09. Разбилось зеркало в прихожей...

После того, как Камиллу доставили в клинику доктора Трофимова, ей выдали застиранную голубую пижаму и отвели в мрачную комнату. Стены и пол там были отделаны тёмно-зелёным кафелем, у зарешёченного окна стояла старая кровать с панцирной сеткой. Молча кивнув Камилле, кареглазая медсестра удалилась. Девочка успела заметить, что весь медперсонал здесь носит жутковатые на вид белые маски, скрывающие нижнюю половину лица, нелепые синие балахоны до пят и светло-серые резиновые перчатки.

«Почему мама даже не попрощалась со мной? Кто-то рассказал ей про то, как я летом оказалась в чужой квартире? Может быть, тот доктор с седыми волосами? И теперь мама на меня сердится. А что если я её никогда больше не увижу? Но откуда доктор мог узнать мой секрет?» - думала Камилла, лёжа на неудобной кровати. Постельное бельё, посеревшее от многочисленных стирок, вызывало у девочки отвращение, но выбор был невелик. Или растянуться на холодном кафельном полу или улечься на старое грязноватое на вид одеяло.

Проходили долгие томительные часы. Наступила ночь, и в зарешёченное окно палаты, где лежала Камилла, заглянула полная луна. «Такая же жёлтая, как хлеб с маслом. Вот бы сейчас съесть такой бутерброд или вообще хоть что-нибудь», - подумала девочка. Она с самого утра ничего не ела.

А потом мысли о еде сменились странной тоской. Камиллла, не отрываясь, смотрела на луну, и ей вдруг захотелось завыть на неё. Девочку уже несколько дней мучили бессонница и беспричинная тоска, особенно по ночам. Впервые это произошло через двое суток после того, как она «порезала руку».

***

Утром медсестра принесла девочке завтрак. Тарелку водянистой серовато-коричневой каши и чашку слабого чая. Камилла раньше не знала, что этот напиток может быть таким бледным и невкусным.

Вскоре медсестра вернулась и отвела Камиллу в тёмную сырую комнату с двумя зарешеченными окнами. Там Камиллу, несмотря на её бурные протесты, привязали к большой кровати и сделали укол какой-то ядовито-желтой жидкости. Девочка сразу почувствовала жар и жжение во всём теле. Старая пижама спустя полчаса стала мокрой от пота. Судороги сотрясали тело маленькой пациентки. Потом она провалилась в забытье.

Камилле казалось, что она идёт по огромному лугу, полному кроваво-красных одуванчиков. Когда девочка наступала на них, из цветов сочилась кровь. Потом Камилла оказалась где-то за городом, на дороге. Её босые ноги вязли в грязи, и старая больничная пижама совсем не грела. Над головой, в тёмно-сером небе летали огромные чёрные птицы. Камилла чувствовала невероятную усталость. Ей хотелось лечь на обочине, прямо в жидкую грязь, и заснуть. Но Камилла знала, что где-то в конце этой дороги её ждёт мама.

«Нельзя опаздывать, а то мама рассердится и уже никогда меня не простит», - думала девочка. Внимание её привлекло что-то красное, лежащее у обочины. Камилла нагнулась и вскрикнула от ужаса. На земле лежала худенькая черноволосая девочка в красном с белыми горошками платье и босоножках кремового цвета. Лицо несчастной было обезображено, но Камилла сразу же поняла, что это Катя. Девочка бросилась бежать, но вскоре с неба начали падать осколки разбитых зеркал. «Да, папа рассказывал, что такой дождь иногда бывает. Когда в какой-то местности происходит слишком много преступлений», - подумала Камилла. Девочка пробовала закрыть лицо руками, но вездесущие осколки всё равно проникали через судорожно сжатые пальцы и оставляли безобразные кровоточащие раны на её лбу, щеках и подбородке.

- Гляди, что ты наделала! Это из-за тебя сейчас рушится мир, - послышался у неё над головой мамин голос.

Девочка отняла руки от лица и очнулась. Она опять находилась в своей палате, комнате, отделанной тёмно-зелёным кафелем. Камилла чувствовала сильную слабость и мучительную звериную тоску. Чувство это не было вызвано расставанием с матерью, пребыванием в мрачной больнице, похожей на тюрьму, или плохими снами. В эту минуту Камилле не хотелось ни есть, ни пить. Девочке казалось, что она должна сделать что-то нехорошее, но от этого не менее сладостное.

И неожиданно Камилла поняла, что находится это в белом двухэтажном доме с ветхими деревянными балконами. «Ну и дура я была, когда боялась той квартиры и её хозяина. Вот бы провести там хотя бы полчасика. А потом пусть больница, жуткие уколы. Что угодно», - подумала Камилла, встала с постели и забарабанила в запертую дверь, ведущую в коридор.

- Выпустите меня! Выпустите меня! - кричала она.

Вскоре в палату вошли двое мужчин в тёмно-синих балахонах, скрутили Камиллу и сделали ей укол в руку. Через несколько секунд девочка погрузилась в тяжёлое забытье без сновидений.

***

Дни в больнице походили один на другой. Бессонные ночи, полные звериной тоски, перетекали в безрадостное серое утро. Камилле приносили безвкусный завтрак, а потом отводили в процедурную. От ярко-жёлтой сыворотки, как называли жидкость для уколов медсёстры, у Камиллы начинались жар и устрашающие видения. Приходила в себя девочка уже в палате, и опять её охватывала тоска. Она начинала метаться по мрачному помещению и стучать в дверь.

В такие минуты Камилла отдала бы всё на свете за возможность сбежать и как можно скорее оказаться в квартире Белоглазого. Старый двухэтажный дом казался девочке райским уголком. Камилла тосковала по нему больше, чем по родителям и прежней, счастливой и непорочной жизни, которую она вела год назад. На шум приходили медбратья в синих балахонах и делали Камилле успокоительный укол. Просыпалась девочка только ночью, и опять её охватывала беспричинная тоска.

Но постепенно это неприятное чувство сошло на нет. Белоглазый и его мрачная, тёмная квартира вновь стали вызывать у Камиллы страх и отвращение. Девочка всё чаще вспоминала мать, отца, друзей, свою комнату с ярко-розовыми обоями. Даже школа стала вызывать у девочки странное чувство ностальгии. Камилле казалось, что теперь-то она уж точно будет понимать всё, что написано в учебниках и опять начнёт учиться хорошо.

В начале декабря процедуры прекратились, и Камиллу стали водить в общую столовую, где за длинными деревянными столами сидели дети и подростки. Такие же худые, бледные и мрачные, как и она сама. Сероглазый мальчик лет двенадцати с растрёпанными золотисто-русыми волосами время от время поглядывал на Камиллу, но заговорить не решался. Да ему это и не удалось бы. Любые разговоры между пациентами были строжайше запрещены, а бдительные медсёстры не спускали взгляда со своих подопечных.

Чуть позже девочку вместе с другими детьми и подростками начали выводить в занесенный снегом больничный сад. Во время этих прогулок светловолосый мальчик прямо-таки пожирал Камиллу глазами, но девочке не было до него никакого дела.

После долгих и мучительных раздумий Камилла поняла, что к прежней жизни вернуться не удастся. Путь назад закрыт для неё навсегда. Камилла была уверена, что мать, узнавшая обо всех её прегрешениях, от неё отказалась. Но эта мысль не вызывала у девочки ни тоски, ни обиды, ни душевной боли. Теперешнее её состояние напоминало зимнюю спячку. Камилла относилась ко всему окружающему с полнейшим равнодушием.

- С завтрашнего вечера ты начнёшь проходить курс реабилитации в кабинете доктора Реутова, - сообщила Камилле за обедом одна из медсестёр.

Девочка не испытала при этом известии ни страха, ни досады, ни любопытства. Чувства её, словно мёрзлая земля, крепко спали под толстым белоснежным покрывалом. «Интересно, что такое реабилитация? Впрочем, не всё ли равно? Наверное, опять какие-то уколы будут делать», - подумала Камилла.

Продолжение следует