15. Приют "Чёрная роза"

В конце каждого семестра самым прилежным и способным ученицам присваивали новую ступень. Дана стала волшебницей десятого уровня, и в награду за отличную учёбу её ждало исполнение мечты. Ангелина Кравцова, высокая, мрачная и глупая воспитанница, с грехом пополам достигла третьей степени. Хотя Ангелина ночи напролёт просиживала над учебником чудес, она и теперь с трудом понимала заковыристые, напыщенные тексты.

«А у меня уже девять нашивок на рукаве платья, - размышляла Аврора. – Значит, через два месяца меня ждёт исполнение мечты или...» При мысли о неизвестном «или» девочка поёжилась. День был самым обычным. Пробуждение в холодной спальне, несъедобное варево в столовой, перекличка в озлобленном саду, работа в мастерских и учёба.

Когда к окнам прильнула извивающаяся, словно змея, женщина-вечер, Роза поманила Дану за собой. «Та-ым-ыррраааааа!», - прошептала Аврора и стала невидимой. Синее вечернее платье вечера за окном, свист ветра и перешёптывание девчонок стали последними воспоминаниями о наивной, как летние зори, жизни. В полночь в спальню вернулась другая Аврора. Потрясённая и мудрая не по годам.

Дана так и сияла от счастья. Ещё бы! Её ждало возвращение в родной город, игры с подружками во дворе и жизнь с мамой. Девочке казалось, что Мечта улыбается ей и одобрительно кивает головой. Она не знала, что надежды давным-давно разбились на сотни осколков. Превратились в белёсый туман, послуживший рукавом для платья Белой.

Мелькали сырые стены коридоров, с отвратительным писком разбегались крысы, скрипели, крошились под ногами каменные ступени. И вот, наконец, двое и одна оказались в роскошной, дорого обставленной комнате.

Весь дальний угол занимала огромная кровать с изображенной на спинке чёрной розой. На обоях скучали серые цветы, тёмные глубины старинного зеркала так и манили за собой.

- Порталом в твой город является шифоньер, - проскрежетала Роза. – Шкаф, где висит моя одежда.

Наставница открыла тёмный шифоньер, доверчивая Дана вошла туда и встала между роскошными бальными туалетами и дорогими пальто.

- Це-ыц-ца! - ржавый голос наставницы действовал Авроре на нервы. Девочке казалось, что добром всё это не кончится.

Одежда между тем растворилась в воздухе. Или стала невидимой?

- Кац-кац-кац! – улыбка Розы больше напоминала гримасу.

Дана побледнела, из глаз её брызнули слёзы, из груди вырвался сдавленный крик, а потом... Потом девочка начала цветнеть. Волосы девчушки стали тёмно-каштановыми, а глаза шоколадными. Губы вишнёво краснели, как будто Дана их накрасила. А после... После из ниоткуда возник столп фиолетового пламени и принялся пожирать несчастную воспитанницу. Дане было так больно, что она не могла даже кричать. Вскоре малышка превратилась в обугленный скелетик, а спустя пару секунд стала просто силуэтом. Да-да, лиловым, мерцающим призраком.

Продолжая улыбаться, Роза вышла из комнаты и спустя несколько минут вернулась. За собой она волочила тряпичную куклу с рыжими волосами.

- Крак-крак-крак! - словно несмазанная калитка, проскрипела наставница, мерцающий дух подбежал к кукле и вскоре растворился в ней без остатка.

- Стен-тен-тянь!

Невидимая Аврора схватила игрушку за подол розового платья, и вскоре порыв ледяного чёрного ветра унёс их куда-то. Девочка не помнила, как оказалась на стройке в пасмурный дождливый день. Её ноги в рваных чёрных башмачках увязали в глине.

После они долго шли по мрачным улицам, окружённым с двух сторон старинными зданиями с высокими окнами. Люди, снующие туда-сюда, скорее всего, не видели их. Иначе тряпичная кукла, разгуливающая по городу, непременно привлекла бы чьё-нибудь внимание.

Вскоре удушающие древности сменились самыми обычными городскими дворами. Давно не крашеными пятиэтажными «хрущёвками» и детскими площадками. Аврора и кукла оказались в подворотне, которую местные бродяги, судя по отвратительному запаху, царившему там, превратили в бесплатный туалет.

Шлепая по грязи, невидимки пересекли двор-колодец и столкнулись лицом к лицу с неприглядным, обшарпанным домом. Это жилище напоминало вора-рецидивиста, в очередной раз освободившегося из тюрьмы. «У папы был такой знакомый, - вспомнилось Авроре. - Звали его дядя Виталий. У него на плече жила такая же жёлто-фиолетовая татуировка. Похожая на это граффити»

Потом они без всякого перехода оказались на грязной закопченной кухне. Скучала в раковине грязная посуда, стол кто-то застелил старыми газетами. Пол, а точнее, истлевший линолеум, не мыли, наверное, года два. На стуле сидел и раскачивался из стороны в сторону худощавый парень. Лицо его по цвету напоминало октябрьское небо в безрадостный дождливый день. Глаза походили на грязные, пыльные окна, которые не мыли несколько лет. Одежда удручающе серела, словно талый, умирающий снег.

И тут кукла выросла, стала видимой и превратилась в худощавую девушку лет двадцати пяти. Её короткие рыжие волосы растрепались. Голубые джинсы, синяя куртка и белые кроссовки покрывали брызги жидкой грязи.

- Дина? - парень, казалось, не верил своим глазам. - Ты как здесь оказалась? Решила вернуться, да? Ты меня простила?

И каким-то внутренним чутьём Аврора поняла, что хозяин квартиры принимает игрушку за свою возлюбленную. Существовал в прошлом дождливый зеленовато-ненужный день, когда эти двое кричали друг на друга, на полу валялись вещи, а коричневый чемодан жадно разевал беззубый рот.

- Да, я теперь всегда буду с тобой, Витюшка. До самой смерти, - голос у лже-Дины оказался мелодичным и удивительно приятным. – Ты же весь дрожишь. Опять простыл, да? Приготовлю-ка я тебе чаю с малиновым вареньем. Увидишь, всю хворь, как рукой, снимет.

И химера принялась хлопотать. Слышалось отвратительное шуршание и омерзительный писк каких-то злобных, маленьких зверьков. «Господи! Здесь ещё и крысы! Впрочем, и у нас в приюте...» - девочку передёрнуло. Декорации, между тем, сменились.

Виктор пил обжигающий чай с малиной и знал: как только чашка опустеет, ему придёт конец. И так жаль, до невозможности жаль стало себя, свою мать, отца и младшего брата. По щекам текли слёзы и капали в чай, и звучал, усугублял ледяную безысходную тоску отвратительный шорох и омерзительный писк. Виктор оплакивал свои умершие раньше времени надежды, несбывшиеся мечты, и прерванную на полуслове жизнь. А звуки крысиной возни тосковали вместе с ним. Тряпичная гладила Виктора по голове и всё время повторяла: «Не плачь. Чего ты плачешь? Дина же с тобой».

«Это не Дина. Просто бутафория, тряпичная кукла. Как я мог так попасться?» - а количество чая в чашке всё уменьшалось, и приближалась смерть. Рыжеволосая тряпичная гибель.

Чашка опустела, голова Виктора откинулась назад. Взгляд стал стеклянным, а потом... Потом глаза закрутились, затанцевали и застыли, остановились навек. И, покинув глазницы, упали и покатились по столу.

Аврора не помнила, как опять оказалась в спальне наставницы. Она чувствовала себя уставшей, выжатой, как лимон. Рыжеволосая кукла тоже еле держалась на ногах. Её шатало из стороны в сторону.

- Я выполнила приказ, хозяйка, - прошипела Тряпичная и, потеряв сознание, упала на ковёр.

- Ты теперь ни на что не способна и больше не нужна, - Роза вынула из кармана обмертвевшей игрушки серые драгоценные камни и положила на прикроватную тумбочку.

Тяжело вздохнув, наставница схватила куклу за ногу и куда-то поволокла. Невидимая Аврора двинулась за ней. Пахнущая плесенью коридорность, грязная кухня и крутая лестница привели их в подвал, где бегали крысы, валялся всякий хлам и была встроена в стену огромная печь.

- Жасмин разожгла огонь. Молодец, смышлёная, - прошелестела Роза, размахнулась и швырнула Тряпичную в огонь. И зубастое пламя пожрало то, что когда-то было фиолетовой душой Даны.

- Одноразовые жалкие неудачницы! Все вы одноразовые! Способны только на одно убийство, а дальше на свалку, - скрежетала Роза, и по щекам её бежали злые слёзы.

Продолжение следует