07. Случай в кинотеатре
Я сделал шаг по направлению к огню, но она уххватила меня за локоть:
- Нет, Глеб, не надо к ним. Они нам не помощники. Пойми, они - жертвы, беспомощное и безропотное стадо, обреченное на смерть, пусть даже сейчас они развели костёр и пытаются хорохориться. У них только один человек здоров, да и тот трус. С ними разделаются, и скорее рано, чем поздно. Нам же надо выживать и делать это самим!
- Он сейчас в охотничьем домике, метрах в трёхстах отсюда, - прошептал я. - До причала с лодкой около километра, но кусты заканчиваются, и нам придется бежать по открытому побережью. Ты готова?
Она покачала головой и поцеловала меня:
- В охотничьем домике есть кладовая с карабинами, и если он захочет попрактиковаться в стрельбе, мы будем представлять две восхитительные мишени под лунным светом. А стреляет он неплохо, поверь.
- Какие варианты? - спросил я, медленно опускаясь на дно её блестящих карих глаз.
- Их два. Первый - как ты предлагаешь, бежать к лодке, трусливо мчаться подобно зайцам, в ужасе от мысли быть подстреленными на бегу. Счастье, если он застрелит нас сразу же. Но это вряд ли. Зная его суть, он сперва только ранит нас, намеренно, дабы лишить возможности передвигаться, а затем начнет потихоньку добивать. Пуля в плечо, пуля в ногу, пуля в живот. И вот мы валяемся на песке в лужах крови и молим его о том, чтобы он нас прикончил. А учитывая богатство его фантазии, он не захочет убивать нас просто так, а придумает что-нибудь эдакое. Например, заставит одного убить другого якобы в обмен на жизнь. Нет, Глеб, прости, но я не побегу. Я - за второй вариант.
- Какой? - я задал вопрос, уже будучи уверенным в ответе. И он прозвучал именно таким:
- Покончить с ним. Нанести удар первыми. Наше преимущество во внезапности. Он сосредоточен на этой компании у реки, и вряд ли принимает нас в расчёт. Конечно, он знает о нашем присутствии неподалеку, в его списке мы окажемся, только когда побежим к лодке в крестике прицела карабина. И уж, конечно, он никак не ожидает никакого подвоха.
- Но у нас нет оружия, - нерешительно проговорил я.
Её глаза яростно сверкнули, и неловко повисла тишина. Я служил в армии, и меня обучали приёмам рукопашного боя, в том числе и тем, с помощью которых можно убить человека голыми руками. К тому же её близость определенно придавала сил.
- Ты сможешь, - проговорила она раздельно и медленно, словно убеждая в какой-то тривиальности, вроде того, что Земля - круглая.
И я знал, что смогу.
Я познакомился с ней сегодня, где-то тут на опушке леса, близ реки. Я уже позабыл точное место нашей первой встречи. Днём я привязал лодку у причала в паре километров вниз по течению, и решил прогуляться вдоль берега. Выдался погожий денёк, и мне предоставилась счастливая возможность в одиночку побродить по лесу до самых сумерек. Я любил уединенность, и меня вполне устроило, что за всё время встретил только пробежавших мимо двух девчонок-школьниц, невесть как очутившихся в этих достаточно глухих местах. Да ещё заметил парня с девушкой, расстеливших покрывало прямо на траве на опушке леса. Судя по их недвусмысленным намерениям, они явно собирались заниматься любовью на природе. Впрочем, в любовном экстазе они не замечали никого и ничего по сторонам, и мне удалось неслышно отступить за стволы деревьев, чтобы не помешать счастливому уединению парочки.
Её я увидел позже, ближе к вечеру, подумывая уже о возвращении к лодке. Алая парка скользила ярким пятном между деревьев, и она грациозно передвигалась по лесу, аккуратно переступая через поваленные сучья и обходя заросли кустарников. Волосы выбились из-под капюшона и рассыпались по плечам белыми струями. Лицо было неестественно белым и словно застывшим от испуга, а в карих глазах свила гнездо тревога.
Она бросилась ко мне какими-то странными неровными скачками, мягко отталкиваясь от земли обутыми в мокасины ногами, схватила за рукав и повлекла за собой в лесную чащу, в глушь, где никто не мог бы нас увидеть. Она говорила быстро и немного странно, вся её история тоже была странной, но я ни секунды не сомневался в правдивости её слов. Она ждала защиты, и я должен стать её спасителем. В её глазах сквозили мольба, отчаяние, и какая-то доверительность, нет... расположенность ко мне. В моей персоне она видела в не только защитника, а ещё... друга. Она хотела меня, но не в том опошленном всеми плотском смысле, а в смысле некоего духовного единения, родства, дружбы, подогреваемом всё же изнутри моим желанием, самым что ни есть физическим.
Она стала мне другом, а друзья не лгут.
Рассказ её был коротким, но искренним. Не было времени на долгие пересуды. Поездка на пикник в погожий осенний денёк обернулся кошмаром. Её муж, и до того отличавшийся странностями, сегодня окончательно тронулся рассудком и объявил время охоты. Так бывает в жизни, и люди иногда сходят с ума. Но болезнь его, доселе таившаяся в глубине души, сегодня вырвалась наружу буйным багровым цветом и проросла ростками чудовищного маниакального психоза. Атмосфера тихого семейного пикника на лесной опушке оказалась безнадежно испорчена разудалой компанией молодёжи, затесавшейся по соседству с ними. Именно эта группка молодых людей довела мужа до нервного срыва, стала причиной его помешательства, и первая жертва была из этой компании. Она даже не могла предположить, какой демон проснулся в душе уже немолодого супруга и наполнит его тело необузданной первобытной силой и отталкивающей жестокостью. Он принялся за убийства молодых людей вдохновенно и изощрённо. Она не могла убежать далеко и наблюдала за разворачивающейся картиной с ужасом и осознанием собственной полной беспомощности. Без сомнения он оставил её на потом. Сейчас его больше заботила та троица на берегу. Но в закоулках памяти безусловно хранился образ молодой красивой жены, и он вытащит его на свет после того, как разделается с последней жертвой. Образ жены, которую будет так приятно выпотрошить напоследок.
Правда струилась из глаз и собиралась на кончике её язычка, и она передавала мне её по крупицам во время поцелуев. Она страстно прижималась ко мне, я ощущал упругость груди и знал, что произойдет между нами потом, после завершения нашего дела. Сейчас мы осторожно пробирались по чаще к охотничьему домику, стоявшему на небольшой полянке. Свет из одинокого окошка лился между деревьев желтоватым пламенем. Мы подступили к поляне вплотную.
Окно было приоткрыто и полузадёрнуто шторой в крупную чёрно-белую клетку. Клетчатый рисунок поначалу вызвал во мне оторопь, непонятную мучительную слабость, впрочем, скользнувшую тенью среди деревьев. Теперь он уже был приятен. Я пристально вгляделся в окно, и было здорово осознавать, как ритмично колыхавшаяся занавесь успокаивает и одновременно бодрит. Мы миновали последние деревья перед поляной, и от домика нас отделяли только несколько рядов небольших естественных возвышений, вроде пригорков, следовавших параллельно друг за другом. Этих возвышений насчитывалось три или четыре, но они казались небольшими, и преодолеть их не составляло большого труда.
Ночь сгустилась вокруг чёрным облаком, ветер стих совсем, и только в отдалении, за домом, мерцали неяркие сполохи света, похожие на блики, и рокотали отзвуки грома, чем-то напоминавшие человеческие голоса.