06. Семь рубинов

Алла никогда не любила зиму. Это время года напоминало ей смерть. Беспощадную, холодную и белую. В декабре погиб в аварии её первый муж. Они так и не успели насладиться своим недолгим счастьем. В январе неизвестный грабитель убил маму, Алле тогда только-только исполнилось восемь лет. Преступника так и не нашли, а боль осталась. Тоска, похожая на ледяную иголку, не давала девочке спать по ночам. А в феврале не стало отца. Он умер в больнице от сердечного приступа.

Зима... Именно зимой Алла начала пить. Да-да, случилось это пять лет назад после того, как Семён, её первый муж…А два года спустя в конце января, когда Снежная старуха начала сходить с ума от голода и злости и, словно зачерствевшую корку, грызла души людей, Алла встретила Владимира. Скандального, вечно пьяного успевшего к двадцати восьми годам отсидеть в тюрьме за убийство в состоянии аффекта.

Как же он не походил на тихого ласкового Семёна! Тот был блондином, этот – жгучим брюнетом. Первый муж Аллы даже по праздникам практически не пил, второй - и дня не мог прожить без водки. Семён трудился на трёх работах, Владимир нигде не задерживался дольше двух недель из-за пьянства и скандального нрава. Зачем Алла связалась с ним? Наверное, для того, чтобы уйти от разъедающего душу одиночества. «Лучше с ним, чем в петлю», - рассудила она. А потом родился Егорка, и их связь стала ещё крепче. Хотя малыш не был сыном Владимира. Алла родила его от... Впрочем, та странная ночь вполне могла оказаться безумным горячечным сном. Алла тогда напилась, а в таком состоянии чего только не привидится.

Алла взглянула на сынишку, медленно плетущегося следом за ними. Он постоянно зевал и еле переставлял ноги, но капризничать не решался. Егорка боялся Владимира, как огня. «С этим походом в гости опять пропустили дневной сон. Да и громкая музыка, возмущённые голоса, то и дело разгорающийся скандал не лучшая обстановка для малыша, - несмотря на свой образ жизни, Алла была не такой плохой матерью. По крайней мере старалась быть ею. – А глаза у Егорки такие же карие, как у Володьки. Да и нрав его. Только вчера сынишка до крови меня укусил. Володьки-то он боится, у него разговор короткий. А со мной не церемонится. И это в два года. А что будет дальше? Проклятая зима! Да, Егорка похож на Володьку, как две капли воды, вот он, дурак, ни о чём и не догадывается»

Алла, и без того нетвёрдо стоявшая на ногах, поскользнулась и упала в снег. «А Сенька бы помог мне подняться, - слушая ругань Володьки и плач Егорки, думала Алла. - Он вообще относился ко мне, как ребёнку. А этот… Никогда и никого не любил». А снег всё падал. Белый, ледяной, беспощадный, как Смерть, забравшая родителей Аллы и её первого мужа. Наконец, из белёсой дымки выступил их дом. Грязно-жёлтый с самодельными дверями, сделанными из досок.

- Слушай, Алка, я забыл, какой подъезд... Это ты во всем виновата. Напоила меня, стерва, - Владимир опять начал закипать. Алле стало не по себе да и Егорка весь сжался от страха.

- Всё нормально. Не психуй. Вот он, наш подъезд, - Алла заискивающе улыбнулась Владимиру и только тут заметила сидевшую на качелях рыжеволосую девочку.

- Ты гляди, опять твоя Верка из детдома сбежала, - проговорила она.

Сестра Владимира периодически убегала из детского дома и почти всегда приходила к своему жестокому, вечно пьяному брату. Наверное, тринадцатилетняя Вера была единственным существом, которое по-настоящему его любило.

- Ты что опять сделала, а? Из детдома сбежала? Мало я тебя учил уму-разуму? - Владимир обрушил на сестру весь свой гнев вперемешку с нецензурной бранью.

Егорка опять заплакал, а Вера смотрела на брата с удивительным спокойствием. «А раньше ревела белугой. Она вообще стала какая-то не такая. Ну да и чёрт с ней», - Алла взяла сынишку за руку и вместе с ним скрылась в подъезде. Следом за ней шли брат и сестра. До странности не похожие друг на друга.

Дома Владимир некоторое время искал водку и, так и не найдя её, разразился нецензурной бранью. Но вскоре ослабел и, свалившись на пол, захрапел. Алла отвела Егора на кухню и принялась кормить малыша остатками загустевшей манной каши.

- Ты почему из приюта-то опять сбежала? - Алла с неудовольствием смотрела на Веру. Рыжеволосая, некрасивая и нескладная, она вечно попадала в неприятности.

- Да, понимаешь, Алла, меня опять девчонки доставали. Потому что я рыжая и...

Вера говорила что-то ещё, но Алла её не слушала. Кое-как накормив Егорку, женщина отправилась в комнату, упала на старый, твёрдый, как камень, диван и провалилась в хмельной тяжёлый сон.

«Интересно, чувствует ли что-нибудь Егорка? Ведь сегодня он чудом избежал смерти. Не будь здесь меня, малыш задохнулся бы, подавившись игрушкой. Алла крепко спит, а Владимир… Ему и в трезвом виде плевать на малыша. Что же касается Веры, то она уже три дня лежит в инфекционной больнице в тяжёлом состоянии. Как же легко, оказывается, превращаться в своих ровесников! На это почти совсем не затрачивается энергии», - размышляя обо всём этом, Сибилла играла с Егоркой.

Вскоре малыш начал зевать, девочка уложила его в кроватку и вполголоса затянула песенку о встрече двух золотых бабочек в изумрудном саду. Эту колыбельную мать всегда пела Сибилле на ночь. Она погрузилась в счастливые воспоминания детства, не замечая и не слыша ничего вокруг. Пьяный храп, отвратительный запах перегара, грязь и беспорядок в комнате, бледный кареглазый малыш – всё это как будто перестало для неё существовать.

«Ну всё, уснул. Больше мне здесь делать нечего», - и Сибилла тихо и незаметно выскользнула из квартиры.

***

Сибилла не помнила, как оказалась в их с мамой нарядной и весёлой комнатке. Пахло розовым маслом и отваром из трав. Матушка Дора сидела на постели и горько плакала.

- Мама, мамочка, что с тобой? Почему ты плачешь? - Сибилла попыталась её обнять, но женщина отстранила от себя девочку.

- Зачем было во всё это ввязываться и помогать тёмным? Разве не видно, что у всех этих детей много общего? Карие глаза и затаённая жажда убийства. Ты заметила, что они совершенно не похожи на своих отцов? И ты тоже изменилась. Посмотри на своё отражение.

Насмерть перепуганная Сибилла подошла к большому старинному зеркалу и заглянула в его глубины. На неё смотрела чужая черноволосая кареглазая девочка с недобрыми тонкими губами.

На этом моменте Сибилла проснулась и так и не смогла сомкнуть глаз. «Да чего ты волнуешься? - увещевала девочка саму себя. - Всё же хорошо. Остался последний рубин. Послезавтра утром вернёшься к маме и вылечишь её. А дурным снам верить не стоит"

Девочка ещё не знала, что кожа её стала смуглой, как у индианки, а шелковистые волосы превратились в жёсткие кудряшки.

Продолжение следует