывавшая тело, пропиталась кровью. Рядом на зелёном ковре валялся окровавленный нож.

«Отпраздновала Новый год со случайными знакомыми. Вот и... поплатилась. Ей только-только пятнадцать лет исполнилось. Звали Анной Самоцветовой», - прошелестел кто-то слабосильный и невидимый, а после овощ с отвратительным шипением отошёл в мир иной. Или растворился в небытии?

Тотчас же Оля оказалась в раскалённом дворе какой-то жёлтой пятиэтажки. Над городом висел невыносимый, грязный и греховный зной. Из подъезда, озираясь, вышел черноволосый, неприятный молодой человек с длинным землистым лицом и впалыми щеками.

«В квартире он оставил возлюбленную, - от вкрадчивого голоса Оле хотелось кричать. - Анжелику Малинину. Ей было всего двадцать лет. Штука в том, что именно было. И будет всегда. Ревность - коварная вещь. Очень коварная».

Оля увидела пустоватую комнату, заваленную каким-то тряпьём и мелочами. На ковре лежала брюнетка с короткой стрижкой. На виске у неё алела жуткая рана.

И этот овощ зашипел и умер под безжалостным трёхцветным сиянием. Последняя картинка показалась Оле самой страшной. В тёмной, душной, пахнущей дешёвым табаком, грязным бельём и алкоголем комнатушке ссорились мужчина и женщина. Некрасивая толстая блондинка в засаленном, старуховатом халате горько укоряла худого мужчину, одетого в белую майку и синие, выцветшие спортивные штаны.

Худенький и бледный мальчик лет четырёх бегал вокруг них и горько, навзрыд плакал. Мужчина в майке каким-то странным, чуть ли не женским движением схватился за голову. Оля на мгновение проникла в его мысли. «Работы нет, сожительница достала, и эта грязь, и эта теснота. А тут ещё и этот…» - далее последовало несколько непечатных слов, относившихся, по-видимому, к бледному кареглазому мальчику. Оля как-то интуитивно поняла, что мальчик не сын этого мужчины.

Вот беломайный схватил со стола, застеленного липкой от грязи, голубоватой клеёнкой, нож, и… И комната завизжала. Голосом женщины, мальчика и… Оля зажмурилась. Овощ, зашипев, словно сгоревший лист, умер. А перед этим поведал о ранее судимом мужчине, убившем в состоянии аффекта своего четырёхлетнего пасынка Мишу Иванова.

***

- Оль, ну ты чего? Всё прошло!- девушка открыла глаза.

Дэн с тревогой смотрел на неё. Над городом брезжил серо-розовый осенний рассвет.

- Какая жуть! Какие люди всё-таки… мерзкие, - Оля так и не смогла подобрать более подходящего слова.

- Только некоторые из них, - Дэн посмотрел на девушку серьёзно и чуть укоризненно. - Вот Вика вырастет хорошим человеком. Кстати, ей больше никогда не будет угрожать опасность.

- Но ведь в две тысячи шестнадцатом году Ока-ока…

- Не будем об этом думать. В любом случае, Вика с его воплощениями больше никогда не столкнется. Оля, ты что? Что с тобой? - закричал Дэн, заметив, что его возлюбленная начала таять.

Оля пробежала заснеженный сад, спугнув целую стайку тёмных птиц. Ворон, сорок, да какая разница? Остались позади пахнувшие пылью и застарелой грязью тёмные коридоры. Оля больно ударилась о детскую коляску, а потом бежала по каким-то странным, залитым лунным светом комнатам. Промелькнули бело-чёрное пианино, детская кроватка, старинный письменный стол, заваленный рукописями.

Пробежав по лунному лучу, Оля оказалась на маленькой немудреной кухне. Печальная бледная девушка с мрачным, лицом как-то неуклюже развалилась на стуле. Зажмурившись, Оля впрыгнула в это худое, какое-то… жалкое тело.

У неё болела и кружилась голова. С трудом поднявшись со стула и держась за стены, Оля побрела в свою комнату. Что-то всё время мешало ей, пластмассовое и твёрдое. Только оказавшись в мрачной, пыльной и душной обители, Оля заметила, что захватила с собой из своего видения-сна трёхцветный фонарик. Теперь он выглядел вполне безобидно и обыденно. Сунув его под матрац, как была в одежде, девушка упала на кровать и провалилась в чёрную бездну забытья. Без мыслей, без чувств, без сновидений.

Продолжение следует